— Мужчина, милочка, который все знает. Достопочтенный Терренс Фэллон собственной персоной.
— Ах ты лживая сука! — вскочила и крикнула Салли.
— Неужели?… — Женщина рассмеялась мрачным, гортанным смехом.— Да, детка, именно он рассказал мне маленькую тайну. Как однажды ночью в Хьюстоне к нему домой пришел друг, чтобы помочь ему связать и поместить в сумасшедший дом его собственную жену.
У Салли рот открылся. Дыхание оборвалось.
— А этот друг? — продолжила женщина.— Этот друг оказался хорошенькой молоденькой девушкой. Вы меня поняли? Того сорта, что любит немного ремня в любовных делах.
У Салли задрожали ноги. Ей пришлось облокотиться о кроватную тумбочку, чтобы удержать равновесие.
— Его женушка никогда раньше не видела эту девушку, да и его с тех пор тоже больше не видела. Она даже не знает ее имени.— Женщина опять захохотала.— Но вы-то ее знаете, детка? — Тут голос стал ледяным.— Потому что это были вы, детка. Это были вы, сука вы этакая. Это были вы, Салли Крэйн.
Салли открыла рот, чтобы ответить. Но дыхание пресеклось.
— Загляните в утренние газеты, дорогуша,— сладко пропела женщина.— И приятных сновидений.
Салли вскрикнула:
— Кто это, черт подери?
Но телефон замер.
Мгновение Салли стояла, вглядываясь сквозь занавески и жалюзи в дождливую грозовую ночь. Потом швырнула телефон на пол, сорвала с вешалки свой банный халат и помчалась к двери.
Мэнди положила трубку. Затем повернулась и взглянула на Манкузо.
Он сидел рядом с ней на краешке постели в одних трусах. Отвернувшись, он уставился в стену и погрузился в раздумья. При свете лампы на тумбочке он выглядел старше, чем когда бы то ни было.
— Джо,— мягко позвала она.
Механически, не глядя на нее, Манкузо разжал руку. Когда она посмотрела, то увидела, что он держит пятидесятидолларовый банкнот.
Она положила свою руку на его и сжала пальцы.
— Нет, нет, дорогой. Это было бесплатно.
Он сидел все так же, холодный, неподвижный, выражение лица его не изменилось.
Она наклонилась к нему и спрятала свое лицо на его морщинистой шее. Затем всем телом нежно прижалась к нему.
— О, бедный малыш,— тихо сказала она.— Неужели ты никогда ничего не чувствуешь?
Салли распахнула входную дверь и бросилась вон в ледяную ночь. Под неистовым, проливным, холодным дождем, бьющим ей в лицо, Салли бежала по лужам, разбрызгивая их на разбитом тротуаре. Бежала к Висконсин-авеню. Ледяная вода намочила ее халат, спутала волосы, исхлестала ее босые ноги. На углу она пересекла булыжную мостовую прямо навстречу надвигающимся передним фарам автомобиля. Водитель резко затормозил, загудел, его пронесло мимо, а она все бежала вперед, бежала последний квартал до авеню, сверкавшей огнями, смахивая с ресниц капли дождя.
Не обращая внимания на людей, что изумленно смотрели на нее, она бросила доллар продавцу газет, выхватила одну из пачки, которую он открывал, оторвала первую страницу и поднесла к свету фотографии на третьей полосе. В отчаянии она смотрела на них.
Фотографии были тщательно отретушированы и кадрированы, но она узнала их. Однажды она позировала вот так в квартире на Фэкелти-Роу в Хьюстоне. Много лет назад. На этих фотографиях она позволила использовать себя. То был не единственный случай, когда она разрешала вот так себя использовать. Она знала, что доставила удовольствие мужчине, которым бредила и должна была сделать своим, неважно какой ценой. Когда она пробежала глазами всю страницу вплоть до рисунка полицейского художника и своей нынешней фотографии, она заскрежетала зубами. И со свистом выдохнула воздух.
Она стояла на углу улицы под неистовым, хлещущим, ледяным дождем. Ее дыхание сконденсировалось в облачко вокруг ее лица. Оно трепетало. Найти эти фотографии кто-то и мог. Рамирес знал про нее и Петерсена. Но только один человек знал, что она сделала с Хэрриет Фэллон,— человек, который наблюдал за ними.
Ее белокурые волосы потемнели от воды и прядями свисали на лоб. А лицо превратилось в маску Медузы, пока ее пальцы рвали газету в клочья.
СРЕДА
17 АВГУСТА 1988
ДЕНЬ ПОСЛЕДНИЙ
0.10.
Когда Крису Ван Аллену хотелось отпраздновать что-нибудь эдакое, у него всегда был под рукой верный слуга — ямаец Морис. Крис заказывал кило красной икры и две кварты 'Дом Периньон'. Потом посылал Мориса наверх переодеться, и, когда тот возвращался в чем-нибудь длинном, изящном, они устраивали себе маленькую вечеринку. Гуляли до тех пор, пока выпивка и изнеможение не брали свое. Они как раз веселились, когда зазвонил телефон. И не перестали, даже сняв трубку.
— Привет, это Крис. Извините, меня нет дома, чтобы вам ответить…
Но тут Крис услышал голос Терри:
— Черт бы тебя взял, Крис. Раз ты дома, отвечай!
Крис приник к трубке.
— Да, это я, Терри.
— Ты видел, черт бы тебя взял, ты видел проклятую газету?
— Нет, Терри. А что такое?
— Да там…— тут он оборвал себя.— Возьми газету. И будь готов. Сейчас. Немедленно!
Когда Терри повесил трубку, Крис бегом спустился по лестнице и рывком отворил входную дверь. Снаружи бушевал ветер, дождь хлестал по лицу, и по коже его сразу побежали мурашки. Он посмотрел: на крыльце газет не было.
Захлопнул дверь, взбежал по ступенькам и заорал:
— Морис!
— Да, любимый?
— Черт тебя возьми! Беги на авеню и купи мне газету.
— Какую газету, дорогой?
— Не знаю, черт бы тебя подрал! Купи все!
0.15.
Салли распахнула входную дверь и услышала в своей квартире телефонный звонок. Она только успела стянуть с себя до нитки промокший халат и тут же схватила трубку.
— Салли? Это Од. Бог ты мой…
Салли звонила ее подруга из 'Вашингтон пост'. Единственный журналист в этом городе, которому Салли могла действительно доверять.
— Салли, это правда? На тех… это ты на тех фотографиях?
— Од, не спрашивай меня, пожалуйста.
— Мой бог, Салли… а когда это все снималось?
Салли нахмурилась.
— Од, это между нами?
— Лапочка, это же такая история…
