раскаивается в своем необдуманном поступке! Но кто поставит хотя бы ломаный грош за то, что ее раскаяние искренне, а не вызвано лишь страхом перед его гневом? Только не он сам. Ведь Катрин даже не пыталась опровергнуть обвинение в побеге! Значит, все это правда, от начала и до конца… Нет, она решительно не заслуживает его прощения. Он будет последним дураком, если позволит себе растаять при виде женских слез, как это уже однажды случилось.

– Что за чувствительную сцену вы разыграли передо мной, миледи? – спросил Джейсон, стараясь вложить в каждое слово как можно больше презрения. – Не иначе, позаимствовали ее в каком-нибудь дешевом французском водевиле! Но должен вас огорчить – ваши старания напрасны. Я не верю ни одному вашему слову. Более того, я возмущен! Как вы посмели считать меня таким легковерным болваном? За это вы заслуживаете серьезного наказания.

Он язвительно рассмеялся, затем подошел к камину, плеснув в бокал остатки вина из графина. Катрин перестала плакать, и только руки ее дрожали. Казалось, она вообще перестала что-либо чувствовать и лишь молча сносила его насмешки. На какое-то мгновение Джейсону вновь стало ее мучительно жаль, но он пересилил себя.

– И наказание это будет следующим: вы останетесь в Мелверн-парке в полном одиночестве. Я запрещаю вам покидать пределы имения и приглашать сюда каких-либо гостей, включая сестру и отца. Думаю, что домашний арест послужит для вас отличным уроком.

– А вы? – робко спросила Катрин. – Вы останетесь здесь, со мной?

– Еще чего не хватало! – Джейсон презрительно повел плечами. – Я покидаю Мелверн-парк завтра утром, как только отсюда уберутся последние гости. Разумеется, я буду приезжать сюда, когда мне вздумается, но не собираюсь заранее ставить вас об этом в известность. И упаси вас Бог ослушаться моего приказа! То, что здесь произошло в памятный вечер маскарада, покажется вам тогда детской игрой по сравнению с тем, что я с вами сделаю!

Медленно допив вино, Джейсон напоследок послал Катрин взгляд, полный угрозы, и направился в свои апартаменты. В коридоре уже слышались голоса. Скоро гости соберутся в большой столовой на праздничный завтрак, и ему придется приложить немало усилий, чтобы выглядеть бодрым и любезным после бессонной ночи. Впрочем, то же самое предстояло и Катрин.

– Кстати, – насмешливо бросил граф, оборачиваясь на пороге, – сейчас вам представится прекрасная возможность в полной мере проявить свои актерские способности: разыграть роль счастливой новобрачной перед полусотней наблюдательных светских зевак! И только попробуйте дать им понять, что между нами что-то неладно!

– Взгляните в окно, миледи! Кажется, к нам визитер.

Отложив вышивку, Катрин поспешно подошла к окну, возле которого стояла горничная.

Эта зеленая гостиная на первом этаже, окна которой выходили на парадный двор особняка стала ее любимым местом в доме. Должно быть потому, что из ее окон так хорошо просматривалась широкая подъездная аллея. Но, увы за весь прошедший месяц по ней не проезжало ни одного экипажа.

– Ты не ошибаешься? Я ничего не вижу.

– У вас не такое острое зрение, миледи. А вот я хорошо вижу даже пыль на дороге. Кажется, это простой дорожный экипаж, без всяких гербов. Наши лорды обычно такими не пользуются.

И в самом деле вскоре на подъездной аллее показался небольшой темный кабриолет. Опомнившись, Катрин засуетилась и поспешила в свою комнату, чтобы привести себя в порядок. Она совсем перестала следить за собой, находясь в полном одиночестве, не считая слуг, в этом огромном дворце. Разве можно принимать гостей в простом домашнем платье и с такой небрежной прической?

Десять минут спустя вслед за хозяйкой в спальню поднялась горничная.

– Его светлость герцог де Сен-Реми настоятельно просит госпожу графиню принять его, – церемонно доложила служанка.

– Скажи его светлости, что я непременно приму его, только пусть он подождет в гостиной. Передай, что миледи спустится к нему, как только закончит туалет.

Крайне возбужденная, Катрин постоянно торопила горничную, укладывающую ей волосы. Подумать только, в первый раз за тридцать с лишним дней она увидит кого-то из светского общества! Внезапно подумав о Джейсоне, Катрин раздраженно нахмурилась. Как случилось, что он настолько сломил ее волю, что она подчинилась его нелепому требованию никуда не выезжать и не принимать гостей? Наверное, все дело в том, что была слишком подавлена его жестоким отношением. Но она уже знала, что с этого дня все пойдет по-другому. Сам того не подозревая, герцог де Сен-Реми своим нежданным визитом пробудил в ней желание жить полной жизнью.

Шурша складками нежно-голубого муслинового платья, Катрин весело впорхнула в гостиную. Высокий худощавый мужчина поднялся ей навстречу, склоняясь в почтительном глубоком поклоне. Затем он кончиками пальцев приподнял ладошку Катрин и, с истинно французской галантностью, коснулся ее губами.

Пока они обменивались банальными светскими любезностями, Сен-Реми внимательно изучал леди Стенфилд. Он давно отметил, что Катрин далеко до признанной красавицы, но в ней сразу чувствовалось благородное происхождение, чего так не хватало всем этим выскочкам, наводнившим Париж. И если сейчас такая женщина появится во французской столице, ее невозможно будет не заметить. Какие превосходные манеры, полный достоинства взгляд, изящная, горделивая походка! Без сомнения, прекрасной Жозефине, с ее фривольным креольским воспитанием, будет чему поучиться у дочери графа де Шатовье.

Герцог с интересом оглядел модное платье Катрин с завышенной линией талии и короткими рукавами, изящную прическу в греческом стиле, перевитую голубыми ленточками…

– А вы неплохо выглядите, леди Стенфилд… для покинутой жены, – внезапно заявил он с хитрой улыбкой, поздно осознав свою бестактность.

Нахмурившись, Катрин прервала разговор и подозрительно посмотрела на французского гостя. Его оригинальные выходки стали притчей во языцах при английском дворе, но здесь крылось что-то другое.

– Откуда вам известно, месье, что я – покинутая жена? – строго спросила она, не сводя с визитера пристального взгляда. – Не думаю, что это граф Стенфилд рассказал вам о конфликте в нашей семье.