хлопают по плечу или, как мальчишке, ерошат волосы.

В этот миг солнце окончательно выбралось из-за туч и ярким золотом высветило вековые сосны.

— Рассвет, — сбил на затылок пилотку лейтенант. — Надо же, дожил до еще одного рассвета. Вот уж о чем не думал, не гадал.

— Не о том вы думаете, товарищ лейтенант, — как бы между прочим заметил Санька. — Совсем не о том.

— Как это? — не понял лейтенант. — Я о жизни думаю.

— А надо — о тушенке. Или о куске хорошей колбасы.

— Да я вроде не голодный.

— Вы-то нет. А ваш спаситель? Смотрите, даже бока запали, да и язык — чуть не до земли. А еще говорили: век не забуду. Он ведь все понял. Собаки не люди, «спасибом» не отделаешься.

Лейтенант покраснел до кончиков ушей, начал рыться в карманах и неожиданно для всех извлек… карамельку.

— Надо же, завалялась, — еще больше покраснел он. — Я сладкое люблю. С детства. Может, возьмет?

— А вы предложите, — неожиданно остановился Громов и подозвал Рекса. — Вообще-то он ест только из моих рук, но иногда, в знак особого расположения…

Лейтенант сорвал бумажку, тщательно очистил конфету от прилипших лоскутков и просительно протянул Рексу.

— Пожалуйста. У меня больше ничего нет. Я, и правда, век не забуду, — прижал он к груди руку.

«Боже мой! — внутренне содрогнулся Виктор. — И таких посылают на войну. Ведь мальчишка же, совсем мальчишка. Правда, у этого мальчишки орден и две медали. Но все равно мальчишка».

А Рекс, умница Рекс, будто понимая, чего от него ждут, и, уж во всяком случае, безошибочно чувствуя состояние стоящего перед ним человека, посмотрел на хозяина и слизнул конфету.

— Будете друзьями, — неожиданно для себя взъерошил волосы лейтенанта Громов.

А тот, забыв обидеться, счастливо улыбнулся и, щурясь от солнца, чуть ли не вприпрыжку бросился догонять удаляющуюся цепочку разведчиков.

Полтора месяца пролетели как один день. И хотя армия не выходила из боев, расширяя Кюстринский плацдарм, штурмуя Зееловские высоты, форсируя Шпрее, сражаясь за каждый берлинский дом, лишь в тоннеле метро до Виктора дошло, где он и какой пройден путь. Дорогой, очень дорогой ценой приходилось платить за улицы и площади Берлина. Снова самой дефицитной стала должность командира взвода, да и командиры рот были наперечет. И тогда командарм принял решение ставить во главе штурмовых групп штабных офицеров — другого выхода просто не было. Одну из таких групп возглавил майор Громов.

— Мы, кажется, здесь? — ткнул он в схему метро.

— Здесь, — подтвердил Мирошников. — Называется — Цоо. Это что же будет по-нашему?

— Ну и ленив же ты, братец, — пожурил его Громов. — Почти четыре года имеешь дело с немцами и ничего, кроме «Хенде хох!», не знаешь. Цоо — это зоопарк.

— Вот оно что, — смутился Санька.

— Ларин! — крикнул в темноту тоннеля Виктор.

— Я здесь, — вспрыгнул на платформу Игорь.

— Наша цель — Потсдамская площадь. Ты идешь тоннелями, я — поверху. В том районе — бункер Гитлера. Защищают его не мальчишки, а эсэсовцы из личной охраны фюрера. Так что береги людей. На рожон не лезь.

— Есть! — козырнул Ларин и исчез в темноте.

Когда группа Громова, забросав гранатами немецкий заслон, вырвалась из метро, в первый момент Виктор глазам не поверил: в прудах плавают лебеди, по газонам разгуливают жирафы, в кустах трубят слоны. Что за чертовщина?! Не сон ли это? Не мираж?! Нет, не мираж, решил он, увидев совсем рядом бегемота с застрявшей в боку неразорвавшейся минометной миной.

— Вперед! — скомандовал он.

Солдаты бросились вперед, но их встретил такой плотный пулеметный огонь, что пришлось залечь.

— Вон он, гад! Я его вижу, — жарко шептал Санька. — Надо обойти — и гранатами. Я сделаю. Разрешите?

— Не суетись, — приподнял голову Громов. — Видел за углом танки? Пулей — к ним и попроси подсобить огоньком.

— Лады, — ощерился Санька. — Это я мигом.

Через минуту на поляну выползла «тридцатьчетверка». Снаряд. Второй. Кубообразной формы каменное сооружение рухнуло, и пулемет умолк.

— За мной! — поднялся Громов.

У самых развалин его опередил Санька и первым влетел в пролом. За ним ворвались еще трое. И вдруг Виктор услышал не крик, а детский визг! С перекошенным лицом из развалин выскочил Санька, а за ним остальные.

— Т-туда н-нельзя, — выдавил Санька. — Там это… эти… как их…

Громов оттолкнул Саньку, нырнул в пролом и… тут же прирос к земле. Прямо на него шел огромный крокодил. Рядом волочил перебитый хвост серо-зеленый аллигатор. Виктор шагнул в сторону — и чуть не наступил на клубок змей.

— Мама родная, — ужаснулся он, — мы же расколошматили террариум.

Удавы, кобры, крокодилы, черепахи, устрашающе огромные ящерицы — чего здесь только не было! И все копошилось, шипело, извивалось, норовя выбраться на волю. Виктор юркнул в пролом и, вытирая холодный пот, выдавил:

— Да-а… Такого я еще не видел.

— Завалить бы, — кивнул на пролом Санька. — А то расползутся, перекусают.

— Надо бы. Только чем?

— Да вон, — показал Санька на разбитую легковушку. — Мы ее враз подкатим.

— Действуй, — махнул рукой Громов.

Санька свистнул и, прихватив шестерых солдат, кинулся к легковушке. А Громов двинулся в обход террариума. Шаг… другой… третий. И вдруг он услышал предупреждающе-грозное рычание. Оно было таким глубоким и мощным, будто разом загудела сотня органов. Громов сделал еще шаг — и замер. В десяти метрах от него изготовился к прыжку… тигр. Сверкают яростью желто-зеленые глаза. Сечет бока длиннющий хвост. Из передней лапы сочится кровь.

«Ранен, — мелькнула мысль. — А раненый зверь бросается на первого, кого видит».

Автомат, как назло, за спиной. Виктор сделал шаг назад. Тигр шагнул вперед. Виктор потянулся к кобуре. Тигр угрожающе приподнялся. Чтобы достать автомат и передернуть