он возглавлял починочную мастерскую за отпускника поручика Некрасова, в 1881 и 1882 годах заменял капитана Михайлова в кузнечной мастерской, снабжавшей поковками весь завод. Но, безусловно, самым сложным и важным подразделением завода оставалась инструментальная мастерская, от ее успехов зависела вся деятельность предприятия. Она обеспечивала производство мерительным и поверочным инструментом, лекалами, шаблонами, в ней были заняты лучшие мастеровые и, кроме того, инструментальщики выполняли все опытные работы по усовершенствованию стрелкового оружия. Так, в течение 1875—1876 годов при тульском заводе работала специальная комиссия капитана артиллерии Роговцева, в задачу которой входило улучшение затвора 4,2-линейной винтовки. Комиссия работала в инструментальной мастерской, и Мосин соприкасался с ее деятельностью. На глазах Сергея Ивановича Роговцев предложил существенные изменения, исключавшие скручивание ударника, поломку затвора в месте соединения стебля с хвостом и ряд других недостатков. Число деталей затвора сократилось с 13 до 11, а число винтов с четырех до двух. В результате всех нововведений отказов в стрельбе из 4-линейной винтовки стало в десять раз меньше против прежнего. На тульском заводе предполагалось постепенное налаживание производства усовершенствованной винтовки, но этому помешала русско-турецкая война 1877—1878 годов. Россия, могучая держава, с колоссальным экономическим потенциалом, лучшими в мире солдатами оказалась неподготовленной к войне со страной, значительно более слабой. Как такое могло случиться? Четкий и лаконичный ответ на . этот вопрос дал офицер-народоволец Э. А. Серебряков в статье, опубликованной в журнале «Былое» за 1912 год: «В ходе русско-турецкой войны вскрылось немало недостатков в военной организации и в системе боевой подготовки, давших себя почувствовать непосредственно в ходе войны. Наблюдались неполадки с проведением мобилизации войск и сосредоточением их в районе боевых действий на балканском театре, обеспечение войск устаревшим вооружением, поразительно плохая организация снабжения и грандиозное казнокрадство, достигшее размеров дневного грабежа».
Русский солдат, плохо снабжаемый и слабо вооруженный, добивался побед за счет высоких боевых качеств, сочувствия к братьям-славянам и сознания своей освободительной миссии. Турецкая же армия, стойкая, выносливая, слепо подчинявшаяся командованию, была слабо знакома с современными способами ведения войны, но имела на вооружении неплохое стрелковое оружие американского и английского производства и стальные крупповские орудия. На Балканах для русской армии повторилась трагедия Крымской войны, ибо истоки поражения следовало искать в недрах самодержавного строя.
Военные традиции, заложенные Петром Великим, были напрочь разрушены в царствования Александра I и Николая I. Русская промышленность находилась в застое и не могла обеспечивать армию современным оружием, ретрограды, стоявшие во главе оружейного дела, не могли и не хотели поспевать за развитием технической мысли. Случилось так, что англичане и французы, вооруженные нарезными капсюльными ружьями, вели прицельный огонь на тысячу и более шагов. Наши солдаты, имевшие гладкоствольные ружья, могли поражать противника лишь на расстоянии 300 шагов, да и то только пятая часть пуль попадала в цель.
Вот почему в Крымской войне губительный ружейный огонь англичан и французов тысячами выводил из строя российских воинов в сражении при Балаклаве и Альме, Инкермане и Черной речке, на редутах и бастионах Севастополя. Учло ли царское правительство кровавый опыт этих сражений? Учло, но громоздкий, отсталый, насквозь бюрократический хозяйственный механизм разворачивался столь медленно, что к концу кампании количество нарезного оружия в действующей армии увеличилось с пяти процентов только до 13.
В. И. Ленин совершенно справедливо отмечал, что Крымская война показала гнилость и бессилие крепостнической России. Она же поставила на повестку дня проведение коренных преобразований в армии и военной промышленности.
После 1861 года Россия повернула на путь буржуазных реформ, в военном деле их проводником стал Дмитрий Александрович Милютин.
Взгляды Д. А. Милютина, человека широко образованного и культурного, всецело поддерживали выдающиеся русские военные деятели В. Л. Чебышев, В. Н. Бестужев-Рюмин, Н. И. Чагин, Б. Г. Глинка- Маврин, А. П. Горлов. Это была прослойка искренних патриотов и талантливых деятелей, которые честно служили Родине и, наперекор давлению сверху, улучшали действительные боевые качества армии, поднимая ее авторитет на полях сражений. А давление сверху было изрядным, если в области оружейной техники всем нововведениям отчаянно сопротивлялся председатель оружейной комиссии герцог Мекленбургский, узколобый консерватор, на тормозящий дело немецкий педантизм которого не раз сетовал сам господин военный министр.
И тем не менее прогрессивные идеи Д. А. Милютина постепенно воплощались в жизнь.
Генерал-лейтенант В. Н. Бестужев-Рюмин писал в «Оружейном сборнике» после того, как на международной выставке 1867 года русская винтовка была награждена медалью:
«Мы так привыкли находить наши заводы отсталыми, произведения их плохими и преклоняться перед работами иностранных мастеров, что, вероятно, очень многие крайне удивятся впечатлению, произведенному упомянутым образцом. Мы можем сказать, что работа наших заводов удивила всех, понимающих дело, не видевших ничего подобного на иностранных заводах».
Колоссальная работа по перестройке оружейной промышленности, строительству новых пороховых, капсюльных и патронных заводов длилась несколько лет, и к началу русско-турецкой войны 1877—1878 годов наша армия имела более полумиллиона пехотных, драгунских и казачьих винтовок образца 1870 года. Однако все вновь сделанное оружие поступало на вооружение западных военных округов: Виленского, Варшавского, Петербургского и Финляндского, потому как русское правительство опасалось выступлений со стороны Германии и Австрии. В первой половине Балканской кампании наши войска были вооружены винтовками Крнка, имевшими прицел на 600 и 1200 шагов, а незначительное число винтовок образца 1870 года было снабжено прицелом на 1500 шагов, хотя они могли поражать цель на расстоянии 2250 шагов. Турецкие войска в большей части своей получили системы Снайдерса и Пибоди-Мартини, поражавшие цель, удаленную на 1400—1800 шагов. Но самое существенное заключалось в том, что эти винтовки были скорострельными, магазинными, они в несколько раз по сравнению с однозарядными повышали плотность огня.
Сразу же после заключения Сан-Стефанского мира прогрессивные военные деятели России стали критически анализировать и осмысливать итоги войны, в том числе и состояние стрелкового вооружения нашей армии, перспективы его развития. Получалось так, что Россия, едва успев перевооружить армию лучшей в мире однозарядной винтовкой, начинала отставать от европейских стран и США по темпам освоения многозарядного скорострельного оружия. Исходя из реальной обстановки, в мае 1878 года оружейный отдел Артиллерийского комитета ГАУ поручил русским военным агентам за границей покупать заслуживающие внимания образцы магазинных ружей по пяти экземпляров каждого и по одной тысяче патронов на каждый экземпляр.
Испытания нового оружия проводили в Петербурге на стрельбище на Волковом поле и вскоре выяснили, что нет ни одной магазинной системы, которая полностью удовлетворяла бы предъявляемым к боевому оружию требованиям. Основные претензии относились к магазинам, которые тогда действительно были несовершенны, имели значительное число задержек, поломок, отказов. Поскольку магазина преемлемой конструкции выявлено или вновь сконструировано не было, оружейный отдел решил сосредоточить внимание на испытаниях различного рода ускорителей, которые представляли собой картонные, деревянные или металлические патронные пачки, крепившиеся на винтовку в районе ствольной коробки. В этом случае сокращалось время на заряжание винтовки. Однако удовлетворительной конструкции ускорителя тоже не было, да он и не решал полностью проблемы скорострельности, так как крепился на винтовке справа и тем самым нарушал ее баланс, понижая точность стрельбы. Кроме того, ускорители из легкого материала были непрочны, из прочного — тяжелы. К тому же носимый запас патронов оставался небольшим: 75 штук при средней скорострельности до десяти выстрелов в минуту. И все-таки, несмотря на кажущийся тупик в испытаниях новых систем стрелкового оружия, работа продолжалась. В 1881 году генерал-лейтенант В. В. Нотбек, ставший инспектором стрелковой части в войсках, то есть лицом, ответственным за стрелковую подготовку армии, доносил новому военному министру П. С. Ванновскому о том, что Россия отстает от других европейских стран в области введения магазинных ружей и поэтому необходимо создать специальную комиссию, которая детально занялась бы решением наболевшего
