Он направился в ту сторону и увидел извивающихся на песке сыновей ханского визиря. Одному удалось освободиться от пут на руках и он спешил развязать брата. Увидев Ермака, вскочил, но не бросился бежать, а кинулся на него, пытаясь схватить за горло. Ударом кулака Ермак отбросил парня от себя и схватил за шиворот, встряхнул, поставил на ноги.
— Я все равно убегу! Убью! Убью! — выкрикивал бессвязно юноша, молотя тонкими руками по воздуху.
— Цыц! Щенок! — пригнул его к земле атаман. — Мал еще, чтоб такие слова говорить.
Парень упал на песок и, захлебываясь слезами, зарыдал, продолжая выкрикивать угрозы и проклятия:
— Ты унизил, оскорбил меня и брата. Никто никогда не бил нас. Мы отомстим тебе во что бы то ни стало. Ты пожалеешь об этом…
Ермак спокойно переступил через него и подошел к другому юноше, вытащил из ножен короткий кинжал. Пленный замер и даже в темноте его большие черные глаза неистово блестели, выражая испуг.
— Не убивай меня, — прошептал он.
Его брат поднял голову и, увидев кинжал, тихо завыл как это делают раненные смертельно звери.
— Помолчи, — тихо сказал Ермак и разрезал ремни? стягивающие руки второго пленника. — Можете идти куда захотите. И скажите всем, что Ермак с детьми не воюет. Даже если они и хватаются за оружие.
Юноши вскочили, попятились к реке, не сводя глаз с кинжала, который атаман все еще держал в руке. Усмехнувшись, он сунул оружие обратно в ножны и чуть отступил назад. Тогда те, не произнеся ни слова, вошли в реку и, все еще не веря в свое освобождение, кинулись в воду, поплыли торопливо, выбрасывая руки над поверхностью, и вскоре лишь черные точки их голов виднелись с берега.
Сзади послышались чьи-то шаги, Ермак повернулся. К нему спешили с пищалями в руках Матвей Мещеряк и Яков Михайлов.
— Случилось что, атаман?
— Пленные сбежали, — просто ответил он.
— Как? Куда?
— Уплыли. Видать, плохо связали их.
— Помог кто-то гадам, — поднял с песка перерезанный ремень Мещеряк и поднес его поближе к атаману.
— Мальцы еще… Пусть поживут, — махнул рукой Ермак, давая понять, что разговор закончен.
— Время придет, свидимся с ними, — упрямо выдохнул Мещеряк, скрежетнув зубами.
Когда Соуз-хану сообщили, что казаки взяли городок Карачи-бека и в плен попали двое сыновей ханского визиря, то он окончательно приуныл.
— Они могут через день оказаться и здесь! — сокрушался он, сотрясая воздух руками. — И не посчитаются, что я потомок древнего рода. Ограбят, разденут, зарежут! Что же делать? Что делать?!
Оба старших сына, Шарип и Набут, стояли перед ним, ожидая, какое решение примет отец.
— Мы можем скрыться в лесу, — предложил Шарип. — Пересидим там пока они не уберутся обратно.
— А если они пришли надолго? Тогда как? Нам не взять с собой скот, имущество, рабов. Куда это все спрячешь? Да и стар я уже скакать, словно заяц по лесам.
— Тогда будем защищаться до конца, — храбро предложил Набут.
— Замолчи! Кто разрешил тебе открыть рот?! Хочешь смерти? Тогда пойди и утопись. Река рядом. Батыр нашелся…
— Не горячись, отец, — рассудительно остановил его старший сын. — Мы понимаем, как трудно тебе, но ты сам всегда говорил, что от любой беды можно откупиться. У нас есть деньги, товары. Отдадим русским часть, и они не тронут нас.
— Я уже думал об этом, — пробурчал, чуть успокоившись, Соуз-хан. — Только не вышло бы хуже. Коль узнают про наши богатства, то обчистят до нитки.
— Но надо на что-то решаться, — не сдержался опять Набут. — Пока мы тут сидим, думаем, и русские заявятся.
— Замолчи! Я тебе сказал! — подскочил Соуз-хан к младшему сыну. — Твое дело слушать и исполнять что старшие скажут.
— Успокойся, отец. Так мы и в самом деле ничего не решим.
Соуз-хан прошелся по шатру, с сожалением оглядел его богатое убранство и, неожиданно повернувшись к наблюдающим за ним сыновьям, решительно заявил:
— Собирайтесь. Едем.
— Куда? — одновременно вскрикнули они.
— На встречу с русскими. Чем ждать пока они к нам пожалуют, лучше явиться к ним с подарками. Если потребуется, то и служить им станете. Зверя лучше приласкать, а не злить. Сила на их стороне…
— Но что скажут наши соседи? Как мы в глаза людям смотреть станем? — воспротивился Набут. — Я не поеду.
— Поедешь! Еще как поедешь! — ткнул его в грудь пухлым кулаком отец. — Иначе выгоню?! Ты меня знаешь.
Опустив глаза, сыновья пошли выполнять приказание. Соуз-хан сам выбрал лучшее оружие, одежду, чуть подумав, достал из сундука несколько серебряных чаш и тоже кинул их в кожаный мешок. Для себя он велел запрячь специальную повозку, обитую цветной материей, поскольку давно уже из-за своей тучности не мог держаться на лошади верхом. Захватив с собой небольшую охрану, они выехали по направлению к реке, где, по предположению Соуз-хана, обязательно должны были проплыть русские суда.
Казачьи струги уже миновали небольшую возвышенность, когда идущий по договоренности с атаманом замыкающим Иван Кольцо увидел небольшую группу людей, вышедших к реке и призывно размахивавших руками.
— Чего им надо? Как думаешь? — спросил есаул Ларьку Сысоева, сидящего рядом с ним.
— А кто их знает… Здоровкаются поди…
— Пристать что ли?
— От своих отстанем.
— Нехай, нагоним. Греби к берегу, — крикнул Кольцо. — Проверим того пузатенького. Может, он нам подарки от хана Кучума привез.
Казаки с радостью направили струг к берегу, ожидая развлечения, на которые Иван Кольцо был большой мастак.
Увидя, что струг повернул к берегу, Соуз-хан вылез из повозки, спустился к самой воде, держа в руках тяжелый мешок с подарками. Наконец струг достиг мелководья и Иван Кольцо с Ларькой Сысоевым, спрыгнув в реку, побрели к берегу, зачерпывая воду голенищами.
— Заставил нас ноги мочить, — ругался Иван Кольцо, уже сожалея, что остановил струг. — Коль он просто с нами поздоровкаться решил, заставлю жирного борова в одеже как есть искупаться.
— Сейчас узнаем, — успокоил его Сысоев. — Не жги себя раньше времени. — Ларька немного понимал местную речь, и есаул постоянно держал его при себе, если потребуется разговаривать с кем-то из местных жителей. И сейчас он оказался как нельзя кстати.
Когда казаки выбрались на сушу, Соуз-хан низко поклонился и заговорил, протягивая перед собой мешок:
— Я очень достойный человек этой земли. У меня много воинов, но я не желаю воевать с вами…
— Чего он там лопочет? — не дождавшись конца длинной речи, спросил Кольцо своего толмача.
— Говорит, будто сильный очень, — развел тот руками.
— Силами что ли померяться предлагает? Это можно… — Кольцо сжал руку в кулак и, размахнувшись,
