Поразительно, что на Западе, где невозможно долго хранить политические тайны, они неизбежно прорываются в публикации, разглашаются, — именно тайна этого предательства отлично, тщательно сохранена британскими и американскими правительствами — воистину, последняя тайна Второй мировой войны или из последних. Много встречавшись с этими людьми в тюрьмах и лагерях, я четверть века поверить не мог бы, что общественность Запада ничего не знает об этой грандиозной по своим масштабам выдаче западными правительствами простых людей России на расправу и гибель. Только в 1973 (Sunday Oklahoman, 21 янв.) прорвалась публикацию Юлиуса Эпштейна, которому здесь я осмеливаюсь передать благодарность от массы погибших и от немногих живых. Напечатан разрозненный малый документ из скрываемого доныне многотомного дела о насильственной репатриации в Советский Союз. 'Прожив два года в руках британских властей, в ложном чувстве безопасности, русские были застигнуты врасплох, они даже не поняли, что их репатриируют… Это были, главным образом, простые крестьяне с горькой личной обидой против большевиков'. Английские же власти поступили с ними 'как с военными преступниками: помимо их воли передали в руки тех, от кого нельзя ждать правого суда'. Они и были все отправлены на Архипелаг уничтожаться. В какой части мира и какой контингент западные правительства осмелились бы так выдать, не боясь в своих странах общественного гнева? (Примечание 1973 года.)

А сама казнь лишь на время закрывала лицо паранджой, чтобы сбросить её с оскалом через два с половиной года (январь 1950).

Доктору С., по свидетельству А. П. К-ва.

Х. С. Т-э.

Часть первая, гл. 8.

А. А. Ахматова называла мне имя того чекиста, кто изобрёл это дело — Яков Агранов.

Статья 93-я Уголовно-процессуального кодекса так и говорила: 'анонимное заявление может служить поводом для возбуждения уголовного дела' (слову «уголовный» удивляться не надо, ведь все политические и считались уголовными).

Н. В. Крыленко. 'За пять лет'. ГИЗ, М-Пгд, 1923, стр. 401.

Е. Гинзбург пишет, что разрешение на 'физическое воздействие' было дано в апреле 38-го года. В. Шаламов считает: пытки разрешены с середины 38-го года. Старый арестант Митрович уверен, что был 'приказ об упрощённом допросе и смене психических методов на физические'. Иванов-Разумник выделяет 'самое жестокое время допросов — середина 38-го года'.

Сравни 5-е дополнение к конституции США: 'Никто не может быть обязан свидетельствовать против себя в уголовном процессе'.

По жестоким законам Российской империи близкие родственники могли вообще отказаться от показаний. И если дали показания на предварительном следствии, могли по своей воле исключить их, не допустить до суда. Само по себе знакомство или родство с преступником странным образом даже не считалось тогда уликою!..

А теперь она говорит: 'Через 11 лет во время реабилитации дали мне перечитать эти протоколы — и охватило меня ощущение душевной тошноты. Чем я могла тут гордиться!?…' — Я при реабилитации то же испытал, послушав выдержки из прежних своих протоколов. Не узнаю себя — как я мог это подписывать и ещё считать, что неплохо отделался и даже победил?