болезненная страсть приобрела вполне четкую финансовую основу.

Так что Семен Чуткий в Бога не верил и его не боялся, а верил в удачу и везение. И ему

сегодня крупно повезло. Когда пару месяцев назад какая-то темная личность сунула ему в карман

безликую визитку с телефоном и сказала: «Ну, вы понимаете, Семен Иванович, чем черт не шутит,

вдруг к вам случайно привезут еще живого человека, бывают же врачебные ошибки. Я тут читал…

Мы, очень хорошо вас отблагодарим…» — Чуткий понял, что это — перст судьбы, и начал ждать.

И вот дождался. Удача не замедлила случиться. Да еще какая. Редкая, практически невозможная.

Придурки со «скорой» привезли живую девушку, впавшую в глубокую кому, практически в

анабиоз. И ему теперь предстояло сделать вскрытие и подменить ее живое сердце на орган мертвой

бесхозной бомжихи… Но мало того что он продал ее сердце и теперь ждал «черных»

трансплантологов, девушка оказалась красавицей и девственницей. И вот теперь Семен Иванович

ходил вокруг железного стола, на котором лежала голая Кити, как кот вокруг сметаны. Яркий свет

дневных ламп заливал комнату до рези в глазах, от взгляда Чуткого не ускользал ни единый уголок

на теле Кити, которое казалось высеченным из мягкого розового мрамора. Она прекрасна и

принадлежит только ему, он будет ее первым и последним мужчиной, целый час у него еще есть в

запасе, а фантазий накопилось… Но Семен Иванович был человеком интеллигентным и не мог

наброситься на девушку, даже так бесстыдно разлегшуюся перед ним на столе, не поговорив с ней,

не наладив контакт. В конце концов, он же не насильник какой.

— А ведь ты мне в дочки годишься, деточка! — начал Чуткий ласково, но понял, что говорит

не то. Он в который раз обошел изумительное тело, любуясь девственными формами, и начал

снова:

— Тебе повезло, деточка. Твоим первым мужчиной будет не какой-нибудь сопливый жлоб, а

опытный и ласковый партнер, к тому же чуткий. — Он усмехнулся собственному каламбуру. —

Хотя, похоже, ты любила боль. Все эти металлические штучки, которые я из тебя достал, наколка на

спине… Не пойму я вас, молодых. Ну, ничего, зато ты жизнь свою не зря прожила, теперь

благодаря твоему доброму сердцу я смогу купить себе хорошую машину и квартиру в ипотеку. —

Неожиданная мысль пронзила лысеющую голову Семена Ивановича. — А может быть, Бог есть и

он мне почему-то помогает?

Он быстрее зашагал вокруг стола с Кити, пожирая ее глазами. Потом, решив, что он готов,

резко остановился перед ее розовыми светящимися ступнями и, лихорадочно расстегнув халат,

поднял руки к потолку с гудящими лампами и экстатически закричал:

— Если я не прав — останови меня! — и уже приготовился засмеяться демоническим смехом

и взобраться на Кити, но тут в глазах у него потемнело. Он успел разглядеть горящий злобой

красный глаз перед своим лицом, после чего крылатое черное нечто, материализовавшись перед

ним, всадило ему в лоб свою острую, как скальпель, рваную черную челку. Она прошила голову

Семена Ивановича Чуткого насквозь, выбив из нее мозг. Эгор стукнулся лбом о лоб уже мертвого

мерзавца, который рухнул всей своей волосатой тушей, прикрытой лишь расстегнутым халатом, на

истертый линолеум пола.

Эгор повернулся к Кити и обомлел: она была так красива в ярком свете хирургических ламп.

Красива, беззащитна и желанна, но никогда им вместе уже не быть.

Тик- Так стоял рядом с Кити, нежно гладил пушок на ее левой руке и плакал. Эгор еще ни

разу не видел его таким. По его толстым щекам текли не клоунские брызги, а настоящие соленые

человеческие слезы.

— Эй, толстый, отвали от моей девушки. Хватит глазеть на нее, еще и лапать.

— Я, может быть, в последний раз вижу ее такой. Вдруг она превратится в жабу в Эмомире.

Эгор только презрительно фыркнул и сказал:

— Что, Тик, жалеешь, что не сказал всю правду про себя и Кити мне при первой встрече?

— Меня тебя послали веселить, поддерживать и, может, даже злить. Чтоб мог эмоциями ты

своими жить. Я — клоун, не герой, в твоей судьбе хоть что-то изменить не в силах был, как ни

старался. И делать все по правилам пытался, но собрались играть сплошные шулера. И Мания, и

Кот, и королева — играли все свою игру, заканчивать ее пора. Все слишком далеко зашло.

Эгор снова фыркнул, подхватил легкую Кити жилистыми руками и, поднявшись с ней на

полметра от пола, полетел к выходу. — Эй, ты куда? Разлом ведь не там. Эй, подожди! — Клоун,

еще хлюпая носом и размазывая по красным щекам слезы, побежал за Эмобоем.

Эгор пролетел по галерее помещений морга и вылетел в бархат июльской ночи, подсвеченный

полной луной. Он искал место, где проститься с любимой и где ей не страшно будет очнуться.

Наконец его взгляд упал на поляну в самом конце неухоженного старого кладбища при морге. Она

вся поросла высоченной травой, и заметить там Кити можно было бы только с высоты птичьего

полета. «То, что надо», — подумал Эмобой. Он опустился в центр поляны и бережно положил тело

Кити на траву. Она светилась тихим ровным светом, на который стали собираться дальние

родственники Эгора — ночные мотыльки. Эмобой снял черный хитон и прикрыл им не знающее

стыда спящее тело, оставив под луной белокурую голову с детско-кукольным лицом. «Спи, моя

милая Кити, — думал он. — Когда ты проснешься, меня уже не будет». Эгор стоял, наклонив

голову над губами Кити, и любовался ею в последний раз, но тут идиллию опять нарушил

запыхавшийся клоун, с трудом отыскавший влюбленных.

— Эгор, да что с тобой? Ведь обещал ты королеве, что принесешь ей Кити.

— Немного поумнел. Не стал я чувств своих показывать при Маргит, чтоб не смогла мне

помешать. Я жизнь отдам за Кити. Пусть умру, но я умру счастливым.

— Что сделаешь ты?

— Счастье заберу. Свое законное, прощай, мой толстый друг. Как мог подумать ты, что я

поверю Маргит после того, что с Кити сделала она? Как мог поверить, что рискну любимой? Что

заточу ее навеки в этот страшный, убитый королевой Эмомир! Она — прекрасное создание Реала,

так пусть живет, собою украшая свет. Да если б десять жизней было у меня, я, не задумываясь,

отдал бы сейчас их за Кити поцелуй.

Эгор приблизил свои губы к лицу Кити, но в последний момент отпрянул:

— Крамольнейшая мысль мне в голову пришла. Раз Эмомир — лишь плод фантазий Кити, то

Кот, Маргит и Мания — лишь часть ее подсознания? Спасенье Ритки и все, что там произошло со

мною, лишь пар над супом тайных мыслей Кити? Что, если эта ночь и это трогательное, любимое и

беззащитное созданье, что без моей любви умрет, всего лишь мысль, мечта подспудная, терзающая

Кити? А я исчезну навсегда?

— Ты передумал? Ты боишься? А если все это и вправду так?

— Молчи, Тик-Так! Мое желание спасти любовь сильнее страха смерти. Я все уже решил. Кот

с бабочкой напрасно строят свои козни. Смерть никогда не победит любовь! Они опять в игру со

мной играли, чтоб Кити им доставил в Эмомир. Игра закончена — они нас потеряли. Я принял

миссию свою, и нервы крепче стали, и сердце-призрак больше не болит. Я не вернусь назад. Войны