— Послушай, Салли,— сказал он,— ты когда-нибудь встречала корреспондентку 'Жорнал до Бразил' в Вашингтоне?
— Нет.
— Ну так вот, если б ты ее увидела, то поняла, почему я тоже хочу держать в тайне, в строжайшей тайне, наше соглашение.
— А твоя секретарша?
— Она знает лишь, что я вышел на ланч. Другого ей никогда не узнать.— Он глотнул свое виски.— Ты хочешь все держать в тайне? Прекрасно, я тоже. Вот и договорились. А теперь… Ты обещала мне сюрприз.
— Ах да, совершенно верно,— сказала она, откинулась на кушетке и запрокинула ногу в черной лодочке на спинку. При этом юбка ее задралась и стал виден край чулка и черная подвязка пояса.— Я вспомнила былые времена. Чем мы с тобой иногда занимались.
Нарочитым движением она еще выше подняла юбку, чтоб ему стало видно, где она сбрила волосы.
— О,— выдохнул Томми.
Она провела пальцем между ног.
— Иди сюда, Томми,— позвала она.— Докажи, что ты и в самом деле меня хочешь.
Он поставил на столик виски и опустился на колени перед кушеткой. Он припал к ней губами, а она гладила его затылок и чувствовала, как все дрожит в нем от предвкушения.
— Ты весь горишь. Разогрей и меня.— Но потом передумала, мягко отвела его голову и вскочила.— Подожди, я и правда приготовила тебе сюрприз.
Он так и остался на коленях перед кушеткой. Она расстегнула на юбке молнию, юбка упала, она перешагнула через нее. Скинула блузку. И осталась перед ним в черной вуалетке и черных чулках на поясе. Он вытер рукой мокрый рот и, тяжело дыша, глядел на нее покрасневшими глазами.
— Пойдем,— позвала она и взяла его за руку, помогая подняться. Но повела не в спальню. Вместо этого она отворила дверь, ведущую в подвал.
— А там что?
— Я подумала, нам не помешает маленькое приключение.— Она держала дверь приоткрытой.
Внизу горела свеча, освещая последние ступеньки лестницы. Рядом на бетонном полу был расстелен плед, на нем лежали кожаные ремни.
— Господи! — чуть слышно произнес он.
— Не бойся. Тебе понравится, когда войдешь во вкус.
Салли пошла вниз впереди него, а он не спускал глаз с волнующей игры ее ягодиц. Она оглянулась, и он залюбовался ее вожделенными формами в черном обрамлении. Она уронила руку вдоль живота, между ног.
— Иди,— позвала она.— Иди, Томми.
Но он словно замер на месте, не в силах оторвать взгляд от желто-красных бликов свечи, игравших на ее коже.
— Ну иди же!
Наконец он, ступень за ступенью, сошел вниз. В подвале было промозгло, темно и тихо. Когда глаза привыкли к мраку, он понял, что находится в своего рода игровой комнате. Правда, для игр более темных, чем даже он мог себе представить.
— Что это за комната? — спросил он.— Салли!
Тут свеча вдруг погасла.
— Салли!
Что-то вспыхнуло на верхней площадке лестницы возле открытой двери, впускавшей косой луч дневного света.
— Салли! Что за…
12.20.
Спикер Чарли О'Доннелл устроился в углу дивана, что стоял в Овальном кабинете. Он был без пиджака, рукава рубашки засучены, знаменитый черный блокнот, открытый, лежал на коленях. Пэт Флаэрти, в обязанности которого входил подсчет голосов, рассортировал длинные ленты, выданные компьютером, и нажал на кнопки своего микрокалькулятора. Когда Флаэрти подбил итог и вынул ленту, О'Доннелл сказал:
— Семьсот семьдесят восемь.
Сам Флаэрти остался безучастным.
— Да? — удивился президент, он сидел за своим столом и наблюдал за обоими.
— Точно,— сказал Флаэрти.— Просто поразительно.
— Люди мыслят практически,— заметил О'Доннелл и закрыл свой черный блокнот.
— Что показывают эти данные? — спросил президент.
— В первом круге тебе не выиграть, Сэм,— ответил О'Доннелл.— А вы согласны, сэр?
Флаэрти пожал плечами.
— Мистер спикер, мой компьютер не умеет выдавать подобную информацию. Не то я бы сам остался без работы.
— Хорошо, Пэт,— сказал президент.— Большое спасибо.
Флаэрти собрал свои бумаги и вышел. О'Доннелл откинулся на диванные подушки.
— Печальные настанут дни для партии, попади она в руки такого негодяя, как Уикерт,— произнес он.— У тебя был разговор с Истменом?
— Да.
— Ну и? Что же дальше?
— Что дальше, остается тайной между Дэном Истменом и его совестью.— Президент обошел свой стол и встал напротив О'Доннелла.— А Уикерт бросил тебе вызов, не так ли? Мол, не быть тебе больше спикером.
— Вызов я принял еще раньше. Уже многие ретировались с расквашенным носом.— О'Доннелл сел прямо.— Но серьезные.неприятности грозят именно тебе, Сэм.
— Мне?
— Если ты не возьмешь Фэллона… Понимаешь, они просили, чтобы я уговорил тебя не искать самому кандидата в вице-президенты…
— Понимаю,— президент кивнул.— Значит, ты меня просишь об этом?
— Я только передаю просьбу.
— Передаешь и сам просишь?
— Только передаю,— повторил О'Доннелл.
— А что бы ты посоветовал?
— Если ты не возражаешь, Сэм, я бы предпочел, чтобы этим занялся Лу Бендер.
— Его нет в городе. Уехал по делам.
— Не самый удачный день он выбрал, чтобы уехать из города.
— Полагаю, это было необходимо.
— Понимаю.— О'Доннелл с усилием поднял с дивана свое грузное тело.— У меня есть совет, только боюсь, он тебе не понравится.
— Фэллон?
— Да, Фэллон. А теперь, Сэм, послушай меня. Дело вот в чем: они хотят предложить ему выступить с главной речью на съезде.
— Без моей санкции?
— Ах, Сэм, ну как ты не понимаешь? На черта им теперь твоя санкция? Они считают, что один ты на выборах не победишь, значит, можно тебя унизить.
— Так к черту их всех,— сказал президент.
— Сэм, и все-таки они дают тебе шанс. Воспользуйся им.
— Какой шанс?
