Терри.

— Папа, можно я возьму это себе? — спросил Петти. Ему было девять лет.

— Что?! — возмутился Деннис.

— Я, я это нашел, понятно!

— Хватит! У меня голова идет кругом, — это был, кажется, голос Терри.

Но Хал уже почти ничего не слышал. Он как будто оказался в другом измерении. Обезьянка, ухмыляясь, глядела на него. Она мирно покоилась на руках его старшего сына и, казалось, время прекратило свое течение. Вот так, ухмыляясь, она и являлась ему в его детских кошмарах до тех пор, пока он…

В этот момент снаружи поднялся сильный ветер, завыл, будто призрачные губы коснулись жерла ржавой водосточной трубы, чтобы возвестить миру о конце света.

Петти прижался к отцу, оглядывая дырявую крышу чердака, сплошь утыканную гвоздями.

— Папа, что это? — спросил он, когда страшный звук сменился обычным завыванием ветра в водосточной трубе.

— Просто ветер, — сказал Хал, завороженно глядя на обезьянку. При слабом свете лампочки цимбалы в ее маленьких лапках казались не круглыми, а принимали форму двух полумесяцев… и только один фут отделял их друг от друга. Хал машинально произнес: «Не бойся, от ветра шуму много, а толку мало». И в этот момент он поймал себя на мысли, что только что произнес любимую фразу дяди Вилли.

С Кристального озера вновь подул ветер, сквозь чердачные щели он проник вовнутрь и коснулся лица Хала. Господи, это место так напомнило ему кладовку в их старом доме в Халотфорде, что казалось, будто он совершил путешествие во времени и сейчас находится на том же самом месте, только все происходит тридцать лет спустя.

— Я не хочу об этом думать, не хочу…

Но уже ничего нельзя было изменить.

— Все, как в прежние времена, когда я нашел ее в старой кладовке. Странно, и коробка оказалась той же самой.

В этом же углу был еще один короб с каким-то хламом, и Терри пошла его осматривать согнувшись в три погибели, чтобы не удариться головой о крышу. Место напоминало бездонный колодец, из которого все черпали и черпали воплощенные в вещи воспоминания.

— Мне не нравится эта обезьянка, — сказал Петти и схватился за руку отца. — Если Денни хочет- пусть возьмет ее. Давай уйдем отсюда, а?

— Боишься призраков, цыпленок? — ввернул Деннис

В этот момент она вытащила из короба вафельницу тонкой работы с изящным китайским рисунком: «Какая маленькая, не правда ли? Я давно…» Но Хал увидел, что Деннис нащупал на спине обезьянки маленький заводной ключик.

— Стой!!!

Это вырвалось само собой и так внезапно, что Хал сам не ожидал такого, он успел вырвать игрушку из рук Денни, еще до того, как осознал, что он сделал. Денни, оцепенев, смотрел на отца. Терри тоже отвлеклась на шум и посмотрела через плечо. Что происходит?.. Петти не сводил глаз с отца. На минуту воцарилась полная тишина, и только ветер продолжал завывать снаружи, но на этот раз тихо, как гость, который понял, что его здесь не ждали.

— Я думал… Я хотел… Ну, в общем, она сломана, — как бы извиняясь, произнес Хал.

Сломана, ха! Сломана-то сломана, но когда захочет, то заработает так…

— Ну а чего хватать-то надо было, — буркнул Деннис.

— Заткнись, — крикнул отец.

Обескураженный Деннис никак не мог понять, в чем дело. Отец уже давно так с ним не разговаривал. Во всяком случае с тех самых пор, как он потерял работу в «Нейшнл Аэродин» в штате Калифорния, но они уже два года жили в Техасе, и все было в порядке. Деннис решил спустить все на тормозах, ну хотя бы на время. А там посмотрим, чья возьмет. Он вернулся к истлевшей коробке с надписью «Ралстон Пурина», чтобы посмотреть, нет ли там чего, но там были только какие-то пружины и железки — ничего интересного.

Ветер вновь усилился, и ветхий чердак начал поскрипывать, как будто кто-то ходил совсем рядом, и скрипели половицы.

— Папа, папа, пожалуйста, — почти взмолился Петти.

— Да, да, — откликнулся Хал. — Терри, кончай, уходим.

— Но я еще не все посмотрела.

— Я сказал уходим, ясно?

Теперь уже жена возмутилась резкому тону мужа.

Шелбурны снимали две смежные комнаты в мотеле. К десяти вечера дети, наконец, улеглись в своей комнате. Терри тоже уже спала. Перед сном она приняла как обычно две таблетки снотворного, а совсем недавно, чтобы заснуть, ей приходилось выпивать почти целую упаковку. Это началось как раз с того момента, когда Хал потерял работу в «Нейшнл Аэродин». Последние два года он работал в «Техас Инструментс» — на 4000 меньше в год, но все же это была работа. Он не переставал повторять Терри, что им повезло. И она соглашалась с ним. Им повезло, потому что сейчас полно специалистов по программированию, которым остается лишь строить воздушные замки. Она соглашалась и с этим. Строительная компания Варметта ничем не хуже, чем во Фрезно. Терри молчаливо кивала головой, но в глубине души Хал знал, что все ложь, и Терри знала это.

А плюс ко всему Хал чувствовал, что теряет Денниса, неожиданно ставшего таким чужим. Поезд медленно двигается, и ты готов в последний момент схватиться за поручень… Но ты этого не делаешь. Ты стоишь и смотришь. Прощай, Денни, прощай, сын. Терри обмолвилась, будто от Денни как-то попахивало марихуаной: «Ты обязан поговорить с ним, Хал, обязан, слышишь?» Что же делать? Обязан, конечно, но как?

В доме все было тихо. Мальчишки спали, спала и Терри. Хал прошел в ванную комнату, закрыл дверь на замок, сел на крышку унитаза и стал разглядывать игрушку. Ему противно было само прикосновение к ней, ее мягкий коричневый мех уже вылез в некоторых местах. Он ненавидел ее ухмылку. «Эта обезьянка улыбается как ниггер!» — сказал ему как-то дядя Вилли. Но это не имело ничего общего с улыбкой негра, это не имело ничего общего ни с чем человеческим. Эта улыбка была один сплошной оскал, одни сплошные зубы, и если поворачивали ключ механизма, то губы начинали двигаться сами собой, зубы становились все больше и больше, как клыки у вампира, обезьянка гримасничала, как бы издеваясь над вами, — и вот тогда в дело вступали музыкальные тарелочки.

— Дрянь, мерзость, тварь!!!

Он с размаху бросил ее об пол- заводной ключик в спине обезьянки ударился о кафель. Этот звук показался очень громким при полной тишине, царящей в доме. Лежа на полу, обезьянка по-прежнему ухмылялась, и казалось, ее стеклянные ничего не выражающие глаза все смотрят и смотрят на него, а музыкальные тарелочки готовы вот-вот ударить одна о другую, и тогда с этим первым звуком вступит весь дьявольский оркестр.

«Сделано в Гонконге» было отштамповано на ее заднице.

— Тебя не должно здесь быть, — прошептал он, — не должно. Я бросил тебя на дно колодца, когда мне было девять.

Обезьяна лишь тихо улыбалась.

Там, во тьме ночной, бушевала буря, и ветер готов был поднять их мотель в воздух.

Хал, его брат Билл и жена брата, Колетт, встретились на следующий день в доме дяди Вилли и тети Иды. «Тебе никогда не приходило в голову, что каждая сместь в семье — это довольно мерзкий способ возобновления родственных связей», — с грустной улыбкой спросил Билл. Брата назвали так в честь дяди Вилли. «Вилл и Билл — чемпионы родео,» — любил повторять дядя и ласково трепал племянника по голове. Это было одно из его любимых выражений, как и «шума много, а толку мало». Дядя Вилли умер шесть лет тому назад, и тетя Ида жила здесь одна, пока на прошлой неделе внезапно не умерла от удара. «В одночасье», как сказал Билл, когда звонил брату по междугороднему телефону, чтобы сообщить печальную