устала и хочу домой! Я не спала всю ночь и теперь едва держусь на ногах.

– Да, да, нужно ехать. – Он смотрел на нее с каким-то непонятным замешательством, переступая с ноги на ногу. Катрин догадалась, что он собирается снова начать уговоры, и отрицательно замотала головой.

– Нет, Джейсон, нет! Не вздумай вновь говорить о том, чтобы я вернулась в Англию! Или… или я тебя просто убью, – устало выдохнула она.

– Ну уж нет, я не хочу, чтобы меня убивали теперь, когда я только что чудом избежал смерти, – тихо рассмеялся он, беря жену под руку, чтобы проводить к экипажу. Не сказав больше ни слова, они присоединились к остальным спутникам Джейсона и все вместе направились в сторону дороги. Когда Катрин уже сидела в экипаже, граф взял ее холодную руку и целую минуту не отнимал от своих губ. Потом коротко простился и пошел к своему экипажу. Дорогу до Люксембургского дворца Катрин совсем не помнила, потому что крепко заснула, едва коснувшись головой спинки сиденья.

Катрин так больше и не встретилась с Жоржем. Вскоре после дуэли Савиньи прислал ей записку, в которой сообщал, что его полк срочно отправляют на маневры и он едет со всеми, несмотря на недавнее ранение. Возможно, он ждал, что, узнав об этом, Катрин примчится к нему домой. Но она лишь послала ему ответную записку, написанную в самых нейтральных выражениях. Да и какой смысл было поступать иначе? Их отношения теперь безнадежно испорчены, и продолжать их не хотелось. Впрочем, Катрин совсем запуталась в своих чувствах, и теперь сама не знала, чего ей хочется. Чувствуя себя совершенно разбитой после испытанного потрясения, она два дня не выходила из комнаты, пока сама госпожа Бонапарт, заметив ее отсутствие, не начала беспокоиться.

Пару недель спустя после свидания в Булонском лесу в Люксембургском дворце разразилась буря. Дело было во время парадного обеда, который давала Жозефина для своих друзей. Бонапарт должен был присутствовать на нем, но потом передали, что генерал задержится, и за стол уселись без него. Час спустя оживленная беседа была прервана внезапным появлением первого консула. Бонапарт ворвался в парадную столовую, словно неистовый смерч, его глаза метали молнии, лицо дрожало от ярости. Остановившись возле министра Талейрана, он швырнул на стол стопку бумаг с гербовыми печатями и гневно воскликнул:

– Вот, полюбуйтесь, друг мой, какой издевательский ответ прислал мне этот английский сноб! За последний месяц я дважды обращался к Георгу Третьему с предложением о мире, и всякий раз он отвечал мне высокомерным презрением. Нет, с меня довольно! Завтра же я начинаю кампанию против австрийцев и англичан. Рано или поздно я заставлю британского гордеца запеть по-другому! Как он посмел отказаться от мира, предлагаемого Великой Французской республикой? Как осмелился угрожать стране, чья армия является сейчас самой непобедимой в Европе!

Бонапарт возбужденно прошелся по комнате, не в силах усмирить душившее его негодование. Жозефина испуганно бросилась к нему, опасаясь эпилептического приступа, но он лишь досадливо отмахнулся. Тогда все взгляды обратились на Талейрана, имевшего репутацию дальновидного и хладнокровного политика. Медленно прокашлявшись, министр отодвинул стул и повернулся к первому консулу.

– Успокойтесь, генерал, – бесстрастно произнес он, – вы же понимаете, что для Франции угрозы всех этих полусумасшедших королей – не более чем комариные укусы. Как вы верно заметили, наша армия действительно является сейчас самой непобедимой в Европе. Поэтому более слабые страны и объединяются против нас в союз.

– Они могли бы заключить союз со мной, вместо того чтобы продолжать облаивать Францию, как собаки из-за высокого забора! – язвительно бросил Бонапарт, немного поостыв.

– Что ж, проучите этих гордецов, но только не разом, а поодиночке. Начните с Австрии, потому что до нее легче добраться. А потом… потом мы объявим Англии блокаду, и союз, угрожающий Франции, распадется сам собой.

– Так мы и поступим. – Бонапарт решительным взглядом обвел всех присутствующих за столом и шумно уселся на предназначенный для него стул. – Но я больше не собираюсь делать Англии никаких поблажек. С этого дня любой шпион, задержанный на французской территории, будет без промедления расстрелян. Хватит нам кормить пленных, пока сам французский народ голодает. Мы усилим береговые посты, чтобы ни одна мышь не смогла проскользнуть через границу!

До конца обеда Катрин сидела как на иголках. Все ее мысли сосредоточились на одном: она должна поскорее предупредить Джейсона о создавшемся положении. Ведь он ни о чем не подозревает и продолжает беспечно разгуливать по Парижу… Катрин почувствовала, как ей стало душно под невесомым муслиновым платьем. Только бы увидеть его сегодня! Через два часа в Гранд-Опера начнется премьера, там будет море зрителей, и она сможет незаметно перекинуться с Джейсоном парой фраз. Только бы он догадался туда прийти! Если она не встретится с ним сегодня, то не сможет обрести покоя всю ночь.

Поднявшись к себе, чтобы сменить платье, Катрин ощутила резкий упадок сил. От Джейсона Стенфилда можно ожидать всего. Что если он согласится покинуть Париж лишь при условии, что она уедет с ним? Это предположение привело ее одновременно и в замешательство, и в гнев. Почему она должна принести свою свободу в жертву его безопасности? Можно не сомневаться, что он воспользуется ситуацией и станет ее шантажировать. Для осуществления своих целей Стенфилд легко мог прикинуться мягким и уязвимым. Но она ни за что не должна поддаваться!

Катрин решила, что в этот раз наденет свое самое целомудренное платье, чтобы не искушать Джейсона. Перебрав все свои наряды, она выбрала платье из плотного фиолетового шелка: прямые рукава доходили почти до локтей, а округлый вырез, отделанный белыми кружевными зубчиками, лишь слегка приоткрывал грудь.

Попросив горничную сделать ей простую невысокую прическу, Катрин украсила волосы вишневыми бархатными ленточками и достала из комода высокие белые перчатки. Экипировавшись подобным образом, она почувствовала себя более защищенной и решительно направилась к дверям.

Девушка с ужасом думала о том, что ей придется весь вечер общаться с подругами и поддерживать непринужденный светский разговор. Но, оказавшись в одиночестве в ложе мадам Берсель, она с облегчением вспомнила, что Луизы сегодня не будет в театре. Полк ее мужа спешно отозвали на маневры, и полковник не решился оставить супругу без присмотра в Париже. Это несказанно обрадовало Катрин. По крайней мере, никто не сможет помешать ей сообщить Джейсону неприятную новость. Приняв небрежную позу, Катрин постаралась успокоиться и внимательно оглядела огромный многоярусный зал. Спустя несколько минут на сердце у нее вновь сделалось тревожно. Спектакль начинался, а графа Мелвернского все еще не было в театре.

Верный привычке лондонских молодых аристократов, Джейсон явился в театр с небольшим опозданием.