банально до тошноты. Разочарованная женщина, страдающая от равнодушия мужа, самая легкая добыча для таких… проходимцев…

Лена заплакала.

– Как хладнокровно, без тени сомнения в своей правоте, он убил Галину, – продолжала она сквозь слезы. – Они прожили вместе много лет. И все эти годы… она не знала, что смотрит в глаза своей смерти! Разве не страшно жить в таком мире?

Артем вздохнул.

– Не стоит копаться в прошлом и оплакивать свои ошибки. Людям свойственно заблуждаться. Что было, то осталось позади. Нам надо думать о сегодняшнем дне. О вашей безопасности, Лена. Оснований для задержания Яковлева у следствия пока нет. Но если вспугнуть его, он пойдет на все.

– Вы считаете… он убьет меня? Конечно, убьет. Зачем я спрашиваю. Угроза попасть в тюрьму приведет Игоря в неистовство.

– Боюсь, что да! – вздохнул Пономарев. – Охрану к вам никто не приставит, живете вы одна. У вас есть близкая подруга?

– Нет. Я ненавижу женщин… из-за Димы. Внимание, которое он оказывает им, сделало их моими злейшими врагами. Так что у меня не то что подруги, приятельницы нет.

Адвокат задумался. С одной стороны, ему было жаль Лену, а с другой… она сама создала свой ад. Сначала вышла за Никитского, потом терпела его пренебрежение, потом… решила отомстить. Одна глупость следовала за другой, что и привело ее к такому грязному, жестокому концу. Муж в тюрьме, она соучастница убийства, любовник, который спал с ней ради бизнеса ее супруга, собирается лишить ее жизни… Нельзя прийти к счастью по скользким дорожкам. Компромисс с самим собой невозможен. Это путь в пропасть…

Пономарев не собирался ни поучать, ни укорять Лену. Его задача не исправлять людей, а помогать им выстоять в жутких условиях, которые они себе создали, и, по возможности, сохранить им жизнь.

Галине Яковлевой его помощь уже не нужна, а Лену Никитскую еще можно спасти.

– Нужно спровоцировать убийцу, – предложил Артем. – Заставить паниковать.

– Я боюсь…

– Понимаю. Но это лучше, чем ничего не делать. Я все объясню ребятам из следственного отдела… и подключу своих. Ваш телефон будет прослушиваться. Когда Яковлева поймают при попытке убить вас, он не сможет выкрутиться.

– А Диму отпустят?

– Полагаю, что да.

– Я виновата перед ним…

Артем отметил, что она не спрашивает о себе: что будет с ней, придется ли ей отвечать за содеянное.

– Так вы согласны?

Никитская кивнула. Ее плечи вздрагивали под теплой шалью.

– Тогда не стоит откладывать. Звоните!

– Прямо сейчас? – растерялась она. – Но… что говорить? Он рассердится из-за моего звонка. Мы договорились соблюдать конспирацию…

– Ничего. Звоните, – Артем вложил трубку ей в руку. – И включите громкую связь. Чтобы я тоже мог слышать. Скажете, что вас вызывал следователь и показывал вам визитку, которую нашли в машине. И что эту визитку мог выронить Яковлев, когда… Словом, намекните, что визитка принадлежит человеку из Соснового Бора.

– Ладно… – Лена набрала номер любовника. Ее пальцы мелко дрожали.

– Да?

Голос Яковлева был сух и насторожен.

– Это я…

– Зачем ты звонишь? Я же предупреждал.

– Меня вызывали к следователю. В машине нашли визитку…

– Какую визитку?

– Наверное, она выпала, когда ты…

– Замолчи! – с тихим бешенством оборвал ее Игорь Семенович. – Будешь отвечать только на мои вопросы. Поняла?

– Д-да…

– Ты видела эту визитку?

Лена вопросительно посмотрела на адвоката, тот кивнул.

– Видела.

– Почему ты решила, что она имеет отношение ко мне?

– Это не я… они так думают…

– Почему? Это может быть визитка твоего мужа.

– Она… из Соснового Бора. На ней адрес, телефон и…

– Молчи! – снова перебил ее Яковлев. – Это не телефонный разговор! Нам надо встретиться и все обсудить.

– Игорь, давай признаемся во всем, снимем грех с души… – заплакала Лена. – Тебе не снится Галина?

– Идиотка… – прошипел Яковлев и бросил трубку.

Лена вопросительно уставилась на Пономарева.

– Подождем пару минут, – успокаивающе сказал он. – Он перезвонит вам. Ему нужно собраться с мыслями.

Так и вышло. Яковлев перезвонил и назначил Лене встречу на завтра, ранним утром, в том самом запущенном садике, где они гуляли, скрываясь…

Салахов по-настоящему злился, читая очередную анонимку, лежащую у него на столе.

«Юрий Арсеньевич! – писал „доброжелатель“. – В очередной раз ставлю вас в известность о том, что ваша жена – психически больна. Она сошла с ума на почве культов черной магии. Тайно приобретенный ею дом в поселке Андреевское стал местом поклонения темным силам. Берегитесь! Откуда у вашей жены деньги? Каким образом она добивается выигрышей в казино? Это результат колдовства или дьявольского везения. Она погубит не только свою душу, но и вашу. Вы же умный человек, господин Салахов. Вы знаете, чем кончаются подобные вещи!»

– Это неслыханно! – возмутился Юрий, отбрасывая письмо в сторону, как будто оно жгло ему пальцы. – Что за наглость! Люба! – нервно позвал он.

– Что случилось? – дрожащим голоском спросила секретарша, входя в кабинет.

Ей было и досадно, что Юрий кричит на нее, и приятно. Все-таки зовет. Ее рыбьи глаза преисполнились тревожного ожидания.

– Как эта мерзость оказалась у меня на столе? – потрясая в воздухе скомканным письмом, спросил Салахов.

– Это… письмо пришло с утренней почтой… – пролепетала секретарша. – Вы ведь сами велели: то, что адресовано лично вам, класть на ваш стол. Я не…

– Помню, помню, – он уже поостыл, и ему стало неловко перед Любочкой за вспышку ярости. – Прости… Что-то я не в духе сегодня.

– Ничего.

Она опустила готовые наполниться слезами глаза и вздохнула. Юрий становился таким вспыльчивым, таким необъяснимым в своих поступках, что она уже не знала, что говорить, как вести себя.

– Больше неподписанную корреспонденцию не принимай!

– Хорошо…

– Ладно, иди!

Юрий махнул рукой. Испуганный и растерянный вид секретарши раздражал его. Он взялся было