– Снимали временно. Тут раньше детские кружки были, от ЖЭКа, детишек обучали мастерить, модели самолетов делать, воздушных змеев. Мой парнишка сюда ходил. Потом финансы урезали, ребят выгнали, а помещение стали сдавать. Сначала тут швейная мастерская обосновалась, немного поработали и съехали, так и пошло: то одно, то другое.

– Почему же эти тепличники вывеску не сняли?

– Забыли, наверное. Приедут, снимут, – она никуда не денется. А может, у них срок аренды до весны? Тогда пусть висит. Люди приходят, спрашивают.

– А каких-нибудь происшествий тут в последнее время не случалось? Несчастных случаев? Под машину никто не попадал?

Дворничиха хмыкнула, повела глазами.

– Вы работу ищете или... вашу знакомую? Может, вы из милиции?

– Не-е-ет! – воскликнула Ева. – Разве мы похожи на ментов?

– Вы, дамочка, не похожи, а вот мужчина очень даже смахивает. Ну, какая разница? Все одно я вам ничего не скажу, потому как ничего особенного у нас тут не случалось. Пьяница замерз третьего дня, пацаны драку устроили, пес у бабульки с первого этажа сбежал и потерялся – так ведь вас это не интересует.

– Какой пес? – ухватился за ниточку Смирнов.

– Шавка рыженькая, кудлатая, Люськой зовут. Я бабке сколько раз говорила, нельзя собаке человеческое имя давать! Неприлично это. А она выйдет, спустит шавку с поводка, а потом кричит на весь двор: «Люська! Люська!» Видать, кто-то обиделся, прибил собачонку или отвез куда.

– Помнишь, у метро рыженькая собачка бегала? – обратился сыщик к Еве. – С ошейником?

Та подняла брови от удивления, но послушно кивнула, подтверждая.

– Точно! Может, это Люська?

– Тьфу ты! Тьфу! – в сердцах сплюнула дворничиха. – Вот ведь назвали шавку! Она паршивенькая – лапы кривые, уши обвислые, хвост как у крысы. Смотреть противно. Бабку только жалко, убивается.

– Давай зайдем к хозяйке собаки, – предложила Ева. – Скажем, что мы ее Люську видели.

Смирнов улыбнулся – молодец, мол, догадалась, к чему он ведет.

– Идите, – махнула рукой дворничиха. – Второй подъезд, синяя дверь. Бабка постаралась, обновила. Ей, видите ли, так нравится.

Бабкину квартиру они нашли без труда – ярко-синий цвет сразу бросился в глаза, как только вошли в парадное.

– Зачем ты придумал про собачку? – шепотом спросила Ева.

– А как иначе расположить к себе сердобольную старушку? И дворничиха не сказала бы адреса. Увидишь, бабка нас примет с небывалым радушием и выболтает все, что знает.

– Или не знает, – скептически поджала губы Ева.

На звонок открыла маленькая кругленькая старушка с румяными щеками. Услышав о Люське, она засуетилась, пригласила Всеслава и Еву в комнату, тесную от старой мебели, плюшевых портьер и всевозможных безделушек. Гости едва поместились за круглым столом, уставленным вазами и подсвечниками.

– Я электричество экономлю, – объяснила пожилая дама. – Пенсия маленькая, а дети не помогают. Да бог с ними! Хоть бы сами прокормились. Так где вы видели мою Люську?

Слово за слово, выяснилось, что рыженькая собачка, которая «бегала у метро», совершенно не похожа на пропавшую Люську. Но старушка уже прониклась благодарностью к Смирнову и Еве – не поленились, пришли, уважили пожилого человека. Сие нынче редкость.

Она охотно рассказала о «Хозяйстве Зеленая Роща» все, что ей было известно.

– Сидела там женщина, хорошая, вежливая, записывала на работу желающих. Не всех, а кто прошел собеседование. Многие уходили ни с чем. Потом, когда набрали нужное количество людей, контору, или... как это теперь называется... офис, закрыли. Я своей племяннице посоветовала обратиться в это хозяйство, но ей отказали.

Ева изобразила такое огорчение, что пожилая дама растрогалась, принялась ее успокаивать.

– Вы весной приходите! Они опять будут сотрудников набирать.

– Откуда вы знаете?

– Так моей племяннице сказали. Да и вывеска осталась!

Сыщик задал старушке вопрос о происшествиях и несчастных случаях. Она развела руками, повторила сказанное дворничихой. Напоследок он показал ей фотографию Марины. Бабулька долго щурилась, сетовала на разбитые очки, извинялась.

– Даже если видела, не признаю, сынок! Я черты лица не различаю без очков-то, сдачу в магазине сосчитать не могу. А на новые пока денег нету.

Уходя, Ева достала из кошелька пару купюр, протянула старушке.

– Возьмите, сделайте себе очки.

Та застеснялась, но деньги взяла со слезами на глазах.

На улице Ева глубоко вдохнула морозный воздух, на выдохе из ее губ вырвалось облачко пара.

– Вот что мы имеем, – уныло произнесла она. – Зря потерянное время.