произошло, рассказывает дочь Жукова Маргарита: «В марте 53-го года мне позвонила Эра и сказала, что ранее она не знала о моем существовании. Я объяснила ей, кто я такая, и пригласила к себе домой. Вскоре после этого разговора мне позвонил папа, предупредил о том, что Александра Диевна категорически против нашего знакомства и тем более общения. Она не хочет ворошить прошлое и просит Георгия Константиновича во избежании каких-либо контактов с ее дочерьми перевести меня в Ленинградский университет. Вот отец и попросил меня не встречаться с Эрой и не осложнять его положения. Но я не послушалась и с Эрой все-таки встретилась, так как считала, что отношения у сестер должны быть нормальными. Наш разговор продолжался больше двух часов. Переговорили мы о многом и решили ни в чем своих родителей не упрекать». Рассказ продолжает сын Маргариты и внук Жукова Георгий: «На следующий день Георгий Константинович позвонил маме и сказал, что эта встреча слишком дорого ему стоила: теперь ему придется зарегистрировать с Александрой Диевной брак, которому он столько лет противился. Еще дедушка добавил, что с 41-го года его интимные отношения с Александрой Диевной прекращены, так как с начала войны он живет (точнее, жил. — Б.С.) с прекрасной, преданной ему женщиной — Лидой Захаровой».
Регистрация брака Георгия Константиновича с Александрой Диевной не восстановила близости между супругами. Сердце Жукова уже принадлежало Галине, о существовании которой законная супруга пока что не догадывалась. Зато Маргарита уже знала о ней. По словам Маргариты Георгиевны, когда в 50-м она была в Свердловске на каникулах, отец «впервые рассказал мне о появлении в его жизни Галины. Почему сказал именно мне? Наверное потому, что среди его дочерей я была абсолютно нейтральной. Я так всю жизнь и прожила, как-то посередине близких ему женщин…». В Москве Маргарита и Георгий Константинович часто встречались, на квартире у Галины Александровны. Маргарита Георгиевна вспоминает: «После нашего знакомства с ней она установила правило еженедельно устраивать для меня и папы у себя на улице Горького обеды… Она постоянно удивлялась, как это отец столько лет живет с нелюбимой женщиной».
А вот роман маршала с Галиной глазами последнего жуковского адъютанта Ивана Александровича Прядухина: «Когда Георгий Константинович стал целыми днями где-то пропадать и поздно возвращаться домой, его первая жена Александра Диевна начала допытываться у шофера, где он был.
— В Кремле! — каждый раз отвечал тот. Сегодня — в Кремле, завтра — в Кремле…
— Да что это он каждый день туда повадился? — насторожилась жена и призвала мужа к ответу.
Врать было уже невозможно, и Георгий Константинович признался в том, что у него другая женщина. Когда в июне 57-го у нее родилась Маша, Жуков поднял вопрос о разводе. Но Александра Диевна была против, и в результате Георгий Константинович расписался с Галиной лишь в 64-м году». Элла Жукова утверждала, что о связи отца с Семеновой Александра Диевна узнала позднее, уже после рождения Маши: «Сразу после того, как отца сняли со всех постов, из его рабочего кабинета к нам домой привезли хранившиеся там документы. Мама стала их разбирать и наткнулась на фото какой-то женщины. Понятно, сразу же потребовала у отца объяснений. Наши родители всегда были откровенны друг с другом, отец и на сей раз ничего скрывать не стал. Так мама узнала о Галине Александровне Семеновой… А в 57-м у них родилась дочь Маша. Но о ней отец сказал маме года через четыре, когда встал вопрос о ее удочерении. Отцу хотелось дать дочке свою фамилию, а тогда на это нужно было и разрешение его законной жены. Мама, по своей безоглядной доброте, против, конечно, ничего не имела. Мы с сестрой считаем, что она этим почти женский подвиг совершила».
Думаю, что здесь больше стоит доверять адъютанту, а не дочери. Тем более что Элла Георгиевна признает: «Отношения с Галиной Александровной, как и связь с Лидой, от нас с Эрой тоже долго пытались скрывать, но разве это можно сделать в одной квартире? Ведь по этому поводу в доме велись долгие разговоры, и многие из них мы просто не могли не слышать. Мама очень страдала, но и на сей раз простила отца. „Только не уходи из семьи“, — просила. Отец тоже мучился. Однако считал, что мы с сестрой уже устроены, у каждого из — нас своя жизнь, своя семья, а Маше нужна поддержка. Временами он уходил из дома на несколько дней, потом возвращался и снова уходил. Ну, у мамы, может быть, тоже выдержки не хватило… В общем, это было трагедией целой семьи. В результате папа все-таки ушел насовсем и в январе 65-го оформил развод».
По утверждениям Маргариты Жуковой и ее сына Георгия, призывами: «Только не уходи из семьи!» Александра Диевна не ограничилась и прибегла к испытанному оружию — письму-телеге» в партийные инстанции. Поскольку Жуков был членом Президиума ЦК, она обратилась на самый верх. «Узнав о рождении Маши, — рассказывает внук маршала Георгий, — Александра Диевна пришла в ярость и пригрозила написать в ЦК КПСС. Он отказался и еще упорнее стал просить о разводе. Тогда-то, в июне 1957 года, Александра Диевна и подала в ЦК КПСС заявление на имя Хрущева, требуя убрать Галину Семенову с ее незаконнорожденной дочкой подальше от Москвы и обязать мужа вернуться в ее семью».
Маргарита Георгиевна продолжает рассказ; «В результате этого заявления и возникли два персональных дела. — Провести расследование по делу Жукова Хрущев поручил тогдашнему секретарю по идеологии Екатерине Александровне Фурцевой. Она-то мне… и поведала подробности на третий день после смерти отца… Галина Александровна была понижена в воинском звании (в действительности, свое звание подполковника медицинской службы она сохранила. — Б.С.). Возникла угроза ее увольнения из армии. Только личное вмешательство министра обороны Жукова спасло ее от репрессий и выселения из Москвы. Как рассказала мне Фурцева, отец приехал в госпиталь Бурденко на партсобрание, где обсуждалось персональное дело Галины, и заявил коммунистам: „Не лезьте в мою личную жизнь!“… Хрущев несколько раз требовал у отца порвать с Галиной. А при обсуждении вопроса на Президиуме ЦК КПСС сказал: „За внебрачную связь мы с военных погоны снимаем!“
Дочь Жукова Мария, однако, приводит убедительные свидетельства, что отношение Хрущева к роману маршала с Галиной Семеновой, в конечном счете, оказалось достаточно умеренным, хотя вначале Никита Сергеевич резко осудил их совместную поездку в Болгарию. Мария Георгиевна цитирует записную книжку отца: «Можно сказать, что ни я, ни Галина в такой обстановке никогда не отдыхали. Мне было приятно, когда Галина радовалась хорошему отдыху, поездкам по Болгарии, но, к сожалению, время летело очень быстро и приближался конец отдыха. Галина мрачнела, у нее на сердце становилось тяжкое состояние. Летели в Москву вместе на моем самолете. По прибытии в Москву мне позвонил Булганин и сказал, что Никита неодобрительно высказался на Президиуме ЦК о том, что я отдыхал в Варне с Галиной. Это меня возмутило, и в горячке я по адресу Никиты высказал ряд резких слов, которые Булганин тут же постарался передать Хрущеву, с которым у меня вскоре состоялся на эту тему примирительный разговор. Никита сказал: „Я не возражаю против Галины, но рекомендую не торопиться“. Тогда я не понял, что он своим „благожелательством“ хочет иметь в моем лице верного друга, который поддержит его в борьбе за власть». Мария также запомнила рассказ матери о том, как ее вызвал «на ковер» в ГлавПУР один высокий начальник, чтобы сделать выговор по поводу ее отношений с маршалом, и Галина Александровна, несмотря ни на что, шла к нему с гордо поднятой головой.
Александре Диевне крупно не повезло, что ее письмо попало к Хрущеву как раз в дни борьбы с «антипартийной группой», когда голос Жукова имел едва ли не решающее значение. Впрочем, когда маршала снимали в октябре, к чести Никиты Сергеевича, он не стал предъявлять Жукову обвинения в «моральном разложении» и никаких мер против Галины Семеновой не принял.
А любил Георгий Константинович Галину Александровну так, как до этого не любил ни одну из женщин. Об этом свидетельствуют его письма. Вот что Жуков писал из Гурзуфа в сентябре 52-го: «До сих пор нахожусь под очарованием последней встречи с тобой, моя Галюсенька!.. Родная моя, как жаль, что нет здесь тебя. Мне не хватает тебя, без тебя я скучаю… Пусть тебя хранит моя любовь, моя мечта о тебе…». Похожее письмо из Мюссер 23 августа 1956 года: «Роднуля! Очень хочется видеть тебя. Лети скорее! Сейчас скучаю больше, чем в прошлые годы, что бы это значило? Что ты скажешь, мой милый философ? Извини, что написал плохо, пишу в море, оно сегодня такое же, как твои глаза, когда ты бываешь задумчива…». А когда у новорожденной Маши обнаружилась желтуха, Георгий Константинович утешал Галину Александровну: «Я очень прошу: возьми себя в руки и не сгибайся под тяжестью судьбы, старайся владеть собой даже и в таких случаях, так как жизнь впереди, и она должна быть психически полноценной. Имей в виду, что в таких случаях слабые не всегда выходят победителями из борьбы… Галюша! Я все же верю в то, что увижу нашу малютку, и при этом здоровой. Не может быть, чтобы ее не спасли доктора… В надежде на близкую счастливую встречу с тобой и дочкой. Крепко, крепко целую тебя и нашу малютку».
