афродизиаки. А еще потому, что всегда тайно симпатизировала этой кукле-смутьянке: в роду

Мертвоголовых все оставались диссидентами и революционерами. И вполне возможно, в Мании

сидит имаго мертвой головы. Пусть живет эта чертова нимфоманка, главное, что герой, которого

упустили тупоголовые гвардейцы, нашелся. Маргит простила Манию, но к процедурам исцеления

Эгора не допустила — нечего ей здесь делать. И вообще хватит играть в куклы-наложницы! В этот

раз она не будет миндальничать с Эгором. Маргит нужно потомство. И она его получит. Конечно,

это не то, чего она ждала, и не то, что было обещано Великой книгой, где герой влюблялся в

красавицу Королеву с первого взгляда и они улетали вместе на седьмое небо играть красивейшую

свадьбу во Вселенной. Не суть. Главное — он здесь и вполне дееспособен. И сегодняшняя ночь

будет ее ночью. Ночью любви и зачатия новой расы сверхсуществ. Тысячи оматидиев-глаз Маргит

светились желанием и предвкушением счастья.

Первые сутки Эгор в абсолютной фрустрации пролежал в знакомой ванне, наполненной

розовой водой, а труженицы огневки, моли, бражники, медведицы дружно поливали его нектаром

из своих хоботков, и из него, как из червивого белого гриба, повылезали и повсплывали все черви

сомнений, слизни сожалений и клещи самообвинений. Ванна кишела паразитами угрызений

совести. Душа Эгора очистилась, в ней осталось только жаркое раскаяние, и Эгор потихоньку

приходил в себя, глядя на мир наливающимся осмысленностью глазом. Но Эмобой все еще был

очень слаб. На следующий день его перенесли в другую комнату, побольше и посветлее, и

положили в большую ванну из розовой яшмы, наполненную пенистым янтарным нектаром. Его

поили жидким сиропом из счастья, любви и радости с добавками бодрости и вдохновения, пока

Маргит не решила, что худое тело находится в достаточном тонусе, а в глазу хватает понимания

жизни. На третий день Эгора снова перенесли. На этот раз он оказался в темной-темной комнате на

чем-то мягком. Когда Королева зажгла свечи, он понял, что весь пол комнаты занимает огромная

мягкая перина. Хотя правильнее ее называть «чешуйчиной», поскольку наполнена она была не

пером, а волосками и мягкими чешуйками с крыльев бабочек.

— Это моя опочивальня, Эгор. Не пугайся, я не причиню тебе боли, как все твои прошлые

любимые. Выпей этот бальзам, он тебе поможет, — нежно и даже печально сказала Королева, и

Эгор в очередной раз удивился ее способности меняться. Он послушно выпил приторный, чуть

горьковатый напиток, не похожий ни на нектар, ни на вино гвардейцев.

— Что это? Конский возбудитель? — Это были его первые слова, произнесенные после

расставания с Манией.

Он сидел голый, но нисколько не смущался. Стыд, как и многие другие чувства, покинул его в

королевских ваннах и не спешил возвращаться. Полное безразличие ко всему поселилось в его

дистиллированной душе, заволокло своей аморфностью, все шевелящиеся где-то в глубине останки

эмоций затушило раскаяние, а потом и вовсе вытеснило душу куда-то в область пяток.

— О-о-о, Эгор. Я вижу, ты совсем пришел в себя, — обрадовалась Королева. — Нет, это сок

растений из мира демонов и фурий, волшебный сок «Амаро-аморозо», который унесет тебя в ворота

счастья.

— С тех пор как я попал сюда, я постоянно слышу про счастье, пью счастье, ем счастье, но

почему-то счастливым не становлюсь. Наоборот. Становлюсь все более и более несчастным, боюсь,

я не пролезу в эти чертовы ворота.

— Когда в реальном мире ты пил чай, ты тоже ведь не становился чаем? И даже не

отчаивался.

— Надоели мне все эти ребусы. Я уже давно пришел в себя, Маргит. И как видишь, не убегаю.

Хотя помню все, что ты со мной сделала, и все, что хочешь сделать. Я устал, сломлен, раздавлен.

Если это считается героизмом в Эмомире, то я твой герой — Эмобой. Я решил плыть по течению.

Посмотрим, что будет.

Эгор сидел на мягком полу и удивлялся тому, что несет его рот. Зато бабочка с лицом Умы

Турман и губами Анжелины Джоли совсем не удивлялась. Она знала, бальзам подействовал, Эгор

почти полностью был в ее власти. Он говорит то, что думает, а это уже большой плюс.

— Что будет? Сегодня ночью ты познаешь рай. Это говорю тебе я, королева Маргит.

— Звучит угрожающе, но я почему-то не боюсь, — сказал Эгор, погружаясь в приятную

расслабленность. — Только если ты опять насчет любви… Знаешь, ты не поверишь, но толстое

волосатое насекомое с шестью лапками почему-то меня не возбуждает.

В глазах Маргит сверкнула смешинка.

— Два существа разумных всегда найдут какой-то способ, как удовольствие друг другу

доставлять, какими разными они бы ни родились.

Эгор с опаской покосился на мясистые губы Маргит.

— Нет, — улыбнулась она, — мы ведь с тобой детей заводим. Хотя, конечно, если ты

попросишь…

Она взмахнула членистой лапкой, и в комнату залетело облако ее фрейлин.

— Не понимаешь ты, Эгор, насколько, — мягко продолжила Королева, перейдя на белый

стих, — для насекомых важно оставлять потомство, особенно для бабочки ночной. Для многих эта

жизни цель становится последней, равной смерти. Ночная бабочка откладывает яйца и умирает,

обессилев, успев лишь отползти подальше, чтоб не привлечь вниманья к кладке.

— Да уж, — сказал Эгор, — и зачем тебе, Маргит, все это? Мир насекомых вообще крайне

жесток и нелеп. Некоторые паучихи, насколько я помню, откусывают партнерам головы сразу

после оплодотворения. Может, устроим вместо ночи любви ночь игры в шахматы, доставим друг

другу интеллектуальное удовольствие?

— Но я не паучиха и не бабочка, Эгор. Я — идеальное создание, поэтому у нас все будет

хорошо.

Маргит снова взмахнула лапкой, и тысячи ее верных слуг закружились вокруг Эгора. А потом

пестрым маскарадным костюмом облепили его обнаженное тело и стали легко, но довольно

настойчиво массировать своими лапками каждый миллиметр его тела. Это было великолепно. Эгор

закрыл глаз и погрузился в многочасовую нирвану. Душевные переживания не тревожили его,

сменившись полным безразличием к своей судьбе. Зато тело, восстановленное королевскими

ваннами, стало гиперчувствительным и с восхищением принимало массаж тысяч тонюсеньких

лапок. Эгор погрузился в сон наяву. Топчущиеся на нем бабочки мобилизовали яркие счастливые

картинки из детства, томившиеся в подсознании, и, кроме удовольствия чисто физического, он

получал тепло приятных ассоциаций. Он словно доверился сильным и добрым материнским рукам,

доставшим его из ванночки и завернувшим в мягкое махровое полотенце, каждую ворсинку

которого он ощущал нежной кожей. Массаж расслабил каждую клеточку тела Эмобоя и длился

долго, словно целую жизнь, пока Эгор не услышал громкий резкий звук. Это Маргит щелкнула

крючьями пальцев, и бабочки разом отпрянули от Эмобоя. Эгор, уже привыкший к новой одежде,

вдруг почувствовал себя таким голым и беззащитным, что даже испугался, что бабочки улетели

вместе с его кожей.

— Понравилось? — спросила Маргит, подлетев вплотную к Эгору.

— Неплохой массажик, — сказал Эмобой, чуть отклонившись.