намеренно раззадоривая графа своим сопротивлением. Наконец, прижав роскошное тело модистки к прохладным простыням, он чуть отстранился от нее и хрипло проговорил, нежно поглаживая пышную грудь мадам Флери:

– Заставь меня забыть эту девушку, Альфонсина, и я дам тебе все, что только пожелаешь. Я стану твоим самым щедрым и преданным любовником, и тебе не нужны будут никакие другие покровители…

– Нет, нет и нет! – упрямилась женщина, подставляя грудь и полные плечи неистовым, одурманивающим ласкам. – Нет, Джейсон, я не позволю тебе… заморочить мне голову своим враньем… – страстно шептала Альфонсина, принимая его в себя и погружаясь в волшебный мир чувственного забытья.

В полдень, хорошо выспавшись и позавтракав, Альфонсина тоном, не терпящим возражений, заявила, что возвращается в Лондон. Стенфилд всячески пытался уговорить ее остаться, но безрезультатно.

– Нет, Джейсон, я не желаю из-за тебя ссориться с лордом Шипли, – мадам Флери решительно пресекла увещевания графа. – И не желаю иметь своим любовником мужчину, который влюблен в другую! – возмущенно сверкнув зелеными очами, прибавила она.

Проводив Альфонсину, Джейсон вернулся в спальню, чтобы привести себя в порядок перед деловой встречей. Это казалось странным, но прошедшая бурная ночь не оставила в его сердце ровным счетом никакого следа. Более того, он с неудовольствием ловил себя на мысли, что ему даже не хочется вспоминать пылкие объятия Альфонсины. Будто ничего и не было, вообще ничего! А между тем все ведь было просто замечательно…

Хмуро взглянув на свое отражение в зеркале, Стенфилд недовольно застыл посередине комнаты. И снова, как все последние дни, перед его глазами всплыло улыбающееся личико Катрин. Этот доверчивый, влюбленный взгляд преследовал его с того самого момента, когда он впервые коснулся губами ее медовых уст на борту «Маргариты». Злясь потом на себя за безрассудный порыв, он счел случившееся лишь стечением обстоятельств. Но все оказалось не так просто.

Наверное, ему не следовало ехать на тот злополучный бал во дворце герцога Дерби. Но, вспоминая тот вечер, он понимал, что по-другому просто не мог поступить. Бросить Катрин без поддержки в такой ответственный момент в ее жизни – да он никогда бы не простил себе этого! И надо же было именно в тот вечер, на балу, понять, как она дорога ему и как ему не хватало ее все эти две недели. Две недели… Да разве такой короткий срок может что-то решить? Пусть сейчас прошел месяц со дня их знакомства, все равно это очень мало. Еще меньше времени он провел наедине с Катрин, поэтому не мог утверждать, что знает ее достаточно хорошо. И все-таки… и все-таки его безумно влекло к этой француженке, и с каждым днем все сильнее и сильнее. Поэтому он и сбежал в Мелверн-парк, чтобы немного остыть и разобраться в своих чувствах.

Встряхнув головой, чтобы отогнать невеселые мысли, Джейсон начал одеваться. Безусловно, он поступил правильно, уехав из Лондона. И ни за что не должен туда возвращаться. Пока не будет полностью уверен, что Катрин де Шатовье стала ему безразлична. Даже если Альфонсина права. Даже если он действительно влюбился в эту девушку, как последний глупец!

Застегивая золотистые пуговицы облегающего жакета, Катрин подошла к окну и отдернула розовые занавески. Как и ожидалось с вечера, на ясном майском небе не было ни облачка. День обещал быть теплым и спокойным.

Девушка встала очень рано: еще трава была мокрой от росы, а в Гайд-парке не успели собраться любители прогулок и верховой езды.

Дверь, завешенная мягкими портьерами, бесшумно приоткрылась, и в комнату, которую вот уже три недели занимала мадемуазель де Шатовье, вошла горничная. В руках она несла поднос с горячим кофе и сдобными булочками. Не без удивления оглядев почти полностью одетую сестру хозяйки, служанка на минуту задержалась у входа.

– Мисс Катрин, вы и в самом деле собираетесь отправиться на прогулку в такую рань?

– Да, Мэгги. Только вот выпью чашечку кофе и съем пару-тройку этих восхитительных пирожков, – с улыбкой подтвердила Катрин. – А почему тебя это удивляет?

– Потому что в такое время благородные леди обычно досматривают последние сны, – многозначительно заметила горничная. И прибавила с доброжелательной улыбкой: – Но вы не похожи на других, мисс Катрин.

Перекусив, Катрин подошла к зеркалу и придирчиво оглядела свое отражение. Сшитая Альфонсиной приталенная амазонка из фиолетового блестящего шелка выгодно подчеркивала стройность ее талии и оттеняла смуглый цвет кожи. Надетая под жакет белоснежная батистовая рубашка мужского покроя приятно освежала лицо. Девушка поморщилась, вспомнив, что Вирджиния раскритиковала ее наряд для верховой езды. По мнению леди Кемпбелл, темные тона подходят исключительно для замужних дам и не годятся для молодых девушек. Ну и пусть, подумалось Катрин, зато на фоне фиолетового ее каштановые локоны кажутся гораздо ярче, почти что медно-рыжими. Просто Вирджиния чуточку завидует ей, хотя ни за что в этом не признается. И особенно завидует тому, что лорд Стенфилд обращает на нее внимание.

Джейсон Стенфилд, граф Мелвернский… Последнее время ей не удалось побыть с ним наедине и пяти минут. Несколько раз они встречались в театре и во время верховых прогулок по Гайд-парку, но Катрин все время была окружена толпой разряженных и веселых молодых повес, к тому же ее постоянно сопровождала Вирджиния. Без сомнения, прошедшая неделя была самой насыщенной в жизни мадемуазель де Шатовье. Никогда еще ей не приходилось так беззаботно веселиться и находиться в центре всеобщего внимания. Но даже огромный интерес к ее персоне лондонских денди не мог вытеснить из сердца девушки образ графа Мелвернского и воспоминаний о тех часах, что ей довелось провести в его обществе на борту «Маргариты». Где бы ни появлялась Катрин, она первым делом пыталась отыскать в толпе высокую фигуру Джейсона. А если не находила, то весь вечер невольно оборачивалась в сторону входной двери или подъездной аллеи. Граф был первым, о ком она вспоминала, едва проснувшись, и последним, о ком думала, засыпая.

Невозможность остаться с Джейсоном вдвоем хотя бы на какое-то время с каждым днем становилась для Катрин все невыносимее. И именно потому она сегодня встала так рано, чтобы оказаться в Гайд-парке до того, как там соберутся остальные любители верховых утренних прогулок – вчера Катрин случайно услышала, как лорд Стенфилд рассказывал кому-то, что любит прогуливаться ранним утром.

От центральной аллеи расходились несколько дорог. Постояв минуту в раздумье, по какой из них направить Мерлина, гнедого жеребца, подаренного ей Энтони Кемпбеллом, и так и ничего не решив, Катрин не спеша двинулась прямо. Постепенно очарование весеннего утра захватило девушку, и она с восхищением созерцала пробуждающуюся природу. Мерлин, почуяв свободу, перешел на галоп. Катрин не стала его сдерживать, и на несколько минут череда высоких деревьев и зеленых лужаек слилась перед ее глазами в один сверкающий изумрудный поток.