В 1979 году С. Дональдсон за свою экологическую трилогию получает еще одну премию, премию имени Джона Кэмпбелла как «самому перспективному молодому автору». И с этого момента критика начинает именовать американского прозаика «прямым наследником Дж. Толкина». (18)

В семидесятые же годы со своей мифологией выдвинулась и еще одна писательница, работающая в жанре «фэнтези», — это Танит Ли.

Творческую карьеру Ли начала в жанре «детского фэнтези», заявив о себе романом «Замок животных» (1972) и сборником «Принцесса Хинчатти и некоторые другие сюрпризы» (1972). Позже Ли издала романы для подростков: «Спутники по дороге» (1975), «Зимние игроки» (1976). Затем выходят романы: «Замок Тьмы» (1978), «Шон Взятый» (1979) и «Принц на белом коне» (1982). Во всех этих романах прослеживается мощная традиция «героического фэнтези», где также присутствует элемент путешествия во времени. Для Ли очень характерно лирическое начало, которое особенно ярко проявилось в «Серебряном металлическом любовнике» (1981), где описана любовь богатой девушки к умеющему чувствовать роботу, что оказалось новым прочтением Ромео и Джульетты, тот же сюжет, но уже с учетом существования параллельного мира мы находим в романе «Спетое в тени» (1983).

Очень яркий мелодраматический момент ощущается и в романе 1977 года «Волкхаваар», где тема любви представляется в аспекте феминистического движения, а природа самой женщины, мир ее чувств, ее богатейшая интуиция мифологизируются писательницей. Именно извечное противопоставление мужского и женского начал как начал основополагающих, космических и лежит в основе всего творчества английской писательницы.

В семидесятые же годы взошла звезда американской писательницы Катрин Курц. Она известна как автор «героического фэнтези», ориентированного на мифологию параллельных миров, причем этот параллельный мир имеет лишь некоторое сходство со средневековым Уэльсом. Населяют этот мир «дерини», обладающие колдовскими чарами (объяснение им лежит на пересечении традиционной магии и экстрасенсорного восприятия), что вызывает неизбежные преследования со стороны официальной церкви. Весь цикл в 1985 году вышел под единой обложкой и получил название «Хроники Дерини».

Одним из ярких представителей американской «Новой Волны», теоретиком жанра научной фантастики и «фэнтези» является Харлан Эллисон. Его вклад в разновидность так называемого «черного фэнтези», непосредственно примыкающего к жанру романов ужасов, прежде всего, определяется повестью «Птица смерти» (1973), которая получила премию «Хьюго-74», и сборником «Рассказы птицы смерти». Здесь писатель пытается воссоздать новый пантеон экзотических богов, которые, по его мнению, пришли на смену старой религии. Х. Эллисон словно уловил настроение своих сограждан, которые, решившись заполнить образовавшийся вакуум веры, обратились ко всевозможным сектам, буквально заполонившим всю страну. Обилие этих сект превратилось в середине семидесятых годов чуть ли не в национальную угрозу. По стране прошла серия громких судебных процессов. Х. Эллисон же создает в своих произведениях мрачный мир «богов темных улиц», «бога брошенных машин», «бога лающих собак» и т. д.

К тому же направлению «черного фэнтези» можно смело отнести и творчество Чарль-за Гранта. Получив одобрение мастера в лице С. Кинга, Ч. Грант создает свой сборник «Рассказы, пришедшие с ночной стороны» (1981), где также воссоздается своеобразный пантеон новых божеств, порожденных людскими страхами. Получается так, что обычная жизнь людей, американских обывателей на самом деле протекает словно в двух измерениях: с одной стороны — это абсолютно понятное обывательское существование, а с другой — мир, полный тайн, где нет места здравому смыслу, где царствует только темное иррациональное начало.

И в этом смысле вновь следует вспомнить о С. Кинге и о его рассказе из сборника «Ночная смена» (1978) «Дети кукурузы». Здесь также речь идет об образовании странных сект, о мифологизации современным человеком собственных страхов. Но если и дальше продолжать развивать эту мысль, то нам уже следует выйти за рамки «фэнтези» и перейти границы нового жанра, жанра романов ужасов, что не входит в задачи данной книги.

Задача с тремя неизвестными, которую и призван решить классический детектив, каким он предстает в творчестве Эдгара Аллана По, Конан Дойля, Честертона, Агаты Кристи, Дороти Сайерс и др. — это поиск ответа на следующие вопросы: кто совершил преступление? Как оно было совершено? И зачем, с какой целью его совершили?

Детективная история обычно начинается с факта преступления, и дальнейшее развитие сюжета ¬— это ни что иное, как восстановление картины прошлого с помощью строгой логики, когда различные конкретные предметы, те или иные обстоятельства, складываясь воедино, и составляет общую мозаику. Это напоминает игру, когда по определенным меткам разрезанная на мелкие части общая картина преступления, совершенного в прошлом, должна быть вновь составлена из кучи бесформенных, не связанных между собой по цвету и форме кусочков. Как известно, всякое сравнение страдает. И это сравнение детектива с детской игрой тоже отражает только одну его особенность — временной фактор. Но детектив — это еще и логика, и в этом случае точнее будет сравнить этот жанр с лабиринтом, однако раскрыть суть этого сравнения нам придется несколько позднее. Сейчас же нас будет интересовать прежде всего метод реконструкции прошлого.

В современной научной мысли не случайно уделяется такое пристальное внимание «несерьезному» жанру — детективу. «Я верю, — пишет знаменитый историк, философ и писатель Умберто Эко, — что людям нравятся триллеры не потому, что там много трупов и есть счастливый конец, символизирующий собой триумф интеллектуального, общественного и нравственного порядка над нестабильностью всякого зла. Факт остается фактом — криминальный роман представляет собой ни что иное как чистое гипотетическое мышление. Но диагностика в медицине, научное исследование, метафизические инсинуации — все это тоже примеры различных гипотез и предположений. В конце концов фундаментальный вопрос философии так же лежит в основе любого детектива: кто виноват?»(1)

Известный всему миру логик Я. Хинтикка утверждает, например, что логическая концепция вывода (дедукции), которая, кстати сказать, принадлежала и Шерлоку Холмсу, заслуживает серьезнейшего разбора и анализа. (2)

В чем же здесь дело? Оказывается весьма значительная часть современных научных исследований в разных дисциплинах (от космогонии до молекулярной теории эволюции и сравнительного языкознания) используют метод реконструкции прошлого по некоторым иногда скудным следам. «Великий психолог Л. С. Выготский, — пишет Иванов В., одним из первых… обративший внимание на эту особенность новейшей науки, отмечал важность ее для исследования человека. Если угодно, детективный роман можно рассматривать как способ тренировки умения реконструировать ранее случившееся». (3) По мнению В. Иванова, детективный стиль рассуждения, к которому прибегает, например, в своем романе У. Эко «Имя розы» можно вообще отнести «в разряд особой философии». (4)

Но что же это за философия? Для ответа на этот вопрос нам уже необходимо перейти к рассмотрению особенностей дедуктивного метода, которым и пользуются практически все герои так называемого классического детектива. Философскую сущность дедуктивной логики прекрасно раскрыл уже упомянутый Я. Хинтикка. Но прежде всего необходимо посмотреть, как этот метод проявляется непосредственно в самой детективной литературе. Так, Огюст Дюпен у Э. По в новелле «Убийство на улице Морг» после пятнадцати минут сосредоточенного молчания поражает своего собеседника тем, что он якобы может читать его мысли. Когда пораженный собеседник приходит в себя, Дюпен объясняет ему, что он просто проследил последовательность мыслей своего собеседника путем тщательного изучения его жестов, его выражения лица, его взглядов. Конечно, сейчас это может вызвать улыбку, равно как и в случае со знаменитым дедуктивным методом Шерлока Холмса, от нас, читателей, требуется только одно — не учитывать ту простую истину, что другая личность, неповторимая человеческая индивидуальность, получив те же самые исходные данные, может их выстроить в не менее строгой, чем у Холмса или Дюпена, логической последовательности, но она будет совершенно иной, и может привести даже к противоположным выводам.