Лазурного, должно было вынести тело на пирс, где мы ее нашли. Мы всегда ищем в районе пирса тех, кто пьянствовал в парке и потом пропал. Но она была абсолютно трезвой. Прокопенко достал сигарету и закурил.

— Убийство сильно смахивает на убийство с целью ограбления. — Он выпустил в потолок почти безупречное по форме кольцо дыма. Ивакин невольно проследил за ним взглядом. — Я думаю, эта Леонидова познакомилась здесь с каким-нибудь красавчиком, который понял, что она обеспеченная дамочка. Думаю, он здешний.

— Почему?

— Выбор места убийства очень удачен. Надо быть здешним, чтобы знать особенности парка. Съездите, посмотрите, вы сами поймете. Есть одна важная деталь: хозяйка, у которой Леонидова снимала комнаты, утверждает, что та постоянно носила золотую цепочку с кулоном. Большим и, видимо, очень дорогим. Леонидова рассказывала, что это старинная вещь, досталась ей то ли от бабки, то ли от прабабки. Антиквариат. Что за камень прямо не сказала, но намекнула, что бриллиант. Если это так, то он немереных денег должен стоить. Хозяйка все изумлялась, что она этот кулон даже на пляж надевала. Спросила, не боится ли, что украдут или волна смоет.

— А Леонидова что ответила?

— «Не мы для вещей, а вещи для нас». Да, так и записано. Кстати, она почти не купалась. Пасмурно было. Так, лежала на пляже, сверкала драгоценностями, мужика, наверное, хотела подцепить. Вот и подцепила.

Ивакин недовольно сощурился: он не любил, когда под готовую версию подгонялись любые факты.

— На трупе этой цепочки не было, — сказал Прокопенко. — На шее не обнаружено никаких следов от нее.

— А ушла она в ней?

— Да. Это абсолютно точно. Хозяйка еще подумала, что опасно вечером с таким украшением выходить. Обычно-то Леонидова по вечерам дома сидела, чай с хозяйкой пила, а тут ушла. Мы, конечно, на берегу все облазили, но украшения не нашли. Сейчас на всякий случай проверяем скупщиков, в ломбарде были; мало ли, может, хахаль ее и здесь пытался продать, если дурак. Хозяйка дома утверждает, что видела этого парня. Часов с семи он ошивался у соседнего особняка. Хозяйка шла из магазина и обратила на него внимание — в частных домах воров боятся. У нас, правда, не особо этим балуются, но теперь такие времена! Грузия вон рядом. — Прокопенко сердито махнул рукой.

— Он был похож на грузина?

— Почему на грузина? На русского он был похож.

— Фоторобот составили?

— Свидетельнице шестьдесят пять лет, и без очков она была. Спасибо, что очертания разглядела.

— Больше его никто не видел?

— Больше никто. Ну, мы продолжаем опрашивать. — Прокопенко снова выпустил кольцо. На этот раз кривоватое. — В девять Леонидовой позвонили. Наверное, как раз этот парень по мобильному или из автомата, и она вышла из дома. Нарядилась. Хозяйка решила, что на свидание, но расспрашивать не стала.

— То есть в дом он не заходил?

— Не заходил.

— И раньше не появлялся?

— Нет. Но она ему вроде бы сама звонила накануне. Хозяйка тоже считает, что он местный. Во-от… Как они добирались до парка, мы не знаем. Поздно уже было. Наверное, на машине. Может, на попутке? Свидетелей нет.

— Странно. Самый сезон.

— А вы видите, какой теперь сезон? Вы в каком санатории остановились? В эмвэдэшном?

Ивакин кивнул.

— Так у вас еще центровое место. И то, наверное, народу нет? А тут частный сектор. Тупик. Вот такая история… Да, самое главное забыл: ей много раз звонили и после того, как она ушла. Весь вечер и все утро. Один и тот же мужчина. Но думаю, не он, а сообщник.

— Почему не он?

— Второй звонок раздался минут через тридцать после первого. Тогда Леонидова еще была жива, и он был рядом с ней. Потом каждые полчаса звонил. То есть и почти в момент убийства и сразу после. Это какие нервы у него?

— Звонок местный?

— Да.

— Может, вообще к делу отношения не имеет?

— Нет, точно сообщник. Почему я так думаю: они наверняка хотели еще в доме пошуровать — две тысячи долларов, шутка ли! — но не ожидали, что там хозяйка. Она ведь должна была уйти на работу — по вторникам и четвергам эта женщина всегда работает в гостинице ночной дежурной по этажу, но именно на той неделе дежурство перенесли. Самой Леонидовой хозяйка сказала об этом только во вторник, так что красавчик, бродивший вокруг дома, про перемену эту точно не знал. Ребята прокололись — потому и названивали.

— Активную жизнь вела эта Марина, — заметил Ивакин.

— Я же говорю: оторваться приехала!

— В Лазурное? Оторваться?

Прокопенко обиженно выпятил губу и пожал плечами, как бы говоря: «Не нравится — уматывай».

— Вы сказали «одинокая баба, ни мужа, ни детей, оторваться приехала». Это показания брата?

— Не только — неожиданно ехидно ответил Прокопенко. — Это еще дедукция.

— Не понял.

— Брат показал, что Леонидова никогда не была замужем и кандидатов на горизонте тоже не появлялось.

— А любовник был?

— Сказал, что нет. Но тут и без его показаний ясно: был бы любовник, она бы с ним на море приехала, ведь так? К нам в одиночку приезжают либо дамочки, уставшие от супружеской жизни, либо те, кто у себя дома совсем никого найти не может. Они тут избавляются от комплекса неполноценности. И что мы им можем гарантировать? Да ничего! У нас здесь сейчас проходной двор. Вокруг война, рядом совсем нищие регионы. Могут убить за бриллиант, как вы думаете? За две тысячи долларов?

— Что еще, кроме денег, нашли в ее чемодане?

— Пожалуйста. — Прокопенко достал бумагу. — Паспорт. Два пропуска. Карточки всякие… дисконтные, пять процентов, три процента, коробка с косметикой, детективы, три штуки. Корецкий. Книга «Живопись Рубенса». Два тома.

— А это зачем?

Прокопенко удивленно взглянул на него, но не ответил.

— Дальше: четыре платья летних, халат шелковый, джинсы, белье, пляжное полотенце, сумочка, в ней кошелек с мелочью.

— Так сумочка дома осталась?

— Хозяйка сказала, что она с пустыми руками выскочила. В кармане брюк мы нашли две сотни.

— Ненадолго, получается, выбегала.

— Ну, он, наверное, в ресторан ее пообещал сводить. Там есть у парка. Зачем ей деньги?

— Все равно странно. Помаду хоть должна была захватить, пудру, в ресторанах женщины обычно подкрашиваются.

— Не знаю. Мне продолжать?

— Да. Извините.

— Еще нашли фотографии.