'Они хотели иметь рынки, которые можно было бы эксплуатировать монопольно, без конкуренции со стороны русских, немцев и кого бы то ни было — включая американских бизнесменов, не входящих в круг избранных. Эта замкнутая группа была аполитична и аморальна. В 1917 г. она преследовала единственную цель — захватить рынок в России… Уолл-стрит действительно достиг этой цели. Американские фирмы, контролируемые этим синдикатом, позже принялись за построение Советского Союза'.
Так что, очередной десант Антанты, намеченный к августу 1918 года в Архангельске, был накрепко связан с обычными союзническими целями, о чем позже в мемуарной книге 'Архангельск 1918–1919' написал командующий экспедиционным корпусом Антанты генерал Айронсайд: 'Было чрезвычайно важно спасти огромное количество военных складов'. Речь шла об охране от немцев военного имущества, приобретенного еще императорской Россией в США и Англии. 2 августа союзническая эскадра подошла к Архангельску и, возможно, сумела б договориться с большевиками, как уже было в Мурманске, но белое архангельское подполье давно готовилось к этому часу и подняло восстание, мгновенно беря инициативу в свои руки. Подпольщики постарались. «Лжекрасный» командующий полковник Потапов заранее вывел войска гарнизона из Архангельска за Северную Двину. «Лжекрасный» адмирал, командовавший местным флотом, просаботировал и нейтрализовал все поступающие комиссарские приказы. Два ледокола, выведенные в устье Северной Двины, прикрывающее город от Белого моря, для затопления речного фарватера, ушли под воду не там где надо. Береговые батареи ближайшего к Архангельску острова Мудьюг при виде эскадры противника помалкивали, а единственно прорезавшуюся заставил прекратить огонь залп с кораблей Антанты. Беломорский конный отряд восставших с лихим ротмистром во главе вихрем носился по городу, разоружая красногвардейцев, растерявшихся под шквалом беспорядочных приказов из большевистского Совета обороны. Из своей единственной пушки артиллеристы беломорцев-конников накрыли и заткнули судно «Горислав», пытавшееся огнем по Архангельску помочь отходящим из него большевикам. Красных начальников обуяла паника, они спешно грузили массу присвоенного добра в поезда, на пароходы, чтобы успеть скрыться по «железке» или Северной Двине. С бортов причалившей союзнической эскадры высадились четыре батальона англичан, четыре — американцев, батальон французов. Возглавляющий их английский генерал Пуль, принявший объединенное командование на русском Севере, объявил:
— Союзники явились для защиты своих интересов, нарушенных появлением в Финляндии германцев. Он призвал белых немедленно организовывать свою армию для защиты области от большевиков. Под пристальным присмотром союзников стало создаваться Верховное Управление Северной области, куда вошли члены Учредительного собрания Архангельской и других северных губерний. В его составе оказались господа Лихач, Маслов, Иванов, Гуковский — все эсеры крайних течений. Относительным партийным исключением явился председатель этого правительства: старейший российский революционер, бывший и эсером, ставший теперь членом Трудовой народно-социалистической партии Н.В.Чайковский. Беспартийным был капитан 2-го ранга Чаплин, назначенный командующим войсками. Фигура председателя архангельского правительства дворянина Николая Васильевича Чайковского, родившегося в 1851 году в Вятке, а умершего в 1926 году в Лондоне, заслуживает особого внимания как ярчайший, типичный образчик политического деятеля в Белом движении. Во-первых, знаменит этот выпускник Петербургского университета тем, что был идейным противником другой русской революционной знаменитости — С.Г.Нечаева, сподвижника Бакунина, Огарева, создателя 'казарменного коммунизма', главного революционера-'беса', которого описал Ф.М.Достоевский в своих 'Бесах'.
По имени Н.В.Чайковского и называется в истории «чайковцами» народническая организация 'Большое общество пропаганды'. «Чайковцы» в отличие от «нечаевщины», провозглашавшей: цель оправдывает средства, в том числе и убийства, — старались распропагандировать массы, явились родоначальниками 'хождения в народ'.
Сам же Чайковский после разгрома и суда над «чайковцами» в 'Процессе 193-х' уехал в Лондон, где в 1880 году был основателем 'Фонда вольной русской прессы'. В 1904 году он примкнул к эсерам, а в годы Первой мировой войны явился одним из руководителей Всероссийского союза городов. После Февральской революции был выбран в ЦК Трудовой народно-социалистической партии. После Октябрьского переворота стал одним из организаторов антибольшевистского 'Союза возрождения России'.
Популярность Чайковского в белых политических кругах была так велика, что, помимо председательства в правительстве Северной области, в сентябре 1918 года его заочно выберут в состав другого белого правительства — Уфимской директории. А в начале 1920 года Чайковский уже окажется членом вновь сформированного правительства А.И.Деникина.
Никто, конечно, тогда и не подозревал, что старейший и заслуженный народоволец Чайковский, «крестивший» своим именем поколения революционеров ('чайковцы' после разгрома их движения участвовали во всех организациях революционного народничества), свой брат в любых белых властных структурах, является и матерым масоном, членом не какой-нибудь, а Великой Ложи.
С такой фокусировкой портрета председателя правительства Северной области Чайковского прислушаемся к его высказываниям, столь типичным для февралистов, демократов, антимонархистов и тому подобных людей, во многом идейно вершивших судьбы Белого дела. Он, например, так объяснял большевистские зверства союзникам:
'Мы слишком долго переносили губительный самодержавный режим, наш народ политически менее воспитан, чем другие союзные народы'. Из рукописи Чайковского 'Грехи белого режима', написанной в эмиграции:
'Борьбу с большевиками превратили в борьбу с революцией, прежде чем революция окончилась в умах народа… Войну с большевиками вели как войну с внешним врагом, а не как гражданскую войну, опираясь на силу оружия, а не сочувствие народных масс… Деятелей революции с широкой популярностью устраняли и преследовали. На ответственные посты назначали людей старого режима… Предоставили полный простор и свободу черной прессе Шульгина и Суворина, а левую серьезную печать преследовали. Тем самым подготовляли господство черного шовинизма и грабеж народа… Проводили реакционные меры по земледелию и национальному вопросу… и тем давали оружие для большевистской агитации и местных самостийников'.
В конце концов, в эмиграции и такой избитый политиканством, заговорами, закулисьем ветеран, как Чайковский, прозрел, восклицая по поводу взаимоотношений Антанты с Советами:
'Итак, правительства великих держав признали заведомых преступников и предателей союзных интересов в мировой войне за правомочную власть и не только вступали с нею в переговоры, но и были готовы заключать с нею формальные и заведомо дутые международные договоры. Мало того, они не только сами делали это, но побуждали (если только не принуждали) к тому же целый ряд слабых, вновь возникших за счет России при их же содействии, государственных образований… В этом — весь ужас современного мирового скандала! Рано или поздно, все повинные в этом моральном маразме, конечно, будут призваны к ответу'.
Определения в адрес антироссийских политических и финансовых международных воротил: «аморальны» у Саттона и 'моральный маразм' у опомнившегося Чайковского, — справедливо совпадают. Другое дело, что одними из 'моральных маразматиков', вольно или невольно вбивавших свой гвоздь в гроб былой России, были прежде всех иностранных деятелей такие, как Чайковский. Эти «белогвардейцы» и в масонах-то остались у западных «братьев» в подчинении. Выполнив свою суперзадачу по похоронам православной монархической империи, бывшей их родиной, русские масоны в эмиграции так и не удостоились занять в ложах места, соответствующие их российским степеням посвящения. Нам же на фоне судьбы генерала Миллера Чайковский интересен «крестным» Северного белого правительства, которое и после его отъезда из Архангельска станет «провисать» точно по изгибам, так сказать, изваянным его основателем.
В освобожденном от красных Архангельске работали, кроме английского главнокомандующего генерала Пуля, послы Нюланс (Франции), Френсис (США) и Дела Торетта (Италия). Нести потери союзникам здесь не хотелось, окрестная непроходимая тайга и болота не давали возможности для военного маневра. Атаковать противника по немногим местным путям сообщения можно было до первого более или менее укрепленного узла обороны. Поэтому союзнические войска далеко не лезли, охотно создавая части типа 'славянско-британского легиона', 'русско-французской роты'. Фронтовую погоду делали белые, сразу взявшиеся за очищение от красных Архангельской губернии. Небольшие отряды из русских офицеров,
