испытывала лишь безмерное счастье, какого не испытывала за всю жизнь. Ей хотелось продлить это ощущение. Хотя бы на день или два. Ее так измучила жизнь в страхе перед лицом расплаты!

— Ты напоминаешь мне одну египетскую богиню, — сказала девушка коту. — У нее были голова кошки и тело человека. Богиня восходящего солнца, луны и, кто знает, чего еще. — Афия позволила себе улыбку. — Кажется, она заведовала сексуальностью, плодовитостью и материнством…

Будто понимая, о чем она говорит, черный кот едва заметно наклонил голову, а затем снова выпрямился. Словно кивнул.

— Она защищала детей и их матерей, помогала тем, кто отчаялся завести ребенка. Несчастные обращались к богине с молитвами. — Афия медленно облизнула губу. В животе словно что-то сжалось и осторожно расправилось. — Это я пробудила тебя?

Последнюю фразу девушка шепнула еле слышно, но кот понял вопрос. Он сделал крохотный шажок вперед, затем другой… вот он вскочил на живот Афии и чуть потоптался мягкими круглыми лапами. Девушка замерла, опасаясь даже вдохнуть воздух. Черный кот на секунду зажмурился, словно чему-то радуясь, а затем издал самое невозможное мурчание из всех существующих.

— Будь я проклят!

Афия испуганно глянула в сторону. На пороге спальни стоял Джейк с двумя стаканами в руке. Лицо его было растерянным. Он был выбрит и свеж, бедра скрывала белая простыня. Он был ужасно похож на накачанного тренера фитнес-клуба, готового показать, на что способно его сильное тело.

Покраснев, Афия снова взглянула на кота.

— Только не спугни, — попросила она тихо.

— Милая, Скэмп совершенно меня не боится. Это весьма нахальная кошка.

— Кошка? Я думала, это мужское имя.

— То, что Скэмп — кошка, выяснилось слишком поздно, чтобы менять прозвище. — Джейк поставил стаканы на тумбочку. — Как я уже сказал, это очень нахальная особа. Правда, она не выносит женщин. — Джейк удивленно приподнял брови. — Не понимаю, что происходит. Может, она чувствует то же, что и я?

— И что же это? — осторожно спросила Афия, заметив, что Скэмп продолжает топтаться по ее животу.

Джейк подошел к кровати и почесал кошку за ухом.

— То, что ты особенная.

— Как меня только не называли, — улыбнулась Афия. — А вот особенной — ни разу.

Потоптавшись, кошка прогулялась по груди девушки и устроилась рядом с ее головой на подушке.

Словно богиня сексуального наслаждения и материнства.

Афия вспомнила, как Джейк отзывался о детях. Кажется, он сказал, что не против двоих ребятишек.

У нее запершило в горле, перед глазами на минуту все задрожало, словно она была близка к слезам.

— Я хочу пить. Подашь мне стакан? — спросила она Джейка, надеясь, что он не заметил странного выражения ее лица.

— Воды или апельсинового сока? — Все же он что-то заметил, потому что настойчиво разглядывал Афию.

— Лучше воды. Он протянул ей огромный стакан, и девушка осушила его до дна.

— Спасибо.

Джейк присел на кровать и взял ее руку. Некоторое время он разглядывал ее пальцы и ладонь, а затем спросил напрямик:

— Раскаиваешься?

По его взгляду Афия прочла, что он надеется на отрицательный ответ. Она приподнялась и села.

— Ничуть. Ни на грамм! — «Я получила благословение египетской богини, но разве объяснишь это Джейку? Я счастлива до безумия!» — А ты? Не жалеешь?

Джейк погладил открывшуюся грудь Афии.

— Жалею, и еще как! — игриво сказал он. — Прошлая ночь была настоящей пыткой. Я измучен.

Афия засмеялась. Джейк осторожно пососал ее мизинчик, толкнул девушку обратно на подушку и наклонился над ней. Она затрепетала, ожидая продолжения.

«Куда нас все это приведет? Что происходит между мной и Джейком? Страстные выходные? Короткий яркий роман? Или это уже начало отношений? Интересно, при чем здесь материнство?»

Засмеявшись своим мыслям, Афия притянула Джейка к себе и зашептала ему на ухо:

— Кстати, о пытках. — Она на секунду взглянула ему в глаза и загадочно усмехнулась. — Кажется, я задолжала тебе… пару оргазмов.

Он прищурился, глаза весело блеснули.

— Ты уверена? Что ж, решать тебе…

— О чем думаешь, зайчик?

Руди торопливо натянул на себя простыню и повернул голову.

«Теперь я стал зайчиком!»

Жан-Пьер лежал на боку, ладонью подпирая голову, и улыбался. Он выглядел возмутительно свежим после каких-то двух часов сна.

— Ни о чем я не думаю, — огрызнулся Руди. Накануне он последовал собственному совету, который дал Афии: верить зову сердца и все такое.

И вот к чему это привело!

Жан-Пьер пришел во втором часу ночи, злой и раздраженный. Он пожаловался, что одна из танцовщиц беременна, а это сулит в будущем проблемы.

Руди обещал себе, что просто посочувствует другу, когда достал из шкафа бутылку вина. Но то, что началось как невинная пирушка, закончилось бурным, сумасшедшим сексом. Когда же француз заснул, Руди почувствовал себя очень несчастным и счастливым одновременно.

— Да брось! — Жан-Пьер усмехнулся и приподнял красивую темную бровь. —Ты о чем-то напряженно думал. Иначе чего ради двадцать минут пялиться в потолок?

Руди смущенно хмыкнул. Он уже чувствовал небывалое возбуждение, и это здорово мешало.

— Ты что, наблюдал за мной двадцать минут?

— За тобой приятно наблюдать, mon amour. — Жан-Пьер выдал одну из своих сексуальных улыбок, отчего Руди еще сильнее натянул простыню на свои чресла.

— Я бы попросил тебя не использовать это слово.

— Какое именно?

Руди вздохнул, повернулся к французу и тоже оперся на локоть.

— Любовь. Для меня это слишком серьезное слово.

— Для меня тоже.

— Тогда прекрати его употреблять без дела. Жан-Пьер удивленно почесал подбородок.

— Без дела?

— Ночью я пропустил его мимо ушей, потому что ты был пьян.

— Пьян? Я?

— Да, ты выпил почти всю бутылку. Жан-Пьер рассмеялся и легко коснулся щеки Руди.

— Милый, ведь я родился во Франции. В моих венах течет вино. Я вовсе не был пьян, разве что от твоих объятий. Когда я сказал «любовь моя», я говорил всерьез.

Сердце Руди забилось медленно и очень тяжело. Ему стало страшно. Что, если тот человек, прожить с которым он хотел бы целую жизнь, сейчас лежал рядом, в его постели, и смотрел на него этим насмешливым, все понимающим взглядом?

«Могу ли я верить его словам? Осмелюсь ли открыться? Или спрячусь вновь в свою раковину, словно улитка? Может, тот, кто никогда не рискует, в конечном счете рискует сильнее прочих?»

— Так о чем ты думал, глядя в потолок?

— О Вермонте, — признался Руди и почувствовал небывалое облегчение. — Я хотел бы поехать туда на Рождество. С тобой.