сумку:

— Так какую книгу ты мне купила?

На секунду она опешила, но тут же спохватилась, что успела проговориться.

— Да, пожалуй, сейчас как раз время подарка.

По тому, как она это сказала, я понял — в сумке не последний роман Хайасена. Я подождал, но когда попытался заглянуть Саванне в глаза, она отвернулась.

— Прежде чем я тебе ее дам, — серьезно сказала она, — обещай, что прочитаешь.

Я не знал, что и думать.

— Конечно, — сказал я с усилием. — Обещаю. Поколебавшись, она полезла в сумку, извлекла книгу и протянула мне. Я прочел заглавие и ничего не понял. Это был капитальный научный труд об аутизме и синдроме Аспергера. Я слышал об этих заболеваниях, но знал о них, как все, немного.

— Эту книгу написала наша профессор, — продолжала Саванна. — Она лучший преподаватель в университете. На ее лекциях всегда полно народу, даже студенты из других групп иногда заходят поговорить. Она ведущий специалист по нарушениям развития и одна из немногих ученых, кто сосредоточил свои исследования на взрослых.

— Интересно, — сказал я, не стараясь скрыть отсутствия у меня восторга по этому поводу.

— Мне кажется, ты кое-что узнаешь, — настаивала Саванна.

— Не сомневаюсь, — буркнул я. — Это просто кладезь информации.

— Дело не в этом. — Ее голос стал совсем тихим. — Я хочу, чтобы ты прочел эту книгу из-за твоего отца и ваших взаимоотношений.

Меня словно холодной водой окатило. В первый раз за время нашего знакомства я ощетинился:

— При чем тут мой отец и эта книга?

— Я не врач, — начала Саванна, — но по этой книге нас учили два семестра, то есть целый год каждый вечер я по ней готовилась. Автор провела собеседования с более чем тремя сотнями взрослых людей с патологиями психического развития.

Я убрал руку с ее талии и с вызовом спросил:

— И что?

К вызову Саванна отнеслась с пониманием.

— Конечно, я только студентка, но во время практики много часов провела с детьми, которым ставят диагноз «синдром Аспергера», и неоднократно видела взрослых пациентов, интервью с которыми вошли в эту книгу… — Оттолкнувшись от столба, Саванна оказалась на коленях передо мной и взяла за руку. — Твой отец очень напоминает некоторых из них.

Я уже понял, к чему она гнет, но отчего-то мне хотелось, чтобы Саванна высказалась без обиняков.

— И что все это значит? — спросил я, делая над собой усилие, чтобы не отстраниться.

Она ответила не сразу.

— По-моему, у твоего отца синдром Аспергера.

— Мой отец не слабоумный!

— Я этого не говорю! Это всего лишь нарушение психического развития!

— Мне без разницы! — повысил я голос. — У отца этого нет. Он меня вырастил, он работает, оплачивает счета, когда-то был женат…

— Это возможно и с синдромом Аспергера…

В этот момент меня как молнией поразило — я наконец-то сложил два и два.

— Подожди, — начал я, пытаясь вспомнить, как именно она сформулировала, и чувствуя, что во рту все пересохло. — Ты говорила, отец прекрасно справился с моим воспитанием…

— Да, — подтвердила Саванна. — Я имела в виду, что…

Я стиснул зубы, поняв наконец подоплеку ее высказывания, и посмотрел на Саванну другими глазами, словно впервые видел.

— С учетом того, что он «человек дождя»?[8] Значит, отец отлично справился для своего состояния?

— Нет-нет, ты не понимаешь. Для Аспергера существует градация тяжести — от умеренной до выраженной…

Я едва слышал Саванну сквозь шум крови в ушах.

— И уважаешь ты его по этой причине? На самом деле он тебе не нравится?

— Нет, нет, погоди…

Я поднялся на ноги. Отчего-то мне вдруг позарез потребовалось свободное место, и я попятился к перилам. Значит, Саванна зачастила к моему отцу не потому, что ей нравилось с ним общаться. Она его изучала как медицинский случай.

Внутри у меня все сжалось, и я спросил:

— Ты поэтому к нам приходила? — Что?

— Не потому, что отец тебе приятен, а чтобы проверить поставленный тобой диагноз?

— Да нет же…

— Прекрати врать! — взорвался я.

— Я не вру!

— Ты сидела рядом с ним, притворяясь, что увлечена монетами, а сама изучала его, как обезьяну в клетке!

— Это не так! — Саванна тоже встала. — Я уважаю твоего отца…

— Потому что, по-твоему, у него проблема, которую он преодолел, — зарычал я, не дав ей договорить. — Все, теперь я понял.

— Ты ошибаешься. Мне очень нравится твой отец.

— Поэтому ты и провела свой маленький эксперимент? — Лицо свела судорога бешенства, я пер, как бык. — Да, совсем забыл — когда кто-нибудь нравится, над ним проводят эксперименты. Ты это пытаешься сказать?

Она замотала головой:

— Нет! — Впервые она казалась не вполне уверенной в правильности своего поступка. Губы у нее дрожал и, когда она вновь заговорила срывающимся голосом: — Ты прав, мне не стоило этого делать, но я хотела, чтобы ты его понял!

— Для чего? — Я шагнул вперед, сжав кулаки. Мышцы рук словно окаменели. — Я прекрасно его понимаю. Я с ним вырос, если ты не забыла. Жил с ним много лет.

— Я лишь пыталась помочь, — сказала она, потупившись. — Хотела, чтобы ты смог найти с ним общий язык.

— Я не просил твоей помощи. Мне не нужна твоя помощь. С какой стати ты вообще решила, что это твое собачье дело?

Саванна отвернулась и вытерла слезы.

— Это не мое дело, — произнесла она едва слышно. — Но я считаю, тебе нужно об этом знать.

— Что знать? — заорал я. — Что с ним не все в порядке? Что мне не дождаться нормального общения с отцом? Что придется говорить о монетах, если я вообще хочу с ним разговаривать?

Я уже не мог сдерживаться; краем глаза заметил, что два рыбака повернули головы в нашу сторону, но мой взгляд отбил у них охоту вмешиваться. Оно и к лучшему, подумал я, яростно сверля Саванну взглядом и не ожидая ответа. Мне вообще не хотелось, чтобы она отвечала. У меня в голове не укладывалось, что вечера, проведенные Саванной в обществе моего отца, были просто фарсом.

— Возможно, да, — прошептала она.

Я растерянно заморгал, не будучи уверен, что правильно расслышал. — Что?!

— Ты понял что. — Она шагнула вперед и обняла меня за плечи. — Возможно, монеты — это единственное, о чем ты когда-либо сможешь поговорить со своим отцом. Ему по силам только эта тема.

Я сжал кулаки.

— Значит, по-твоему, это все, что мне остается?

— Не знаю, — ответила Саванна, выдержав мой взгляд. В ее глазах стояли слезы, но голос звучал неожиданно твердо. — Поэтому я и купила тебе эту книгу, чтобы ты сам решал, раз ты знаешь отца лучше,