знаменитой немецкой разведчицей, «фрау доктор» (о ней еще придется рассказывать). Она в те годы оставалась полулегендарной фигурой. Ладу не раз писал о ней, и немка выразила желание повидаться со своим «старым противником» и рассказать ему, что в полученной им информации было правдой, а что вымыслом. Теперь ведь все это стало историей, их никогда не разделяла личная вражда, и уже не было смысла скрывать истину. Ладу знал многое о «фрау доктор» и, конечно, не верил многим выдумкам. Но он с настороженностью отнесся к предложению фрау встретиться в Цюрихе во время предстоящих пасхальных каникул и вспомнить былое.

Ладу связался с одним из своих прежних начальников, продолжавшим играть видную роль во французской разведке. Он тоже счел приглашение ловушкой и поручил одному из своих агентов в Германии разведать, что скрывается за интересом, проявленным «фрау доктор» к Ладу.

Агент встретился с французским журналистом, через которого было передано приглашение, и тот сразу же выразил сожаление, что неосторожно вмешался в это дело. Как ему стало известно, «фрау доктор» отнюдь не порвала с секретной службой. По его сведениям, «фрау доктор» — доверенное лицо Людендорфа — была нацисткой еще со времен «пивного путча» 1923 г., и немилость, в которую она якобы впала, была лишь комедией, прикрывавшей ее возвращение к активной деятельности в германской разведке. (Между прочим, этот французский корреспондент, молодой журналист и писатель, вскоре скончался при странных обстоятельствах, так до конца и оставшихся невыясненными.) Ладу уклонился от принятия приглашения.

Через две недели, в начале марта 1933 г., Ладу, находясь в Ницце, получил пакет с двумя фотографиями «фрау доктор»: одну — времен первой мировой войны, другую — снятую в самое последнее время. Показывая фотографии жене, он сказал, что нашел этот пакет в ящике для писем примерно в три часа дня, хотя в это время обычно почту не разносили. Кроме того, на конверте не было почтового штемпеля. На фото имелись какие-то надписи, которые Ладу пытался с лупой разобрать и расшифровать.

Через несколько дней он заболел. Сначала предполагали простой грипп, но болезнь не отступала. В разговорах с врачом, старым другом семьи, Ладу признался, что считает себя отравленным по приказанию «фрау доктор», и повторил это в записке, адресованной еще одному из друзей. Майора перевезли в больницу. У него оказалось какое-то серьезное инфекционное заболевание, нужна была операция, а он уже слишком ослабел, чтобы ее успешно перенести. 20 апреля Ладу умер. Его вдова передала полученные фотографии одному из знакомых, занимавшему видный пост в префектуре парижской полиции. Тот обещал отправить фотографии на исследование специалистам, но, по-видимому, в это время в парижской полиции (добавим от себя, кишевшей профашистами и фашистами) повеяло другими ветрами. После настойчивых напоминаний мадам Ладу ей лишь выслали переснятые фото «фрау доктор» с разъяснением, что оригиналы переданы в архив.

Мадам Ладу пыталась издать воспоминания мужа. Эта попытка, однако, тоже встретила прохладный прием у издателей, обычно жадных до сенсаций. Один литератор, рекомендованный ей, чтобы отредактировать «Мемуары», которые не успел обработать сам майор, сначала рьяно взялся за дело, но вскоре вернул мадам Ладу переданные ему материалы. Но не все. Не хватало какого-то очень важного отчета из Голландии, посланного помощником Ладу. Литератор объяснил, что совершенно не понимает, каким образом произошла пропажа документа.

Что можно сказать об этом рассказе? На основе того, что нам известно, бросаются в глаза неточности. «Фрау доктор», как мы убедимся, не возвратилась на службу в немецкую разведку, и немилость со стороны нацистских властей, очевидно, не была мнимой. Но эта немилость пришла позже, после «ночи длинных ножей» в июне 1934 г. Германская разведка поэтому вполне могла воспользоваться именем «фрау доктор», начиная свою игру с Ладу. Но были ли у нацистов для этого серьезные основания? Вряд ли речь могла здесь идти просто о мести. У немецкой разведки имелось много других объектов для мщения и помимо отставного офицера Второго бюро.

Основание могло быть только в одном случае — если Ладу знал что-то важное о германских агентах, которые оставались не разоблаченными в годы первой мировой войны и которых гитлеровская разведка пыталась пустить снова в дело. Обстоятельства, связанные с похищением документа, наводят как будто на эту мысль. Но не было ли оно в значительной степени плодом воображения или, вернее, попыткой издателей «Мемуаров» создать побольше шума вокруг книги? Не очень правдоподобно, чтобы Ладу имел какие-то материалы, неизвестные другим руководителям Второго бюро, и чтобы немцы знали о нахождении этих документов в руках Ладу. Впрочем, во французском Втором бюро в годы, предшествовавшие второй мировой войне, происходило много подозрительных дел, и истории, казавшиеся явным вымыслом, оказывались горькой правдой. Как бы то ни было, а обстоятельства смерти майора Ладу все еще принадлежат к числу многих неразгаданных загадок секретной войны.

Немецкая разведка всю войну прилагала отчаянные усилия, чтобы восстановить свою разведывательную организацию, которая была одним ударом разгромлена англичанами в августе 1914 г. Но добраться до военных секретов коварного Альбиона оказалось трудным делом.

В первые месяцы 1915 г. английская почтовая цензура перехватила несколько писем, адресованных фирме «Диркс и Кo » в голландском городе Роттердаме. Английская контрразведка еще ранее установила, что под маской этой голландской фирмы скрывается «почтовый ящик», в задачу которого входила пересылка шпионских донесений в Германию. Внешне письма были невинного содержания, однако невидимыми чернилами в них сообщались некоторые сведения, заставлявшие предполагать, что автор их близок к овладению важными военными секретами. Письма опускались в разные почтовые ящики, так что не было возможности определить местожительство их отправителя.

Английская контрразведка решила подменять письма, посылавшиеся на адрес «Диркс и Кo », снабжая немцев фальшивой информацией. Но как было обнаружить самого шпиона? В письмах он непрерывно требовал денег. Возникла надежда, что его удастся поймать, когда ему будет заплачено за собранные сведения. Однако шпион был обнаружен еще до этого времени. В очередном письме, на марке которого стоял штемпель почтового отделения города Дептфорда, сообщалось, что «Ц» уехал в Ньюкасл, и предлагалось сообщить о «201». Что означало это число? Кто-то высказал предположение, что это номер дома, где находится «почтовый ящик» шпиона. Запрос в Дептфорд позволил установить, что здание под номером 201 имеется только на улице Хай-стрит. В нем была расположена булочная, владельцем которой был натурализовавшийся в Англии немец Петер Ган. При обыске у него нашли в потушенной печи коробку со всеми материалами для тайнописи и конверты, схожие с теми, в которых отправлялись письма к «Диркс и Кo ».

Ган отказался объяснить происхождение этой коробки и заявил, что ему ничего не известно о «Ц» и «201». Не больше могла сообщить полиции и жена Гана, явно не посвященная в секреты мужа. Зато опрос соседей сразу дал важные результаты. Выяснилось, что Ган, разорившийся в 1913 г., вскоре снова открыл пекарню, хотя никому не удалось узнать, откуда он добыл деньги. Это подтверждало причастность Гана к шпионажу, впрочем, и без того уже ясную. Важнее были показания одной жившей поблизости женщины, что к Гану часто заходил высокий, хорошо одетый иностранец, кажется, по фамилии Миллер. Начались поиски по гостиницам этого иностранца. В одном из пансионатов, как выяснилось, проживал русский подданный Карл Фридрих Миллер. Хозяйка пансионата сообщила, что ее постоялец уехал в Ньюкасл. Это вполне совпадало с сообщением в письме о поездке в этот город таинственного «Ц». Ныокаслская полиция быстро нашла и арестовала Миллера, который был доставлен в Лондон. В его вещах было обнаружено неотправленное письмо к «Диркс и Кo ».

Миллер, вначале отрицавший свое знакомство с Ганом, вскоре во всем сознался. Этот 50-летний немец из Латвии собирал информацию через женщин, за которыми ухаживал, и мужчин, которым обещал участие в выгодных делах. Миллер был расстрелян, Ган получил семь лет каторжной тюрьмы. Однако сообщение о казни Миллера в лондонском Тауэре не появилось в английских газетах. В течение трех месяцев после расстрела шпиона английская контрразведка продолжала от его имени снабжать немцев фальшивой информацией и получать даже за это солидную плату от фирмы «Диркс и Кo ». Только после того как сестра Миллера, жившая в Бельгии, узнала о смерти брата, известие об этом дошло и