передовыми частями наступала на Новый Двор. В протоколе допроса арестованного 4 июля командующего Западным фронтом Д.Г. Павлова читаем: «Во второй половине дня 22 июня Кузнецов (командующий 3-й армией. — М.С.) с дрожью в голосе заявил, что от 56-й стрелковой дивизии остался только номер...» [67].

Таким образом, возможность организации взаимодействия танковых частей 11-го мехкорпуса с пехотой 4-го СК была изначально нарушена. Более того, командующий 3-й армией изъял из 29-й танковой дивизии ее «собственный» мотострелковый полк для борьбы с мифическими «авиадесантами», а 85-ю стрелковую дивизию (4-й СК) и 204-ю моторизованную дивизию (11-й МК) отвел на рубеж реки Лососна (южнее Гродно). В результате такого командования танковые части 11-го МК «вели бой без пехоты и артиллерии». В этой ситуации успех или неуспех стремительного, но, увы, неподготовленного и неорганизованного контрудара 11-го мехкорпуса зависел исключительно от того, что в войнах предыдущего столетия определяло успех или неуспех кавалерийского рейда. Если обороняющихся охватывала паника, если командиры оказывались не в состоянии с этой паникой справиться, то начиналась рубка бегущих — самый истребительный способ действия конницы. Если же командиры в эти решающие минуты боя удерживали в своих руках управление и подчиненных, то практически беззащитная конная лава беспощадно истреблялась артиллерией и пулеметами обороняющихся. То же самое, но лишь с поправкой на другие технические средства борьбы, должно было произойти и с массой легких танков, лишенных поддержки своей пехоты и артиллерии.

Благодаря усилиям современных историков-краеведов из г. Гродно в нашем распоряжении есть воспоминания начальника штаба 29-й танковой дивизии Н.М. Каланчука, командира 57-го танкового полка этой же дивизии И.Г. Черяпкина и старшего политрука А.Я. Марченко, который с первых часов войны исполнял обязанности командира 59-го танкового полка 29-й тд. (83-я, 184-я). В их изложении события развивались следующим образом.

Н.М. Каланчук:

«...Мотоциклист привез приказ командира 11-го мехкорпуса, в котором указывалось, что корпус силами 29-й танковой дивизии наносит контрудар на Сопоцкин, Сувалки; левее из Сокулка и Индура наносит контрудар 33-я танковая дивизия в направлении Липск, Августов, Сувалки... Начало выступления — 9.45 22.06.1941.

Когда части приступили к выполнению приказа, было получено донесение от разведывательного батальона, которое гласило, что 40 танков и около полка пехоты противника в бронетранспортерах (здесь и далее подчеркнуто мной. — М.С.) прорвались через стрелковые части 4-го стрелкового корпуса и движутся в направлении Сопоцкин и Гродно... Дивизия, не доходя Сопоцкин, на рубеже Дойки, Голынка, Липск, развернулась в боевые порядки, вступила в ожесточенный бой с танками Т-III и мотопехотой противника. В этом бою особенно себя показали наши танки Т-34 и КВ: действуя впереди наших танковых боевых порядков, они начали расстреливать танки противника и давить их как орехи, не неся никаких потерь. Идя за ними, танки Т-26, БТ-5 и БТ-7 наносили сокрушительные удары по танкам противника и давили бронетранспортеры с пехотой противника.

Этот бой длился около 35 минут, бронетранспортеры и танки противника, в том числе и наши Т-26 и БТ-5, горели, как свечи, район боя был покрыт сплошным дымом. Наши танкисты, несмотря на слабую броню, героически сражались, не щадя жизни, и героически пали в бою смертью храбрых. Наконец, пехота противника повыскакивала из горящих бронетранспортеров и расстреливалась прямой наводкой из пушек и пулеметов наших славных танкистов. Когда наши Т-34 и КВ смяли колонну и боевые порядки противника, противник начал отступать и был отброшен с большими потерями в танках, бронетранспортерах и пехоте. Наши танковые полки с разведывательным батальоном отбросили противника на север от Сопоцкин в лес.

В этом бою противник потерял 34 бронетранспортера, 21 легкий танк Т-III, до двух батальонов пехоты. Наши потери — 27 танков Т-26 и БТ. КВ и Т-34 остались невредимые, но все в лунках (вмятины от снарядов). В дальнейшем к 12 часам противник подтянул артиллерию и танки. Части дивизии, подвергаясь сильному воздействию авиации и превосходящих сил противника, отходили на восточный берег р. Лососна, где закрепились и, отражая яростные атаки противника, оборонялись до 25 июня...»

И.Г. Черяпкин:

«...Нашему полку комдив приказал рассредоточенной колонной в боевой готовности к встречному бою двигаться в направлении Конюхи, Голынка... Высланная вперед разведка сообщила, что в районе Голынки появилось до батальона мотопехоты противника с танками... Продвигаясь дальше, мы вскоре пришли в непосредственное соприкосновение с противником.

Сначала произошло столкновение с вражеской разведкой, а штем появился передовой отряд наступающих гитлеровцев. В коротком бою было уничтожено несколько немецких танков и бронетранспортеров, а остальные отошли назад. И сразу же над боевыми порядками полка появилась вражеская авиация, подвергнувшая нас ожесточенной бомбардировке. Во время этого налета был тяжело ранен начальник штаба полка майор Петухов, которого эвакуировали в тыл.

После бомбардировки на нас двинулось не менее батальона пехоты в сопровождении танков и бронетранспортеров. Фашисты шли с засученными рукавами и расстегнутыми воротниками мундиров, ведя бесприцельную стрельбу из автоматов. Надо сказать — это производило впечатление. У меня даже мелькнула мысль, как бы не дрогнули наши боевые порядки. Я приказал подпустить немцев поближе и открыть огонь наверняка. Они не ожидали от нас серьезного сопротивления и, когда на них обрушился огонь из танковых пушек и пулеметов, были ошеломлены. Пехота сразу же залегла. Завязавшаяся танковая дуэль закончилась не в пользу фашистов. Когда загорелось более половины немецких танков и бронетранспортеров, противник начал отходить.

Понес потери и полк. Имевшие бензиновые двигатели и слабую броню танки Т-26 и БТ вспыхивали от первого попадания снаряда. Только КВ и Т-34 оставались неуязвимы. Полк продвинулся до рубежа Перстунь, Голынка, где встретил сильную противотанковую оборону противника, а также стал подвергаться непрерывным атакам с воздуха. Во второй половине дня мы по приказу отошли к Гродно.

23 и 24 июня полк в составе дивизии вел бои с наступавшим противником юго-западнее и южнее Гродно. К концу третьего дня войны в полку осталось уже менее половины танков...»

А.Я. Марченко:

«...Поскольку командир нашего полка по какой-то причине отсутствовал в районе сосредоточения, вести полк в бой было приказано мне. До сих пор я не могу себе объяснить, почему выбор комдива пал на меня.

Примерно в 10.30 наша колонна, насчитывавшая более 50 танков, выступила через речку по дороге к Сопоцкину. На полпути к границе мы встретились с вражескими танками и бронетранспортерами и с ходу вступили с ними в бой. Помнится также, как наши быстроходные танки Т-26 устремились на вражеские Т-ІІІ и Т-ІV, как впереди и по сторонам от моей «тридцатьчетверки» начали вспыхивать немецкие и наши танки. Наши чаще, потому что броня у них была в два раза тоньше немецких.

Я не запомнил, сколько раз они нас атаковали, но Андрей (механик-водитель танка Т-34, на котором воевал Марченко. — М.С.) утверждал после, что мы отбили более десяти атак. Броня нашего танка была усеяна выбоинами и вмятинами от вражеских снарядов. Мы оглохли от грохота их разрывов, от бомб, которые то и дело сыпались на нас с неба в промежутках между атаками.

Тяжелый бой вел справа от нас и другой полк нашей дивизии, которым командовал майор Черяпкин.

К вечеру мы вынуждены были отойти к Гродно. Машин в строю оставалось уже мало. В мой танк угодил снаряд из 105-мм пушки, повредил поворотный механизм и вывел из строя орудие. Машина загорелась, но ее удалось потушить.