Афанасьевич. Свою персону, конечно, нужно беречь. Однако, как показывает опыт, сколь ни велика охрана, если кому-то твоя смертушка нужна — замочат непременно. Не с первого раза, так со второго, с третьего — какая разница с какого, когда исход один.

Да, наверное, Лазутин это понимал. Видать, не забыл еще про Мостового и Смыслова. Однако Лазутин все же считал, что до поры до времени его не будут убирать, повременят… Как же он сказал… Ага… Я, мол, обезопасил себя. Ну-ну. И чем это он, интересно, обезопасил себя? Конечно, не могучими ребятами. Такая преграда убирается выстрелом, пластитом и иной взрывоопасной хреновиной. Нет, чем-то другим. Что действовало до… До сего момента. Это неизвестное мне «другое», видимо, стало сейчас терять свои качества. Потому как Лазутин решил исчезнуть. Наверняка он понял: ничто уже не сможет его уберечь от участи двух сподвижников. И решил первым сделать ход, который мог бы его спасти.

Такие мои соображения.

Лазутин уселся за столик. И тут же телохранители взяли его, что называется, в клещи. Столик банкира примыкал одним боком к стене, и, следовательно, оставались открытыми три стороны. Вот по этим трем сторонам и рассредоточились трое телохранителей. А оставшиеся двое уселись за соседний столик и стали зорко зыркать глазенками по залу, отыскивая потенциальных противников.

Вот такой получился расклад.

Вскоре официант притащил Лазутину заказанные им блюда, к которым тот притронулся лишь после того, как выпил стакан боржоми — здоровьице берег мой банкиришка. Угу. Значит, хотел жить долго. Похвальное стремление, что ж тут скажешь против?

Лазутин был молодец. По большому счету. Делал все так, как я ему велела.

Он неторопливо уплетал заказанное кушанье, пил — уже вино — и скучающим взором поглядывал на куцые кучки выплясывающих возле эстрады. Наконец, как бы невзначай, уперся взглядом в мою персону. Вилка в его руке повисла в воздухе, глаза изумленно округлились, словно он увидел некое чудо, наподобие воскресшего Христа. Лазутин икнул, опустил наконец столовый прибор на стол и потянулся к бокалу. Хотя я и предупредила, что стану для него как бы незнакомкой, такого он не ожидал — по изумлённому лицу банкира я это поняла.

Что ж. Прекрасно. Его удивление было вполне искренним. Так что все развивалось по плану.

А потом он впился в меня своими глазками, не в силах больше никуда глядеть. Помаялся так немного — и в какой-то момент, как и положено мужику, переполненному бурлящими гормонами, поднялся с места, вытер машинально губы салфеткой и твердым шагом направился к моему столику.

Глаза телохранителей, как по команде, устремились в точку, к которой приближался их подопечный.

— Мадам, — галантно поклонился банкир и протянул мне руку, как бы предлагая на нее опереться.

Минутой раньше заиграли медленный танец, вполне подходящий для того, чтобы вывести в центр зала приглянувшуюся партнершу.

На секунду-другую я сделала вид, что размышляю: достоин ли сей субъект такого подарка? Достоин ли обнимать меня, изображая танец? Наконец решила, что достоин. Небрежно отложила мундштук с дымящейся сигаретой в пепельницу и оперлась на руку Лазутина.

— Вот это да, — запыхтел Лазутин мне в ухо, едва только мы оказались возле эстрады. И он крепко прижал меня к себе, пытаясь делать танцевальные па. — Вот это да…

— Не слишком выражайте свои эмоции, — попыталась я остудить его пыл; при этом старалась (безрезультатно, скажу вам), чтобы мое тело не так тесно соприкасалось с разгоряченным банкиром.

— Я до сих пор не могу поверить, что это вы, — продолжал распаляться Лазутин. Никак из-за моих грудех, которые едва не в лепешку расплылись у него по груди. Ой-е-е. Да так он скоро вообще забудет, для чего мы устраиваем здесь весь этот спектакль.

Я снова попыталась утихомирить Лазутина, но тут же ощутила, как между ног моего партнера стало что-то расти. Н-да-с. Сейчас мальчику в башку ударит — тогда держись, старушка.

— Слушай, я сейчас, кажется, чокнусь. У меня уже эрекция начинается — прямо железобетонная.

— Чувствую, — подтвердила я, моля бога, чтобы музыка скорее кончилась. Еще немного — и этот эрекционер начнет рвать на мне трусишки прямо здесь, в зале, на ближайшем столике. — Надеюсь, это вам не помешает не померкнуть рассудком и помнить, ради чего мы тут. Загубите всё — и я уже больше ничем не смогу вам помочь.

Кажется, последняя угроза привела его в чувство. Хотя его что-то и продолжало щекотать мой животик, никаких словес он больше не плел. Только жадно дышал в мое ушко.

А когда танец кончился, скоренько сунул руку в карман брюк, чтобы не видна была его срамота, и повел меня, поддерживая свободной рукой за талию, к моему столику.

Я уселась, и он тут же поинтересовался:

— Не возражаете, если я составлю вам компанию?

В мой план возражения не входили. Для порядку я подумала немного, а затем потянулась к мундштуку с сигаретой, как бы давая понять этим жестом, что он вполне может составлять то, что хотел.

Лазутин плюхнулся на стул напротив меня. И тут же его секьюрити переместились на новое место, а шустренько подбежавший официант молниеносно перебазировал банкировы блюда на мой столик, не забыл при этом и напитки.

Дальше мы немножко беседовали, немножко пили, немножко ели, короче, делали вид, что друг другом шибко заинтересовались. Со стороны это наверняка походило на нечто тривиальное — тугой кошелек подцепил аппетитную бабенку, которая как раз для подцепления годилась на все сто.

В какой-то момент нашей непринужденной беседы я, как бы невзначай, постучала пальцем по часам — то есть указала, что нужно сворачиваться и топать. В ресторане нам делать было нечего.

Знакомство с сексапильной блондинкой состоялось. И следовало двигаться дальше.

Лазутин все прекрасно понял. И завел разговор о кровати, которая якобы имеется в его гнездышке и которая по своим габаритам широченная. Я в свою очередь уведомила его о своем ложе, не менее впечатляющем.

В конце концов он склонился к моему варианту продолжения вечера.

Этим все и должно было кончиться — пылающим страстью влюбленным надлежало отправиться в заранее снятый мною номер в мотеле «Последний рубль».

Жилище Лазутина для моего плана не годилось. С его территории пробраться мимо охранников — проблематично.

С мотелем все было иначе.

Лазутин прекрасно сыграл первый акт. То есть со мной познакомился. И в конце концов согласился проверить мое ложе в мотеле. Этакий воздерживавшийся полгода повеса, готовый пойти на любые уступки ради понравившейся ему женщины.

Оставалось самое сложное.

К мотелю «Последний рубль» наш кортеж подъехал к одиннадцати часам. Впереди и позади — по тачке с охранниками, посередине — мы на «Мазде-626».

Кавалькада подрулила прямо ко входу. Стоявший возле дверей сорокалетний крепыш приподнял кулаком козырек кепки, словно желал получше рассмотреть: и кто это к их заведению таким макаром подрулил? По всей видимости, так ретиво сюда подъезжали впервые. Что ж, когда-нибудь нужно и начинать.

Из первой машины выпорхнули трое шустрых парней и двинулись прямо в мотель, на ходу отодвинув в сторону стража дверей, который лишь успел крякнуть при виде такой наглости. Однако ни слова не сказал. Потому как не успел. Из второй машины показалась еще одна тройка широкоплечих фигур. Которая, однако, в мотель не двинулась, встала у задних дверей машины. Затем салон покинул сидевший возле водилы верзила, который руководил всеми охранными действиями. Он прошел мимо своих коллег и остановился у входа в мотель, прямо напротив стража дверей, тупо вращавшего глазами.

Охранники у машины покрутили головами, после чего один из тройки наконец решился — открыл дверцу со стороны Лазутина.