время штурма телецентра враждебные стороны обстреляла третья сила.

«А ведь это их я встретила на Садовом, – припомнила Саша, двигаясь в людском море вниз по Тверской. Толпа услужливо несла ее к зданию Моссовета. – Национал-социалисты, по-другому фашисты, одетые во все черное. И им вдогонку промчались грузовики…»

Но в этот миг поток ее воспоминаний прервался – Саше показалось, в толпе мелькнуло знакомое лицо. Да, в общем, ничего удивительного. Она восемнадцать лет прожила в Москве, у нее были друзья, знакомые, одноклассники. Давно это все происходило, но ведь происходило же когда-то… Толпа заколыхалась, и Саша снова увидела человека с темными глазами и резко очерченным профилем. Этот молодой мужчина, ее ровесник, несмотря на совершенно неподходящую обстановку, настойчиво пробуждал в сердце давно уснувшие романтические воспоминания. При этом ничего конкретного: только что-то романтическое и очень далекое.

Она уже начинала томиться. Кто бы это мог быть? С чем он для нее связан?.. А если заговорить, спросить просто: «Откуда я знаю вас?..» Но вдруг он тоже не помнит ее? Холодно ответит: «Простите, мы незнакомы». Или сочтет за одинокую женщину, не прекращающую бороться с одиночеством даже в тот момент, когда все порядочные люди бросились на борьбу с диктатурой фашистов и бог знает кого еще… Получится обидно, тем более что одинокой Саша себя не считает. В Губернском Городе ее поджидает Павел – фотокорреспондент, в прошлом коллега по молодежному еженедельнику, в настоящем – любимый человек… или как это теперь называется… Они близки уже несколько лет, а в этом году даже отпуск провели вместе – в Ялту съездили… От этой поездки осталась фотография: Саша с Павлом в Ливадии на фоне царского дворца. В открытом белом сарафане она кажется особенно хрупкой и беззащитной, и Павел так красиво, по-мужски обнимает ее… Жаль, но фотографию эту никому не покажешь: Павел женат, а в Губернском Городе все знают друг друга…

…Но неужели тайна этого врубелевского профиля так и останется неразгаданной?! Отчаявшись вспомнить что-либо, Саша попыталась призвать на помощь все имеющееся у нее воображение – ей до зарезу был нужен цивилизованный способ начала разговора. И кажется, после нескольких минут напряженных поисков такой способ нашелся…

– Простите, я хотела бы задать вам несколько вопросов, – начала Саша, с трудом протискиваясь сквозь толпу к своему врубелевскому незнакомцу. – Женский журнал «Bete noire».

– Что? – В чреве людской массы что-то опять удачно перевернулось, Саша и ее собеседник оказались на периферии толпы. – Что вы сказали?

– Хочу задать вам несколько вопросов. Я – корреспондент журнала «Bete noire».

– Французского?

– Нет. – Она чуть смешалась. – Женского…

– А название французское. – Незнакомец включился в разговор неожиданно охотно.

– Да…

– И что оно значит в переводе?

– «Bete noire»? Это черный зверь… Так вот, я хотела спросить, что привело вас в столь позднее время к зданию Моссовета?

– Услышал по телевизору обращение Егора Гайдара и понял, что мне небезразлична судьба российской демократии. Не хочу больше жить под коммунистами! Неужели опять проклятый совок?! А?!

Какое-то обращение Гайдара… Боже, она же не знает ничего! Хороша журналистка!.. А откуда узнаешь-то? Телевизора в «Заре», естественно, нет. Радио в номере сломано. Позор и убожество! – размышляла Саша, не спуская глаз с незнакомца и не отставая от него.

И вдруг ее осенило… Это он! Ну конечно же он! Он самый!.. Саша мгновенно увидела далекий зимний день и заснеженный сквер напротив метро «Кировская»… Как ждала она его там!.. Как хотела увидеть! И сквер, и даже метро «Кировская» превратились с тех пор в воспоминание о нем. Господи, сколько она о нем думала! И даже потом, когда уже все забылось. А времени с тех пор прошло… больше пятнадцати лет!

– Я тебя знаю! – Саша странно улыбнулась, всматриваясь ему в глаза. – А ты?! Помнишь?.. Ну посмотри на меня хорошенько…

– Кажется… что-то припоминаю… – неуверенно согласился Дмитрий.

– Ну?! Что ты припоминаешь?

– Лицо знакомое… – протянул он. – Но при каких обстоятельствах?.. Может быть, это было давно?..

– Давным-давно. – Саше неимоверно хотелось, чтобы и он сейчас вспомнил тот день и узнал ее. – Очень-очень давно! Ну?!

– Давно?.. Но может, ты напомнишь?..

– Нет уж! Ни в коем случае! Не вспомнишь – я тебе не скажу! Ни за что не скажу! Так и знай!..

– Но ведь давно было только детство? – улыбнулся Дмитрий. – А что же могло быть в детстве?

– Значит, что-то могло. Ты где жил, когда в школе учился?

– В Москве. На Сухаревской.

– И я тогда жила в Москве, на Чистопрудном бульваре. У метро «Кировская».

Дмитрий вдруг остановился и внимательно всмотрелся в Сашу. Сзади их пихнули, и они вынуждены были двинуться дальше.

– А как тебя зовут? – произнес он.

– Вот! – тихо улыбнулась она. – Что бы тебе не задать мне этот вопрос тогда, а не стоять пеньком?!

– Слушай… – осторожно предположил Дмитрий, – а не училась ли ты играть на скрипке?

– Училась, – скромно призналась Саша, но вдруг не выдержала и засмеялась. – Училась! Еще как училась! И со скрипичным футляром ходила!

– Так, значит… – изумленно проговорил он, – той девочкой со скрипкой была ты?!

– Я!..

И Дмитрий вспомнил тоже: десятый класс. Последние два урока – контрольная по физике, которую он решил прогулять. Вместо нее он побрел куда глаза глядят. Петляя переулками у метро «Кировская», свернул в какой-то скверик. И там вдруг чуть не столкнулся с тремя девчонками. Они, весело переговариваясь, шагали со скрипичными футлярами, наверное, в музыкальную школу. С одной он мельком встретился глазами. И пошел дальше, но почему-то ее серые внимательные глаза запали ему в душу и весь вечер не давали покоя.

На следующий день, вместо последних уроков, он топтался на бульваре возле метро «Кировская» и еще издали заметил трех девчонок со скрипичными футлярами. Ему стало стыдно, он отвернулся. Но когда они уже были рядом, не выдержал – посмотрел и опять увидел ее глаза. Девочки ушли, а он остался стоять, не понимая странной притягательности ее серых глаз.

«Нет в ней ничего особенного, – говорил он себе тогда. – Самое обыкновенное лицо, прямые русые волосы, пальтишко как у всех».

Однако на другой и на третий день его вновь тянуло в этот сквер. Но он стыдился. Ведь она догадается, и тогда он, Дмитрий, предстанет дураком. И больше он в скверик не пошел.

Однако через две недели у них вновь была контрольная по физике, и он в назначенное время стоял в заветном сквере. Но ни в этот день, ни на следующий и ни на третий ее там не оказалось. Вот и вся история.

– Я туда потом еще приходил, – сознался Дмитрий.

– А у нас заболела учительница, – Саша грустно улыбнулась, – и мы сидели дома. Если хочешь знать, я только из-за тебя не бросила музыкальную школу.

Наконец они достигли волнующегося центра толпы.

– Есть офицеры?! Стройтесь у «Арагви»! – зычным голосом выкрикивал невысокий парень в кепке. – Офицеры! Подходите к ресторану «Арагви»!..

Дмитрий инстинктивно двинулся к «Арагви». В университете, где он учился, была военная кафедра, и теперь он считался офицером запаса, хотя в армии не служил.

– Как жаль… – вздохнул Дмитрий, глядя на Сашу.

– Чего?

– Что у нас с тобой получилось все… так нескладно, – признался он.

– Конечно! – кивнула Саша, с интересом разглядывая его лицо. – Но ты ведь отдаешь себе отчет, что виноват-то в этом только ты?!