должен стать. Продвинутый бигем — это интересно и для военного дела самое то. Может, ты какой-нибудь мутировавший бигем… впрочем, не важно. Теперь верю, что ты от рождения не дурак был, жаль, что сразу к нам не попал. Ничего — обучим, пристроим… Для нашего танка ты, конечно, великоват, но, если понадобится, соберем для тебя отдельную машину. Ты главное, не забывай в зал ходить, тяжести таскать…

— Сэр, — Куртц, когда говорил об особо щепетильных вещах, понижал голос до баса, желая казаться солиднее. — Мы со Шмулем провели Дзендзелю тесты на интеллект. Есть результаты.

У Ханарана перед глазами все плыло, он постарался сосредоточить взгляд на огромном выпуклом лбу Куртца.

— И что?

— Этот бигем — феномен. Он набрал девятьсот сорок три бала. На семнадцать процентов выше показателей Шмуля.

— Самого Шмуля. Хе-хе! Значит, Шмуль теперь у нас не самый умный? — Ханаран прищурился, чтобы навести резкость.

— Считаю целесообразным избавиться от Дзендзеля, — сказал Куртц. — Господин Яглом слишком усердствует, он всесторонне покровительствует бигему, и я не знаю, к чему это приведет, сэр.

Ханаран медленно покачал головой. Даже в посттрансовом состоянии он не позволит этому чопорному головастику присвоить себе бигема.

— Нет, Куртц, ты просто засекретишь эти данные. Похоже, до тебя не дошло, какую выгоду для нашего дела может принести этот парень. Таким мозговитым его терракотеры сделали, понимаешь? Сумели они — стало быть, когда-то и мы сумеем. Я хочу увидеть, каков он в деле, а вы с господином Ягломом и Шмулем — обеспечиваете контроль. Изучайте его, наблюдайте за ним. Кстати, кто проводил тестирование и расшифровывал результаты?

— Два оператора, один программист.

— Уничтожить.

— Но, сэр… это одни из лучших специалистов!

— Сейчас же изолируй всех троих, отправь их к Тагеру на переработку. Выполняй, Куртц, выполняй. Проверь: если успели растрепать об этом — отправь к Тагеру и тех, кто уже знает. Да, и еще. Давно ты был в лабораториях?

— Не так давно, сэр.

— Часом не видел там Жерара, моего бывшего эдвайзора?

— Я в камеры не заходил, сэр. В лаборатории я захожу для того, чтобы проверить персонал.

— М-да… Мне не хватает Жерара. Хочу, чтобы ты его вернул.

— Но, сэр… Если не ошибаюсь, прошло месяца три. Если он и жив, то вряд ли сможет когда-нибудь выбраться из депрессии.

«Почему он такой бледный? — подумал Ханаран, глядя на Куртца. — Разве он всегда такой бледный был?»

— Ладно, ладно, — Верховный с раздражением замахал рукой. — Уходи! Позови мне Пэша.

Когда в кабинет вошел Пэш, Ханаран сидел на диване, уперев локти в колени, и разглядывал заостренные носки мягких туфель.

— Сэр, разрешите?

— Зайди, Пэш. Хочу спросить… Как по-твоему, Маре-младший годится для того, чтобы сделать его начальником карантина?

— Простите… — эдвайзор побледнел. — Сэр, наверное, я не вправе такое решать…

— Отвечай, когда спрашивают, ты, тюфяк! И не падай в обморок!

— Простите, сэр, думаю, господин майор вполне годится, потому как…

— Так-так… А как считаешь, сможет он быть помощником Куртца или на месте Куртца?

— Но, сэр… я ведь только…

— Ты только тупой эдвайзор? Да, я это знаю прекрасно, Пэш. Но у тебя есть кое-какое чутье, с чем я тебя и поздравляю, не то бы ты и недели не продержался на этом месте. Так что ты думаешь на счет Маре?

— Да, сэр. Думаю, он мог бы быть помощником господина Куртца.

— А мог бы Маре, сын героя, командовать армией? Отвечай!

— Господин майор — прекрасный человек, сэр, — дрожащим голосом сказал Пэш. — Он отличный специалист и настоящий офицер, многие так считают, хотя, безусловно, есть и такие, кто не любят его…

— Куртц, например, да?

— Не знаю… может быть, сэр… — Пэш растерялся. — Я не уверен…

— Тряпка ты. Послушай, Пэш, ты знаешь, не исключено, что все мы — потомки неких сверхъестественных существ — кинготов? — и я, и ты. Они сделали нас по своему подобию.

— Да, я читал об этом, сэр.

— Следовательно, мы с тобой из одного теста, Пэш. Верно? Мы оба — потомки сверхчеловека. Как тебе это? Чувствуешь в себе божественное начало?

— Я пытаюсь, сэр.

Ханаран неожиданно топнул ногой.

— Все, проваливай! Уходи прочь, чтобы я тебя не видел! И пусть ко мне немедленно приведут ту женщину, что была с этим бигемом.

Руна сидела на своей кушетке и печально разглядывала соседку.

За эти восемь дней, что она пробыла в карантине после выписки из лазарета, они перекинулись лишь несколькими фразами. Соседка, коренастая безбровая баба по имени Шайна, все время ковырялась в каком-то устройстве с маленьким экранчиком, то подключая его проводами к своему персолю, то вновь отключая. Похоже, она очень волновалась по поводу предстоящего собеседования в приемной комиссии.

Руне собеседование не грозило. Ей сказали, что она автоматически зачислена в женскую группу второго хозяйственного цеха — к хлебоделам. До этого с ней подолгу беседовали, она рассказывала следователям в черной форме, как они с Сигурдом попали в город, о том, что там увидели. Ее тестировали, подробно расспрашивали о Сигурде, заставляли рисовать терракотеров, с ее персоля переписали всю информацию, которая там была. Она как могла подробно обо всем рассказала, и, наконец, ее оставили в покое, пообещав, что скоро дадут жилье и работу.

Одно Руна усвоила хорошо: раз Поселение может позволить себе содержать весь этот карантин, в котором запросто уместилась бы пара сотен человек, значит, дела с производством пищи у них идут неплохо.

Она понимала, что должна благодарить судьбу за уютное местечко, тем более что здешняя технология была родственна той, которая применялась в их общине — Руна успела выяснить это. Ах, что бы с ней было, если бы не Сигурд?..

Она не видела его с тех пор, как в предрассветных сумерках они пытались обогнуть одну из скал южнее Западного Перевала. Что было потом — она не помнила. «Ретроградная амнезия», — объяснил доктор, который лечил ее в лазарете.

Руна выспрашивала о Сигурде у доктора, у санитаров, у господина Яглома, что беседовал с ней через час после того, как она очнулась, у господина Маре — красавца-офицера, заходившего пару раз за эти три дня. Они разводили руками и говорили, что всему свое время, и если высшее руководство сочтет нужным, то встречу им устроят. Только Поль Маре добавил к этому, что выжила она благодаря тому необыкновенному бигему, и что бигем, должно быть, в самом деле человек уникальный, и для многих важных шишек Поселения он представляет исключительный интерес. «А когда же я его увижу?» — поинтересовалась она. «Вполне возможно, что в недалеком будущем господин Дзендзель сам сможет решать, нужна ли ему эта встреча», — ответил господин Маре с любезной улыбкой и посоветовал не строить особых планов насчет Сигурда.