…Сигурд очнулся на диване. Поль сидел у него в ногах и дремал, рот его был приоткрыт.
Сигурд огляделся: полковника в зале не было. Осторожно, чтобы не потревожить Поля, Сигурд поднялся, растер лицо руками. Он прошел в свою спальню, упал на кровать. В голове после двойной дозы праны был туман.
«Танк не сможет ехать под ручьем, — сообразил он, — там — плиты… Так говорил полковник». Сигурд припомнил: вместе с ложным озарением, когда к нему пришла эта глупость, он подумал еще кое о чем, и даже хотел задержаться на мысли, но она ускользнула, сменившись явлением призрачного Лепы.
«Что это была за мысль?» — спросил он себя, растирая виски руками. Осталось чувство, что в нем на миг вспыхнуло внезапное подозрение, и что это каким-то образом было связано с танками.
Полежав немного, он посмотрел на часы. Была половина второго. Скоро должны подать обед.
«Чушь, — подумал он. — Я ведь мог бы и вовсе к албам не приходить… Нашел бы бигемов, научил бы их чему-нибудь, а потом провел в город… и устроили бы восстание. Разве вдесятером мы не развалили ту кирпичную будку? Ладно, пускай не совсем так… сперва бы разнюхали про другие города… Теоретически-то ведь мы могли вообще обойтись без албов! Злобный чхарь, почему они сразу не сказали мне об этих кинготах?»
Он встал с кровати и принялся расхаживать взад-вперед, потирая руки. Его немного подташнивало.
«Сколько ненужной ерунды они в меня впихнули, — думал он. — Вся эта зубрежка, гипносон, тренировки, присяга… И эта их гребаная прана… Тьфу! Кошмарный сон, все ненастоящее…»
В самом деле, чем жизнь в Поселении была лучше бестолковой возни кукол в городе?
«Подлая прана, — пробормотал он. — Больше никогда… ни одной капсулы…»
Сколько же можно гнать от себя мысли о тех несчастных, из которых эту гадость производят?
В зале зевнул Поль, и это странным образом немного охладило Сигурда.
Он снова прилег, закрыл глаза и притворился спящим на тот случай, если Поль войдет.
«До штурма еще три месяца, — с тоской подумал он. — За это время можно запросто свихнуться …»
6
Через неделю они окончили разработку плана. Его проверили тактики и программисты, после этого план согласовали с руководителями операций в других поселениях, и в завершение его утвердил Верховный. Началась отшлифовка этапов: Сигурд и Поль работали на тренажерах. В те промежутки времени, когда танки должны были выныривать на поверхность, у штурмовиков появлялись несколько секунд, чтоб включить связь и перекинуться двумя-тремя фразами для сверки готовности: эти моменты Сигурд с Полем отрабатывали особенно тщательно. Навигаторы подземного движения могли давать погрешность, — Густав с Мариком предупредили, что из-за разности масс танков добиться синхронности будет непросто. В конце концов сверху поступил приказ на танке капитана Дзендзеля навигатор не устанавливать.
Сигурду пришла идея провести испытания на двух одинаковых танках — одним управлять может Поль, другим — любой другой офицер — мало ли опытных танкистов в армии? Он решил заговорить об этом с полковником Лепой. Каким ни разумным казалось предложение, Лепа сразу же его отбросил, заверив, что это невозможно. «Почему? — удивился Сигурд. — Отработать сложные моменты на практике — это логично». «План утвержден, — сухо напомнил Лепа. — Никто не может его изменить».
«Чхарь бы тебя…», — мысленно выругался Сигурд.
С того дня, когда ему повесили погоны капитана, он ни разу не покидал пределы двух одиннадцатых уровней, а высшее руководство о нем словно забыло.
Раз в неделю приходили то ли медики, то ли биологи: они брали у него кровь, мочу и даже кусочки кожи для каких-то исследований, показывая всякий раз документ, подписанный Куртцом и Шмулем. «Какой вам прок от этого? — спрашивал Сигурд. — Я здоров». «Совершенно верно, — отвечали ему. — Однако мы ведь должны знать, как вас лечить, на случай, если заболеете».
Пару часов в день они с Полем контачили с собратьями из других поселений. Связь наладили всего полгода назад, и она барахлила, но временами звук и изображение были вполне сносны. Особенно близко Сигурд сошелся с одним маленьким и вечно грустным албом из Северного Поселения — майором Толем. В Толе чувствовалась некая внутренняя непримиримость, как-то раз он даже сказал: «Спасибо тебе, Сиг. Знаешь, если бы не ты, никто другой не подарил бы мне эту войну…» Но Сигурд знал, о чем грустил Толь. Он воспитывал сына, и ему было из-за кого беспокоиться о своей жизни.
Поначалу Сигурд отказывался от праны, и Лепа, приносивший ее для Поля, только пожимал плечами. «И чем же ты собираешься ее заменить? — спрашивал он. — Может, религией?»
«Зачем мне заменять то, что мне не надо?» — подумал он, и только к началу апреля до него окончательно дошел смысл вопроса Лепы и самой праны. Кто знает, что случилось? — все вокруг молчали и говорили намеками, но даже в таком тихом местечке, как одиннадцатые уровни, в разум Сигурда стало просачиваться то, что лучше всего было бы назвать албианской природой. Они все ее глотали — и, судя по всему, ровно в тех количествах, какие могли себе позволить. Поль кое-что мог сказать Сигурду, и ему явно требовались усилия, чтобы сдержаться, но он не болтал лишнего — видать, тоже догадывался, что разговоры прослушиваются. Поль помалкивал, и это требовало от него выдержки, и он находил другие слова после того, как проглатывал капсулу. Приняв прану, он смеялся, стучал в свои минибарабаны и пел странные песни о счастье и несчастье, он наружном и внутреннем. Он был поэт и философ — больше, чем воин. Напевшись, он задремывал.
Поль был старше Сигурда, и ему хватало получаса, чтобы полностью освободиться от психоделика, на полковника Лепу прана и вовсе действовала незаметно для окружающих. Порой Сигурд наблюдал ее признаки на инженерах и даже на обслуживающем персонале: прана была целиком легальна и только тем, кто работал с оборудованием, предписывалось принимать ее в строго отведенные часы.
Как-то раз Сигурд спросил Поля, кивнув на желтую капсулу у него в руке:
— Вы просто не можете без нее жить, верно? Как она действует?
— Знаешь что, лучше спроси-ка об этом у биохимиков, — посоветовал тот. — Они сидят на семнадцатом уровне, в лаборатории Тагера… Правда, пока тебя к ним не пустят.
— Из-за нее у всех такие красные лица?
— Угу. Это эритема. — Поль отчего-то смутился, затем взял капсулу двумя пальцами.
— Тут эндорфины. Их гипофиз вырабатывает, особенно в моменты удовольствия. Ну, еще в случае радости, озарения и тому подобное… Тут смесь натуральных и искусственных эндорфинов с измененной формулой. Эта штука нужная, она совершенно необходима тем, кто живет в подземных условиях. Понимаешь, вроде незаменимых аминокислот… Прана улучшает работу нервной системы.
— А разве она не вредна?
— Нисколько. Говорят, даже наоборот. Так что, если ты…
— Послушай, Поль, я в этом, конечно, не разбираюсь, но, кажется, гипофизы у албов и бигемов разные. Не уверен, что ощущаю то же самое, что и ты. Ко мне тут всякие мысли лезут, даже целые как бы сюжеты приходят.
Майор ободряюще улыбнулся.
— Значит, так надо, — сказал он. — Честно говоря, сомневаюсь, что кроме тебя кто-нибудь из бигемов вообще пробовал прану.
— Хочешь сказать, на мне опыты проводят?
— Ну нет… Думаю, раз уж тебе ее выдают, сначала они провели нужные исследования. Хотя ты, вроде, и без праны неплохо обходишься. А что касается мыслей, то тут прана дает тебе возможность выбора. Приходит именно то, что ты хочешь. Я, например, часто вижу отца.
— Полковник сказал, твой отец был героем.
— Ты тоже герой. Ты прошел к ним в тыл куда глубже.
