Сиур и Тина стояли у калитки в нерешительности. Двери дома были закрыты, собаки нигде не было видно. Усадьба действительно была расположена несколько поодаль других домов, – видимо, хозяева любили покой и одиночество. Густые заросли сирени, акации и шиповника служили естественной преградой для чужого любопытства.

Сиур полез в карман, достал тонкие лайковые перчатки с дырочками на косточках, в которых иногда для пущего шика любил водить машину, пуская пыль в глаза женщинам. Если бы его спросили, зачем он взял их с собой сейчас, вряд ли он смог бы ответить. Взял, и все. Инстинкт. Шестое чувство.

? Постарайтесь ни до чего не дотрагиваться, – он натянул перчатки и толкнул калитку. Она беззвучно открылась…

? Боже мой, зачем это? Вы что, думаете?… Ну нет, вы просто маньяк! Теперь я окончательно в этом убедилась. – Тина с опаской посмотрела на него, потом на дом – тишина и неподвижность окружающего показалась почему-то зловещей. Птицы пели, жужжали и стрекотали насекомые, но это был как бы фон – ветерок и тот стих – все замерло в ожидании.

– Я боюсь! – она почему-то сказала это шепотом.

? Идемте! – он взял ее за руку и ободряюще сжал ее. – Не бойтесь. Может быть, хозяйка куда-нибудь вышла. За хлебом, или к соседке поболтать.

? Но… и оставила калитку открытой? А где собака?

? Мало ли где? Взяла с собой. – Сиур тоже почему-то говорил шепотом, наклоняясь к самому ее уху. – А вы трусиха. – Он усмехнулся.

? Да, ужасная. А почему вы говорите шепотом?

? Я как вы, – он прошептал ей это снова в самое ухо, в то же время незаметно отмечая все детали окружающего цепким профессиональным взглядом.

Это была странная любовная игра – в атмосфере тревоги, в преддверии чего-то страшного, как подсознательно чувствовали они оба – щекочущая нервы игра, где любовь и смерть переплетались в эротическом экстазе, обостряя все ощущения до немыслимых пределов. Все это великолепие красок, изобилие звуков, зелени, солнца, жаркое дыхание летнего воздуха, тайна, за которой они пришли сюда, – все словно замерло перед значительно более великой тайной, которая говорила им обоим: « Все минует, все исчезнет, но мы с тобой…»

? Идемте же, – он прошел в калитку, не отпуская руку девушки и увлекая ее за собой.

Так, в безмолвии, они подошли к дому. Окна все были открыты настежь, сквозняк пузырил белые занавески. Сиур поднял голову, рассматривая необычной формы крышу – высокую, стилизованную под ХVII век, – чердачное окошко тоже оказалось открытым.

? Ой, а она говорила, что вторым этажом не пользуется, – Тина тоже посмотрела на чердачное окно.

Она спряталась за широкой спиной своего спутника, мысленно благословляя судьбу, что с ней сейчас не импульсивная Людмилочка, а этот уверенный и осторожный мужчина.

Красная черепичная крыша отсвечивала на солнце, деревянные панели, ставни и дверь дома янтарно блестели. Сиур медленно повернул красивую бронзовую ручку… Он не удивился, что дверь не заперта. Скорее, он этого ожидал. Тину не хотелось вести с собой в дом, и еще больше не хотелось оставлять ее во дворе одну. Минутное колебание разрешилось: с ним она будет в большей безопасности.

Темная прихожая встретила их тишиной и запахом хорошего дерева. Сиур повернулся и приложил палец к губам. Медленно-медленно обвел глазами стены, шкафы, чуть повернув голову в сторону полуоткрытой двери в комнату, вопросительно посмотрел на девушку. Та поняла, кивнула, – да, мол, туда нас приглашала хозяйка в прошлый раз.

Они вошли. Сизоватый дымок курился из нефритовой чаши, распространяя удушливый аромат, частично выдуваемый сквозняком, иначе дышать было бы нечем. Ощущение было такое, словно они попали в закрытое помещение, куда долго не проникал свежий воздух.

На столике – рассыпанные в беспорядке карты Таро. Красивой шкатулочки со львами и золотым диском не было. Тина хотела было что-то сказать, но Сиур отрицательно покачал головой, и она промолчала.

Все в комнате было так же, как при их с Людмилочкой вчерашнем посещении. В широком мягком кресле лицом к столу и спиной к ним, сидела хозяйка. Она как будто ничего не слышала, потому что не поворачивалась. Из-за спинки кресла была видна ее макушка с аккуратно уложенными волосами.

Сиур на вопросительный взгляд девушки снова отрицательно покачал головой и жестом приказал ей оставаться на месте. Тине было жутко и смешно. Жутко, потому что она понимала, – произошло нечто дикое и неправдоподобное, чего просто не могло произойти. Смешно же было тоже от этой неправдоподобности: ситуация походила на дешевый спектакль, которым пугают чувствительных барышень.

Все это дикое, неправдоподобное и страшное, творилось не где-нибудь и не с кем-то, а прямо здесь и с ней. А теперь она втянула в неприятности еще и совершенно постороннего мужчину. И подругу. Впрочем, это еще вопрос, кто кого втянул.

Сиур медленно, стараясь ничего не задеть, обошел кресло: Виолетта Францевна в зеленом бархатном халате сидела, откинувшись на высокую спинку, полуприкрытые глаза ее тускло смотрели в одну точку, сапфировые серьги старинной работы, с брильянтами в платине, мрачно мерцали в приглушенном занавесками солнечном свете. На шее – массивная золотая цепь со странным кулоном – непонятная фигурка, украшенная эмалью.

Египет?.. Подлинник, или подделка? Скорее всего, подделка. Однако фигурка так и притягивала взгляд,