брови.

— Легко ты рот ее своим найдешь, — сказала, опередив клоуна, Королева, — и душу ей свою отдашь, и оживет она, а ты умрешь. Ты не сказал Эгору, клоун, что он исчезнет в тот же миг, как поцелует нежно Кити. Конечно же, зачем? Ведь на него вы все плевать хотите. Умрет хозяйка, и погибнешь ты, толстяк, а остальное — не твои проблемы. Причем Эгор исчезнет навсегда, его следов не будет ни в одном из существующих и будущих миров.

— Уверен я, на жертву он готов, — буркнул клоун. — А если Кит сегодня в морге не проснется, то сгинет Эмомир, и куклы, и Эгор, лишь ваша шайка в ад вернется. Такой расклад устроит всех?

— А почему она умрет? Ведь если дело дойдет до вскрытия, господи прости, любой патологоанатом сразу же увидит, что она живая, и девочку отправят или домой, или в больницу, — сказал Кот, еще раз показав свою ученость.

— Уже увидел, — сказал клоун, — Семен Иваныч Чуткий, патологоанатом еще тот. И извращенец, и мерзавец. Я слышал по мобильному звонок и слышал после размышления под нос. Семен Иваныч продал сердце Кити, а сам нацелился на девственность ее, за мерзкую подробность извините. За сердцем приезжают, — клоун посмотрел на часы, — через два часа. Эгор, нам надо торопиться.

— Иду, — сказал Эгор. — О, сколько же подонков там, в Реале! И где этот блондин, как он оставил Кити?

— Виктор ничего не знает, — сказал клоун. — Безумно в Кити он влюблен. Но Кити не дала ему пока что даже телефон. Хотя он нравится ей, но в душе ее пока живешь лишь ты. Он не переживет, если она умрет.

— Опять все мои планы в топке из-за баб. Все мира зло таит в себе любовь и вечная ее сестричка — ревность! — Кот упал на пол и стал кататься по нему с боку на бок, жалобно мяуча.

Маргит объяснила:

— Алхимик он, женой отравлен, ведьмой, и превращен в кота. За что кастрирован — не знаю.

— Красота! И где же ты его нашла? — спросил Тик.

— В аду. Забыл? Мы все пришли из ада.

— И если мы немедля не уйдем, то вы сегодня же отправитесь обратно.

— Нет. У меня есть план, который всех устроит, — скривив губы, сказала Королева, — никто сегодня не умрет.

— Отличный ход. Покурим, посидим, — сказал клоун.

— Заткнись и слушай, шут. Не собираюсь я с тобой кривляться тут. Я не хочу детей оставить без отца. И раз Эгор не может жить без Кити и мы все так зависим от нее, пускай они живут с ней здесь. Я, гордостью своей пожертвуя, подвинусь. Ничего. У всех монархов жили в спальнях фаворитки. Нам главное — ее сюда перетащить.

Кот перестал кататься по полу. Поднялся и надел очки.

— Прекрасная идея. Но любой живой, попавший в Эмомир, свой вид здесь поменяет кардинально. И мы не знаем, что же станет с Кити. А вдруг она здесь жабой обернется или проснется кошкой?

— Глупый Кот, оставь свои мечты. Эгор, она останется прекрасной для тебя всегда. И клоун будет с вами, — вещала Королева. — Не беда, что может измениться тело, но душа… Да что тут говорить, Эгор — живой пример. Ну что, Эгор, готов?

— Гот OFF, как пионер. Смеешься надо мной. С чего взяла ты, что тебе я буду верить, после того что я сейчас узнал?

— Все просто. Здесь мой интерес. Я прокололась, чувствам поддалась. Но мне теперь ведь есть за что бороться. Есть ты, есть дети у меня внутри, и все мы здесь во власти жизни Кити. Мне смысла нет теперь тебя обманывать, герой. Спаси ее и принеси сюда. Ее с Котом мы оживить сумеем, а если нет, то ты всегда успеешь поцеловать ее и с жизнью распрощаться. Подумай, это шанс. Тебе жить вместе с Кити или исчезнуть без следа, ее оставив в мире извращенцев и убийц, — твой выбор. — Маргит опять включила свой гипнотический голос и взгляд.

— Пожалуй, ты права. Я принесу ее. — Эгор решительно кивнул.

— Ну, вот и молодец. Возьми с собой, зальешь ей в рот знакомого тебе уж «Деламорэ-деламортэ», напиток поможет ей перенести тяжелый переход из мира в мир. — Королева вложила ему в руку маленький розовый пузырек.

— Только скажите мне, — спросил Эгор, — как человек может жить в своем собственном внутреннем мире?

— Прекрасно, — сказал Кот. — Мы закольцуем миры, и Кити будет жить здесь вечно. Как будто заблудившись в своем сне.

— Отлично. Ждите нас, мы скоро будем. Пойдем, толстяк. Куда наш путь? — Эгор говорил громко и надрывно, словно приняв очень важное решение.

— Да, в общем, мы на месте. Я попал из морга прямо во дворец, нам вон в тот люк в полу. Я вылез из него, — сказал клоун, несколько запутанный тем, как разрешалась ситуация. Но упрашивать Эгора отдать свою жизнь Кити не стал: может, и правда все наконец-то будут живы и счастливы.

Они подошли к люку, когда к ним подбежали Тру-Пак и Покойник.

— Эгор, брат, ты уж там без глупостей! — сказал Тру-Пак.

— Мы пошли бы с вами, но нам нельзя.

— Не парься, Покойник, я справлюсь. Если что, позаботься о Мании, обещаешь? — сказал Эгор.

— Если что? — удивился Покойник, но Тру-Пак уже отодвинул тяжелый люк, и клоун, а за ним и Эмобой прыгнули в него.

— Если что? — еще раз спросил Покойник у Тру- Пака. — Я не понял…

Семен Иванович Чуткий не верил в Бога. И в загробный мир он тоже, соответственно, не верил. Проработав двадцать лет в морге, он понял только одно: нужно получить от этой жизни все, пока ты не попал на железный стол. А еще Семен Иванович не верил в Бога потому, что, если бы справедливое Всевидящее Око существовало, он давно должен был обратиться в соляной столб, или сгореть от стыда, или хотя бы быть замученным собственной совестью за гнусные дела свои. Ан нет. Чувствовал Чуткий себя прекрасно, вид имел благообразный: борода, очки, животик, жена, двое детей. Все это совсем не соответствовало тем безобразиям, которые он частенько вытворял с безответными телами на работе. Сам себе Семен Иванович объяснял особенности своей тяги к мертвым молодым женщинам спецификой работы, разрушившей его чувствительную психику. Тем более что он не был маньяком и место работы подбирал не специально, как некоторые жалкие личности с трясущимися руками, у которых только одно на уме. У Семена Ивановича на уме было отнюдь не «одно». С некоторых пор он стал приторговывать фото через Интернет, и его болезненная страсть приобрела вполне четкую финансовую основу.

Так что Семен Чуткий в Бога не верил и его не боялся, а верил в удачу и везение. И ему сегодня крупно повезло. Когда пару месяцев назад какая-то темная личность сунула ему в карман безликую визитку с телефоном и сказала: «Ну, вы понимаете, Семен Иванович, чем черт не шутит, вдруг к вам случайно привезут еще живого человека, бывают же врачебные ошибки. Я тут читал… Мы, очень хорошо вас отблагодарим…» — Чуткий понял, что это — перст судьбы, и начал ждать. И вот дождался. Удача не замедлила случиться. Да еще какая. Редкая, практически невозможная. Придурки со «скорой» привезли живую девушку, впавшую в глубокую кому, практически в анабиоз. И ему теперь предстояло сделать вскрытие и подменить ее живое сердце на орган мертвой бесхозной бомжихи… Но мало того что он продал ее сердце и теперь ждал «черных» трансплантологов, девушка оказалась красавицей и девственницей. И вот теперь Семен Иванович ходил вокруг железного стола, на котором лежала голая Кити, как кот вокруг сметаны. Яркий свет дневных ламп заливал комнату до рези в глазах, от взгляда Чуткого не ускользал ни единый уголок на теле Кити, которое казалось высеченным из мягкого розового мрамора. Она прекрасна и принадлежит только ему, он будет ее первым и последним мужчиной, целый час у него еще есть в запасе, а фантазий накопилось… Но Семен Иванович был человеком интеллигентным и не мог наброситься на девушку, даже так бесстыдно разлегшуюся перед ним на столе, не поговорив с ней, не наладив контакт. В конце концов, он же не насильник какой.

— А ведь ты мне в дочки годишься, деточка! — начал Чуткий ласково, но понял, что говорит не то. Он в который раз обошел изумительное тело, любуясь девственными формами, и начал снова:

— Тебе повезло, деточка. Твоим первым мужчиной будет не какой-нибудь сопливый жлоб, а опытный и ласковый партнер, к тому же чуткий. — Он усмехнулся собственному каламбуру. — Хотя, похоже, ты любила боль. Все эти металлические штучки, которые я из тебя достал, наколка на спине… Не пойму я вас, молодых. Ну, ничего, зато ты жизнь свою не зря прожила, теперь благодаря твоему доброму сердцу я смогу купить себе хорошую машину и квартиру в ипотеку. — Неожиданная мысль пронзила лысеющую голову Семена Ивановича. — А может быть, Бог есть и он мне почему-то помогает?

Он быстрее зашагал вокруг стола с Кити, пожирая ее глазами. Потом, решив, что он готов, резко остановился перед ее розовыми светящимися ступнями и, лихорадочно расстегнув халат, поднял руки к потолку с гудящими лампами и экстатически закричал:

— Если я не прав — останови меня! — и уже приготовился засмеяться демоническим смехом и взобраться на Кити, но тут в глазах у него потемнело. Он успел разглядеть горящий злобой красный глаз перед своим лицом, после чего крылатое черное нечто, материализовавшись перед ним, всадило ему в лоб свою острую, как скальпель, рваную черную челку. Она прошила голову Семена Ивановича Чуткого насквозь, выбив из нее мозг. Эгор стукнулся лбом о лоб уже мертвого мерзавца, который рухнул всей своей волосатой тушей, прикрытой лишь расстегнутым халатом, на истертый линолеум пола.

Эгор повернулся к Кити и обомлел: она была так красива в ярком свете хирургических ламп. Красива, беззащитна и желанна, но никогда им вместе уже не быть.

Тик- Так стоял рядом с Кити, нежно гладил пушок на ее левой руке и плакал. Эгор еще ни разу не видел его таким. По его толстым щекам текли не клоунские брызги, а настоящие соленые