Константиновича и заявил, что «время было такое, когда приходилось подписывать некоторые документы, хотел ты этого или нет. И сам Жуков хорошо знает это. И если порыться в документах того времени, то, наверное, можно найти среди них такие, на которых стоит и подпись Жукова. Жуков резко повернулся и ответил: „Нет, не найдете. Ройтесь! Моей подписи вы там не найдете“. Конечно, Георгий Константинович прекрасно знал, что рыться в архивах опальным Кагановичу, Молотову и их соратникам никто не позволит. Неужели маршал и на этот раз солгал?

Я попытаюсь установить автора документа не с помощью графологической экспертизы, результаты которой в данном случае не могут служить доказательством. Я попробую проанализировать факты биографии Георгия Константиновича Жукова и сравнить их с тем, что сообщает о себе автор письма.

Доносчик в ноябре 1917 года был делегатом съезда 1-й армии Северного фронта в Штокмазгофе. Этот съезд открылся 30 октября 1917 года в Альтшваненбурге, частью которого была мыза Штокмазгоф. А. И. Егоров был там делегатом от 33-й дивизии. Съезд закончился 6 ноября. Жуков же, как мы помним, был младшим унтер-офицером в 6-м маршевом эскадроне 5-го запасного полка Юго-Западного фронта. Располагался этот полк в районе Балаклеи, больше чем за тысячу километров от лифляндского Штокмазгофа. И в автобиографии 1938 года Георгий Константинович отмечал, что во время «октябрьского переворота» вместе с эскадроном был на станции Савинцы Северо-Донецкой железной дороги в Харьковской губернии. Допустим, что Жуков придумал, как позднее ему приходилось несколько недель в районе Балаклеи укрываться от проукраински настроенных офицеров, желавших отомстить председателю эскадронного комитета за срыв «украинизации» эскадрона. Примем предположение, будто Георгий Константинович покинул эскадрон буквально сразу же, как только стало известно о захвате большевиками власти в Петрограде, скажем, 26-го или 27-го числа. Все равно ему бы катастрофически не хватило времени, чтобы попасть в Штокмазгоф к началу съезда. Ведь не на аэроплане же он летел? Да и с чего бы вдруг унтер-офицера Жукова понесло бы в Лифляндию, и кто бы его в 1-й армии в одночасье избрал на армейский съезд? К тому же в автобиографии 38-го года Георгий Константинович пунктуально указал, что был председателем эскадронного комитета и членом полкового совета, но ничего не сказал насчет своего участия в армейском съезде. Зачем ему было таить столь лестный для себя факт?

Обратил я внимание и на дату поступления доноса на Егорова в канцелярию наркома — 26 января 1938 года. В самом тексте письма никаких дат нет, а говорится только, что последний раз с Тюленевым автор разговаривал «сегодня» — Значит, письмо к наркому должно было поступить в тот же день, когда было написано, и передал его, скорее всего, сам доносчик. Следовательно, 26 января 1938 года командир по фамилии Жуков должен был находиться в Москве. Напомню, что 28 января того же года партсобрание вкатило Георгию Константиновичу выговор. Кто бы стал за два дня до этого посылать комкора в Москву?

Полагаю, у читателей уже исчезли последние сомнения, что Жуков ни с какого боку не причастен к доносу на Егорова и сам этот донос в глаза не видел. Но кто же был автором рокового для Александра Ильича письма? В ответе на этот вопрос нам помогут «Воспоминания и размышления». Рассказывая о своей службе в 1919 году в 4-м кавполку 1-й Московской кавалерийской дивизии, Георгий Константинович целую страницу посвятил встрече со своим однофамильцем: «…Я познакомился с комиссаром дивизии, моим однофамильцем, Жуковым Георгием Васильевичем. Это произошло при следующих обстоятельствах. Однажды ранним утром, проходя мимо открытого манежа, я увидел, что кто-то „выезжает“ лошадь. Подошел ближе, вижу, сам комиссар дивизии. Зная толк в езде и выездке, захотел посмотреть, как это делает комиссар.

Не обращая на меня внимания, комиссар весь в поту отрабатывал подъем коня в галоп с левой ноги. Но как ни старался, конь все время давал сбой и вместо левой периодически выбрасывал правую ногу. Я не удержался и крикнул:

— Укороти левый повод!

Комиссар, ничего не говоря, перевел коня на шаг, подъехал ко мне и, соскочив, сказал:

— А ну-ка, попробуй.

Мне ничего не оставалось делать, как подогнать стремена и сесть в седло. Пройдя несколько кругов, чтобы познакомиться с конем, я подобрал его и поднял в галоп с левой ноги. Прошел круг — хорошо. Прошел другой — хорошо. Перевел с правой — тоже хорошо. Перевел с левой — идет без сбоя.

— Надо вести лошадь крепче в шенкелях, — наставительно заметил я.

Комиссар рассмеялся:

— Ты сколько лет сидишь на коне?

— Четыре года. А что?

— Так, ничего. Сидишь неплохо.

Разговорились. Комиссар спросил, где я начал службу, где воевал, когда прибыл в дивизию, когда вступил в партию. О себе он рассказал, что служит в кавалерии уже десять лет. Член партии с 1917 года. Привел в Красную Армию значительную часть кавалерийского полка из старой армии. По всему было видно, что это настоящий комиссар… С комиссаром Г.В. Жуковым я встречался потом не раз, мы беседовали с ним о положении на фронтах и в стране. Однажды он предложил мне перейти на политработу. Я поблагодарил, но сказал, что склонен больше к строевой. Тогда он порекомендовал поехать учиться на курсы красных командиров. Я охотно согласился. Однако осуществить это не удалось».

Здесь бросается в глаза сразу несколько деталей, делающих Георгия Васильевича весьма реальным кандидатом на авторство антиегоровского доноса. Раз он вступил в партию в 1917 году и прямо из старой армии в Красную привел большую часть кавполка, то в январе 38-го, как и доносчик, должен был состоять в рядах ВКП(б) и РККА 20 полных лет. Стаж же Георгия Константиновича был меньше. К началу 1938 года в партии будущий маршал состоял 18 лет и 10 месяцев, а в Красной Армии — 19 лет и 4 месяца. Можно предположить, что Г.В. Жуков был председателем полкового комитета. В этом качестве он действительно мог привести к большевикам большинство однополчан и стать делегатом армейского съезда.

Георгий Васильевич был значительно старше Георгия Константиновича — он родился в 1882 году. Последуй будущий маршал совету старшего товарища, выбери карьеру политработника — и не только не достиг бы высшей ступеньки советской иерархии, но и вряд ли бы остался в живых к началу Великой Отечественной войны. Политработников в 1937-1938 годах уничтожали особенно беспощадно. Георгий Константинович предпочел остаться строевым командиром. Но, что интересно, Георгий Васильевич тоже из комиссаров ушел. После гражданской войны он командовал 9-й Крымской кавдивизией, а с 1927 года был начальником Борисоглебско-Ленинградской кавалерийской школы. Вероятно, учли большой опыт службы в кавалерии. Как и Буденный, Г.В. Жуков окончил в составе Особой группы Военную Академию имени Фрунзе. Однако какой-либо выдающейся карьеры так и не сделал. В феврале 1938 года Георгий Васильевич был всего лишь комбригом. 22 февраля 38-го его наградили орденом Красной Звезды. Возможно, это была плата за донос на Егорова. Я почти не сомневаюсь, что именно Георгий Васильевич был автором того злополучного письма. Для окончательного доказательства данного факта требуется только установить документально, был ли Г.В, Жуков на съезде 1-й армии в ноябре 1917 года. Отмечу также, что «соавтора» доноса, И.В. Тюленева, наградили куда щедрее — он принял освободившийся после Егорова Закавказский округ. Может быть, еще одним запоздалым воздаянием за компромат на Егорова стало производство Георгия Васильевича в июне 1940 года в генерал-лейтенанты. Однако подлость не спасла его от репрессий. В годы Великой Отечественной войны он был арестован и отправлен в лагерь. Георгию Васильевичу посчастливилось дожить до реабилитации. В июне 1953 года тогдашний министр обороны Н.А. Булганин направил в МВД представление о пересмотре дел ряда осужденных ранее генералов. В их списке был указан и Жуков Г.В. Очень вероятно, что его тезка, Г.К. Жуков, в ту пору — заместитель Булганина — подсказал «партийному маршалу» это имя, вспомнив теплые беседы с комиссаром 1-й кавдивизии. После освобождения Георгий Васильевич прожил еще долгую жизнь. Он скончался в 1972 году.

Да, я могу с уверенностью утверждать: Георгий Константинович Жуков доносов не писал. Грехов на нем немало, но этого греха нет. И за Г.В. Жукова маршал ходатайствовал только потому, что не знал о доносе на Егорова. Доносчиков не жаловал и старался изгонять из армии. Хоть и не верил Георгий Константинович в Бога, был членом большевистской партии и служил преступному коммунистическому режиму Ленина — Сталина, но определенным моральным принципам следовал.

Мог унизить человека, даже уничтожить, но открыто, а не с помощью интриг и доносов.

6-м казачьим корпусом Жуков командовал меньше четырех месяцев — до назначения в июне 1938 года