мне становилось все тоскливее и страшнее. Вокруг чужие, равнодушные люди… я не понимала, на какое время мне хватит денег, оставшихся от Аркадия. Я нашла их в коробке с патронами, когда заряжала ружье.
– Постойте-ка… ружье ведь Селезнев взял с собой?
– У нас было два ружья, – объяснила Лика. – Одним пользовался отчим, а второе оставлял мне.
– Все-таки что заставило вас покинуть Ушум?
Лика смутилась, вспыхнула, сжала руки.
– Неловко посвящать постороннего человека в такие глупости! – с сердцем воскликнула она. – Но придется. Понимаете… однажды вечером, когда я сидела и прислушивалась к шорохам, шуму ветра… мне показалось, будто бы кто-то тихо-тихо, осторожно скребется в дверь. Я подошла, затаила дыхание. Вдруг это Аркадий вернулся? Пока я взяла ружье, собралась с духом и открыла… на крыльце уже никого не было. «Аркадий! – вполголоса позвала я. – Где ты? Откликнись. Мне страшно». От порывов ветра скрипели деревья, хлопала ставня… что-то потрескивало. Показалось, будто из леса веет холодом и жутью… и смотрят, смотрят из чащи темные, бездонные глаза. Отчим не раз повторял, что в такие безлунные, ненастные ночи по тайге бродит черный дракон. Волосы зашевелились у меня на голове! – Лика судорожно вздохнула, помолчала, успокаиваясь. – Не помню, как я оказалась в доме, как закрыла дверь! – воскликнула она. – Это было как дурной сон! Вы мне не верите?
Смирнов ободряюще улыбнулся.
– Как бы там ни было, вас это сильно испугало, – сказал он. – И вам захотелось уехать, убежать подальше из страшного места.
– Не совсем так. Утром я долго не могла заставить себя выйти во двор… собственно, дворов-то в Ушуме как таковых не делали, даже заборы не ставили: просто территория вокруг дома, кое-как расчищенная. Поскольку я несуеверна, то подумала о следах. Тот, кто бродил вокруг дома, скребся в двери… должен был оставить следы. Аркадий, ради забавы, учил меня понимать язык тайги, разбираться в ее звуках, в отпечатках, которые оставляют ее обитатели, в их повадках.
– Вы что-нибудь обнаружили?
– Сначала ничего. Повсюду валялся палый лист, щепки, – отчим возле дома рубил дрова, – а когда я наклонилась… заметила на земле несколько вмятин, похожих на следы лап с когтями. Когтей было пять… я посчитала, – они оставили глубокие ямки.
– Может, это тигр или рысь забрели в поселок? – предположил Всеслав.
– Тигр? Не-е-ет, – покачала головой Лика. – Что вы? Следы оказались не очень отчетливыми. Будь там рыхлая почва, другое дело… но насчет тигра я уверена: следы принадлежали другому зверю. Во-первых, собаки бы все с цепей рвались, лаяли бы до хрипоты. Во-вторых, вряд ли «таежный князь» подобрался бы так близко к поселку! Он себе цену знает. А для рыси отпечатки слишком велики.
– Я слышал, бывают тигры-людоеды.
– В таком случае, местные знали бы, всех бы предупредили. Я хотела соседа позвать, старого охотника, показать ему следы, – не успела. Дождь хлынул, все смыл.
– Вы полагаете, следы зверя и… пропажа вашего отчима имеют связь? – спросил Смирнов.
Лика смело взглянула ему в глаза.
– Я думаю, то были следы…
– Оборотень, значит? – усмехнулся сыщик. – Неплохая байка для доверчивой девушки.
– А что вы на это скажете?
Лика достала из кармана и положила на столик гладкую черную вещицу, – что-то среднее между гигантской иглой и дротиком. Если это игла, то где отверстие для нити? Если дротик, то… весьма странного вида.
Смирнов повертел вещицу в руках, хмыкнул.
– Похоже на китайскую или японскую булавку для волос, – заявил он. – Ничего зловещего. Откуда она у вас?
– Торчала в дверном косяке ушумского дома. Я на нее наткнулась тем же утром, после того, как обнаружила следы. Скажете, это тоже тигр? Чесал спину и оставил одну шерстинку?
С чувством юмора у Лики было все в порядке. Она наклонилась через стол и прошептала:
– Это был
– О чем?
Лика выпрямилась, закрыла глаза и тихо произнесла:
– Не имею понятия. Это должны выяснить вы.
Возникла пауза.
– То есть? – не понял сыщик. – Что вы предлагаете?
Вместо ответа она продолжила рассказ.
– Я вытащила из косяка «булавку», как вы изволили выразиться, и осознала, что мне грозит серьезная опасность. Это не шутки! Аркадий исчез, неизвестно, жив ли он. Без веской причины он бы не оставил меня на произвол судьбы. Конечно, нелепо звучит эта история про состриженную прядь волос,