Теперь Тилли стало совсем не слышно. Грегги выглянула на улицу в открытую дверь и снова вернулась в вестибюль.
– Шесть пятнадцать, – объявила она, посмотрев на часы. – В шесть пятнадцать она уже должна быть здесь. Скажите там наверху, пусть сделают радио потише. Так ужасно, так вульгарно! Невозможно это видеть…
– Вы, наверно, хотели сказать: невозможно это слышать! – Джейн караулила такси, которое, по ее расчетам, должно было с минуты на минуту доставить Николаса к подъезду соседней гостиницы.
– А теперь то же самое еще раз. – Голос Джоанны, занимавшейся с очередной ученицей, прозвучал громко, будто совсем рядом. – Пожалуйста, еще раз три последние строфы.
Внезапно Джейн испытала приступ острой зависти к Джоанне – зависти, истоки которой в этот миг своей юности она и сама не могла бы точно определить. Это чувство было вызвано тем, что в глубине души она не могла не признать: Джоанна совершенно бескорыстна и у нее есть способность, даже дар, начисто забывать о себе самой и о своем собственном «я». Джейн вдруг почувствовала себя такой несчастной, будто ее изгнали из рая, прежде чем она успела сообразить, что это был рай. Она срочно припомнила два своих умозаключения, которые основывались на многочисленных высказываниях Николаса о Джоанне: что она ценит поэзию только одного определенного направления и что ее религиозность немного отдает занудством. Но почему-то эти мысли не принесли Джейн желанного утешения.
Николас подъехал на такси, вышел и скрылся в дверях гостиницы. Джейн бросилась бежать вверх по лестнице, а к Клубу подкатило еще одно такси. Грегги сказала:
– А вот и миссис Добелл. Шесть двадцать две.
Расталкивая девушек, которые веселыми стайками выплескивались ей навстречу, и протискиваясь через самую гущу толпы, Джейн спешила поскорей добраться до Тилли и сообщить ей, что помощь уже на подходе.
– Джейни-ии! – вскрикнула одна из девушек. – Поосторожней! Ты что, ошалела? Я чуть через перила не кувыркнулась из-за тебя!
Но Джейн, не сбавляя скорости, мчалась дальше.
Добежав до верхнего этажа, Джейн увидела, что Энн и Селина лихорадочно пытаются одеть Тилли – хотя бы снизу, чтоб она все-таки выглядела поприличнее. Они успели даже натянуть на нее чулки: сейчас Энн держала одну ногу, а Селина ловко расправляла чулок своими длинными пальцами.
– Николас приехал. Он еще не на крыше?
Тилли застонала:
– Ох, умираю! Сил больше нет. Где Джордж? Позовите Джорджа!
– Вон он, Николас! – сказала Селина, которая с высоты своего роста первая увидела, как он, пригнувшись, выбрался на крышу через дверь гостиничного чердака – точно так же он не раз появлялся там тихими летними ночами. Вылезая, он споткнулся о коврик, небрежно свернутый у порога, – один из тех, которые они тайком притащили сюда для себя. Качнувшись, он все же удержался на ногах и зашагал по крыше – и вдруг упал ничком как подкошенный. Часы внизу пробили один раз, и Джейн услышала свой собственный громкий голос:
– Полседьмого.
Неожиданно Тилли оказалась рядом с ней, на кафельном полу. Энн тоже очутилась на полу в какой-то нелепой скрюченной позе, заслонив лицо рукой, словно хотела от кого-то спрятаться. Оглушенная Селина лежала вплотную к двери; она открыла рот, чтобы закричать, и даже, может быть, успела крикнуть, но как раз в эту минуту снизу, из сквера, послышался нарастающий гул, завершившийся громоподобным взрывом. Здание опять содрогнулось, и начавшие было приподыматься девушки снова рухнули навзничь. Пол был усыпан осколками битого стекла, у Джейн тоненькой струйкой откуда-то сочилась кровь, а время между тем продолжало свое неслышное течение. Голоса, крики, топот ног на лестнице и шум посыпавшейся вниз штукатурки постепенно вернули девушкам способность в той или иной мере реагировать на происходящее. Джейн увидела – смутно, словно не в фокусе, – огромное лицо Николаса, заглядывавшего внутрь через окошко. Он призывал их скорей подниматься на ноги.
– В саду что-то взорвалось.
– Греггина бомба, – хихикнула Джейн, глядя на Тилли. – Права была Грегги.
Джейн думала всех этим насмешить, но Тилли почему-то не смеялась. Она закрыла глаза и растянулась на полу. Вид полуодетой Тилли еще больше рассмешил Джейн. Она громко расхохоталась и посмотрела на Николаса, но у того, как и у Тилли, с чувством юмора было плохо.
Большинство обитательниц Клуба в момент взрыва находилось внизу, в общем зале и в вестибюле, или в спальнях выше этажом; взрыв они больше услышали, чем почувствовали. Уже подъехали две кареты скорой помощи, третья была на подходе. Несколько человек пребывали в состоянии шока, и в холле соседней гостиницы им оказывалась необходимая помощь.
Грегги не отходила от миссис Добелл и уверяла ее, что давным-давно все это предвидела и предсказывала. Миссис Добелл, холеная матрона внушительного роста, возвышалась на краю тротуара и почти не слушала Грегги. Она разглядывала здание с деловым видом начальника строительства и с тем завидным хладнокровием, которое проистекает от полного непонимания истинной сути происходящего: разумеется, взрыв несколько выбил ее из равновесия, но она тут же решила, что оставшиеся с войны бомбы рвутся каждый день по всей Британии. Поэтому, с облегчением убедившись в собственной целости и невредимости, она даже порадовалась, что получила боевое крещение, и теперь ее больше интересовало, какие меры принимаются в подобных случаях. Поэтому она спросила:
– Когда, по вашим расчетам, осядет пыль?
На что Грегги, уже в который раз, сказала:
– Я ведь знала, что в саду осталась неразорвавшаяся бомба. Знала! Сколько раз я говорила, что бомба есть. А саперы прозевали ее – все-таки прозевали!
В окнах верхнего этажа показались лица. Одно окно открылось. Из него высунулась какая-то девушка, но тут же втянула голову обратно, закашлявшись от пыли, которая все еще густым облаком окутывала здание.
