продавать не станут, а хотя и станут, то цену положат вдвое или втрое; отговаривали бояре всякими мерами, но отговорить не могли: спросили о подробностях, как будут торговать англичане с Персиею, и Мерик обещал прислать все на письме.

Потом князь Иван Ульянович стал просить позволения отыскать Обью рекою ходу в Индию и Китай. Бояре отвечали, что Сибирь далеко, до первых городов с полгода ходу, и то зимою; сами туземцы не знают, откуда Обь река вышла и куда вошла, сторона та самая студеная, больше двух месяцев тепла никак не живет, а на Оби всегда лед ходит, никакими судами пройти нельзя, а вверх по Оби, где потеплее, там многие кочевые орды; про Китайское государство сказывают, что не великое и не богатое, добиваться к нему нечего. Государь из дружбы к Якобу королю пошлет в сибирские города нарочного к воеводам, велит проведать, откуда Обь-река вышла, куда пошла, в какое море, какими судами можно по ней ходить, какие орды у верховья Оби, какие реки в нее впали, где Китайское государство и как богато, есть ли чего добиваться, а теперь, не зная про то подлинно, как о том говорить и делать? Бояре и по этому делу спрашивали подробностей, как англичане будут в Индию ходить? Мерик обещал отвечать на письме. На просьбу его дать лопарей в Новую землю государь согласился. Потом Мерик просил, чтоб смолу не отпускали за море никуда, даже и в Англию, потому что от вывоза смола вздорожала и англичанам в судовой поделке убытки большие: просил позволения англичанам брать алебастр, находящийся в 150 верстах от Холмогор; просил, чтоб между прочими иноземцами не ссылали в Казань некоторых англичан; на это бояре отвечали ему, что их ссылают не в опале, а потому что в Москве дороговизна большая, а в Казани все дешево, и им там будет жить гораздо удобнее. Мерик бил челом также, чтоб отпустили домой английского дворянина Астона, который болен от ран, и на его месте будет служить сын его: бояре отвечали, что издавна повелось из государевой службы никого не отпускать, а здесь князь Артемий Астон пожалован всем по его достоинству; Мерик бил челом, чтоб отпустили по крайней мере жену его, потому что у них уже больше детей не будет; бояре отвечали: неслыханно, чтоб мужа с женой развести. Наконец Мерик бил челом на голландского посланника, Исака Аврамова: приходил на английский двор брат Исака Аврамова торговать сукна, слово за слово с англичанами разбранился и в той брани непригожее слово молвил про государя их Якуба короля, применил его к себе, сказал: «Король ваш все равно, что я: и он человек, и я человек». Ему, князю Ивану, за великую кручину, что такой мужик про такого великого государя такое непригожее слово молвил, только бы такое слово он молвил в их земле, то никак бы виселицы не избыл. Бояре отвечали: царскому величеству о том известно, царское величество о том кручинился, пришел он в большой гнев, что такой мужик, неведомо кто, про такого великого государя такое непригожее слово говорил; царское величество велел выговорить за это с великою кручиною, и дьяк Романчуков Исаку Аврамову говорил, что он в Нидерландской земле самый последний худой человек, брат же его — хуже и не сыскать, и про такого великого государя такое слово молвил, из этого и видно, что они люди худые, ничего не знают. Исак в том винился, говорил, что брат его сдуровал простотою, и он за то брата своего бранил и бил.

Мерик удовольствовался и спустя несколько времени подал обещанное письмо о том, как ездить англичанам в Персию: ездить им из Архангельска до Ярославля сухим путем, а оттуда — по Волге; суда делать близ Устюжны Железной, и прежде здесь же делали, и лес к тому годный здесь есть, царь Иван Васильевич волю им в том лесе дал; для волжского хода англичане будут делать струги крытые, а для морского — корабль, спустят из Ярославля корабль на низ весною, в полую воду; мастер корабельный будет англичанин, плотники — русские, наемные; для обороны на Волге привезут наряду, пищалей, пороху, свинцу и ядер. При царе Иване Васильевиче, когда английские гости шли в Персию мимо Астрахани, Астрахань была осаждена турскими людьми, и англичане, человек 100, заодно с русскими службу свою показали, и царское величество службу их гораздо похвалил. Мерик выставлял на вид, что английские купцы никогда не торгуют в розницу и не отнимают промыслу у русских купцов, как то делают голландцы, которые не только сами продают товары свои врознь, но еще посылают товары свои мелким обычаем по всему Московскому государству и тем у подданных царского величества хлеб изо рта вырывают, за что при царе Феодоре им не велено было ездить дальше Архангельска. Что касается до проезду в Китай, то дорога на восток и к полуночи русским людям очень известна, они дальше Енисея ходили, об этом письмо было дано бывшему царю Борису Федоровичу; у него, Мерика, есть письмо о том же, только не переведено. Наконец Мерик объяснял, почему не должно допускать вывоза смолы: если смолу повезут за море, то и пеньку туда же посылать, и царского величества людям никакой прибыли из того не будет, государи и власти не позволяют товар неизготовленный и неисправленный из своей земли отпускать и у людей своих промысл отнимать; из Английской земли в прежние годы шерсть баранью вываживали в другие государства, и от того в Английской земле многие люди обнищали было; рассудив то дело поразумнее. королевское величество заказал шерсть вывозить из земли и тем опять бедных людей воскресил, сукна в своей земле делать велел, и теперь лучше этих сукон ни в которых государствах не делают, этим иноземцев-мастеров в Английскую землю привели, землю и подданных обогатили так, что славнее и богаче нашего государя нет между окрестными. И теперь недавно королевское величество заказал из Английской земли белые сукна возить в другие государства, потому что прежде иноземцы наши сукна красили и справляли, от того богатели, а теперь это поворотилось к королевским подданным.

По выслушании письма в Думе было положено отвечать гладостью, что такого дела теперь решить без совету всего государства нельзя ни по одной статье, а как скоро решат, то государь даст знать королю, а теперь бы королю на царское величество мненья за то не держать, вперед то все их братскою дружбою и любовью исправится. Гостей и торговых людей теперь же расспросить: если дать дорогу английским гостям в Персию и позволить им Обью-рекою искать дороги в Китайское государство, то государевой пошлине и им, торговым людям, убытка от того не будет ли? Также спросить о железной руде, о смоле и белом камне. Гости отвечали: думают они, что английским гостям не Персия дорога, проискивают дороги в Индейское государство; ходят они в Индейское государство морем на Турцию и Персию, и этот путь им очень тяжек, а государевою землею ходить им будет легче; только от того государю прибыли не будет, потому что с них и с их товаров, по государеву жалованью, пошлин не берут и товаров у них не пересматривают, а русским людям в том изъян будет: здесь гости привели ту же причину, какую приводили бояре Мерику. Русским людям, продолжали гости, сообща с англичанами торговать нельзя, англичане люди сильные и богатые, у них с нашими ни в чем не сойдется. О дороге в Китай гости сказали, что они Китайского государства не знают, мало про него и слыхали, в Сибири не торговали, а слыхали они, что давно уже англичане туда дороги ищут, да не найдут, и вперед им туда не дорога ж, поискав да и покинут. Про железную руду гости сказали: только государь велит искать английским людям руды железной на пустых местах, то убытка государю и никому из них не будет, убытки и завод весь англичан, а как только найдут, то русским людям кормленье от того будет и железо будет дешевле, потому что из государевой земли за море железо нейдет, а идет железо в государеву землю от них из-за моря, а если найдут железо, которое льется, как медь, то это будет в Московском государстве диковина. Английские же люди завели и канатное дело, и от того было кормленье многим русским людям бедным, которые у них работали, да и научились у них русские люди канаты делать. Про лен, что около Вологды сеять, и про пеньку гости сказали: думают они, что английские гости за этот промысл хватаются для того, что из Пскова лен теперь к ним нейдет, а из Вязьмы, Смоленска и Белой пеньки также нет; русским людям, которые торгуют пенькою и льном, помешка будет, а что хотят делать полотна на парусы, и на то они привозят полотна с собою, а русские полотна на парусы не годятся, за море русские полотна нейдут, а лен, посконь и пряжа идут; которые этим торгуют, тем убыток будет, а бедным людям у англичан от того кормленье будет, как станут завод заводить и работать. Но некоторые торговые люди, именно Юдин, Булгаков и Котов, сказали, что русским людям убытка не будет, а только лен в Московском государстве подешевле будет да и английским гостям тут прибыли будет мало, ведь им не 500 четвертей семени льнянова сеять и на свой им судовой обиход льну и поскони не напахать, да и земли тут нет такой, чтоб пеньку родила, и лен обойдется им дорого, а если русские люди увидят у них тут какой- нибудь промысл, то и сами за тот же промысл ухватятся. О смоле сказали: если смолы за море не отпускать, то смола дешевле и государевым людям прибыли меньше; когда смолу отпускают за море, тогда бочка смолы стоит рубль, а, как ее за море не отпустят, тогда та же бочка — две гривны и государевой пошлине убыток. Но другие торговые люди, которые у Архангельска бывали в таможенных головах, сказали, что, напротив, если смолы не отпускать, то пошлине прибыльнее будет, потому что пойдет три пошлины: 1) с крестьян, которые торговым людям продают; 2) когда купцы продают ее к канатному делу; 3) с канатов весовая пошлина; а отпускать смолу за море, то с нее пошлины меньше, а с канатов никакой, станут возить сырую пеньку да смолу и станут канаты смолить за морем, канатное дело за смолою остановится, бедным