иного рода. Погиб он на поверхности, не под землей! А тут... такое ощущение, словно все еще только начинается.

– Что начинается? – не поняла Ева.

– Убийство. Дьявольский замысел кто-то еще только собирается привести в исполнение... или это у меня воображение разыгралось. Последнее более вероятно. Ты дурно влияешь на мою психику! – шуткой Всеслав решил смягчить свой зловещий прогноз. – Выдумываешь бог весть что.

– Я? – Ева задохнулась от возмущения. – Ну, знаешь!

– Разве не ты пророчила следующее убийство?

Тут она вспомнила о своем открытии. Говорить или нет?

– Ты куда? – спросил он, когда Ева побежала в кабинет. – Обиделась? Прости.

«Вот, – огорчился сыщик, – опять ляпнул лишнее. Как научиться соблюдать чувство меры?»

Он уже хотел идти вслед за ней, извиняться, как она вернулась с толстенной книгой.

– Смотри! – с торжествующим видом Ева раскрыла фолиант, показывая пальцем на цветную картинку. – Никакой это не перевернутый полумесяц! Это совсем другое!

– Я бы назвал его улыбкой дьявола. Хотя в таком виде он воспринимается иначе.

Символ и правда выглядел почти как тот, что Смирнов видел вырезанным на стволе старой березы и потом на сводчатом потолке подземелья, края его были сильно загнуты кверху. Внимание Всеслава привлекла и другая картинка, расположенная на той же странице.

– А это что?

– Двойная секира. Лабрис! Минойский ритуальный топор с двойным лезвием.

Сыщик присвистнул. Пару минут он сидел в оцепенении, пока его ум совершал виртуозные па, сопоставляя уже известные факты с новой информацией. На лбу мыслителя от напряжения выступил пот. Кто сказал, что умственная работа легче физической? По затратам энергии все как раз наоборот.

– Там я видел эту штуку... – выдохнул Всеслав. – Вернее, точно такую же! С остро заточенными лезвиями.

– Что-о?!

– Представь себе мое удивление.

– Кто-то сам желал смерти, – забормотала Ева, закрыв глаза. – Желал смерти... хотел, чтобы его убили. Ключ к лабиринту... повернуть ход событий... Нет, не понимаю! – с отчаянием воскликнула она. – До конца не ясно, что они собирались...

Сыщик не слушал, увлекся своими мыслями.

– Выходит, это критский фетиш? Рога! Я же говорил, что символ похож на... – Он потер виски. – Черт! Мозги перегреваются, того и гляди, предохранители полетят.

И тут в памяти Смирнова всплыл разговор с пареньком из «Гюльсары», подающим посетителям кальян, и фотография, на которую тот указал. Молодой человек, вдохновленный щедрой оплатой, сходил в подсобку и принес сыщику еще несколько снимков. «Это было потрясающе, – сказал он. – Такого у нас больше не будет. Фотографировать в «Гюльсаре» строго запрещено, но я не выдержал и запечатлел для себя, тайком. Если руководство узнает, меня могут уволить».

Господин Смирнов намек понял и протянул пареньку еще одну купюру.

Еве он не сообщил о беседе со служащим из «Гюльсары» намеренно: пусть ее интеллект решает задачу самостоятельно, не подстраиваясь под созданный шаблон. Когда две версии переплетутся, дополняя друг друга, совпадут в ключевых точках, тогда можно будет судить об их истинности. Нужно идти к разгадке с разных сторон, сводя риск ошибки к минимуму. Тем более если заблуждение повлечет за собой гибель человека.

Разрозненные картинки постепенно складывались в уме Всеслава определенным образом: скоропалительная женитьба Проскурова, исчезновение Наны, смерть инженера Хованина, семейство Корнеевых, пресловутый чертеж инока Силуяна, восточный стриптиз-клуб «Гюльсара», подземелья Симонова монастыря, изгнание бесов, буквы С и К на копии монастырского плана, разговоры с диггерами, с Вятичем, с подростком у трапезной, с Уваровой, с Мальцевым... Стоп!

– Что там упоминал кладовщик завода о кирпичах? – вдруг спросил сыщик.

Ева не сразу сообразила.

– Кипричах? Каких... О-о! Кирпичи приносил Хованин, спрашивал, как давно их изготовили. Один, кажется, был с клеймом «Н», относился к семнадцатому веку.

– Значит, он побывал там же, где и я.

– Кирпич?

– Да нет же! Олег, он был там, понимаешь? Это все меняет. Нельзя ждать! Надо быстрее...

Звонок телефона помешал ему договорить.

– Не люблю ночных звонков, – сказала Ева, взглянув на часы. – В такое время хороших новостей не сообщают.

– Это как рассудить, – возразил Смирнов и взял трубку: – Слушаю.

Господин Корнеев извинился за то, что потревожил в столь поздний час.

– Дело неотложное, – пояснил он. – Сегодня меня пытались убить. Взорвался мой новый «Мерседес».