— Нет, нет, — сердито возразил он, — одни сутки, больше не дадим!

— Ясно, — ответил я и подумал, что не для себя прошу эти дни, а для общего дела, для нашей страны… На этом и закончилось обсуждение вопроса о сроке начала атаки. Я весь кипел внутри и возмущался… Жуков боялся, как бы не застопорилось наступление Юго-Западного фронта. В какой-то мере он, вместе с Ватутиным, готовил это наступление. Подготовку войск Сталинградского фронта осуществлял я. И вдруг они более успешно будут действовать?!

Следует сказать, что жуковское оперативное искусство — это превосходство в силах в 5-6 раз, иначе он не будет браться за дело, он не умеет воевать не количеством и на крови строит свою карьеру.

Он боялся даже в таких условиях, когда Ватутин сосредоточил на узком фронте танковую армию тов. Романенко (5-ю танковую. — Б. С.), два совершенно свежих танковых корпуса, 3-ю ударную общевойсковую армию тов. Кузнецова (в действительности, В.И. Кузнецов командовал 1-й гвардейской армией Юго- Западного фронта; в декабре из нее выделили еще 3-ю гвардейскую армию, что и вызвало ошибку памяти у Ерёменко. — Б. С.), 21-ю общевойсковую армию, несколько отдельных танковых бригад, кавалерийский корпус и много других частей усиления. С такой силищей трусил, хотел, чтобы войска Сталинградского фронта оттянули на себя силы противника. Вот когда Жуков показал свою шкуру».

Насчет того, что разведение по срокам начала наступления Сталинградского и Юго-Западного фронтов на два дня вместо одного сделало бы поражение германских войск под Сталинградом еще более сокрушительным, Андрей Иванович был абсолютно прав. Немецкие историки и мемуаристы после войны документально подтвердили, что в случае задержки атаки войск Сталинградского фронта еще на одни сутки, все немногочисленные резервы 6-й армии и группы армий «Б» были бы уже введены в бой против соединений Юго-Западного и Донского фронтов и не успели бы вернуться для противодействия атаке Сталинградского фронта. Тогда армия Паулюса, действительно, могла быть уничтожена уже в первые недели советского контрнаступления, что еще более радикально изменило бы общую стратегическую ситуацию. В данном случае Жуков, действительно, не смог увидеть оперативную перспективу, а усмотрел в предложении Ерёменко лишь попытку обеспечить успехи своего фронта за счет фронта Ватутина, к которому, как и к Рокоссовскому, Георгий Константинович явно благоволил.

И относительно жуковского пренебрежения к потерям подчиненных ему войск, готовности делать карьеру на крови собственных солдат — Ерёменко не ошибался. Правда, иначе не воевали и другие советские генералы, включая самого Андрея Ивановича.

В письме Василию Соколову Жуков утверждал: «Фактически… Ерёменко был смещен Сталиным за плохое личное руководство войсками Сталинградского фронта, поглотившего исключительно большое количество войск в период оборонительных сражений». По правде сказать, если Иосиф Виссарионович, действительно, считал плохим руководством то, которое вело к большим потерям, то ни один командующий фронтом не продержался бы на своем посту больше месяца. Вполне возможно, что причиной смещения Еременко в действительности послужил его отказ написать представление об освобождении Хрущева от обязанностей члена Военного Совета.

Но вот насчет чрезмерно большого расхода сил советской стороной в ходе обороны Сталинграда Георгий Константинович был прав. Неожиданно его слова подтвердил другой маршал — Р.Я. Малиновский. В 1965 году Родион Яковлевич был одним из наиболее влиятельных людей в стране. Без его поддержки Брежнев со товарищи не сместили бы с такой легкостью порядком надоевшего партноменклатуре Хрущева. Министр обороны мог позволить себе вольные суждения на многие запретные для других темы. И Малиновский на одной из встреч с военными и интеллигенцией позволил себе весьма крамольную мысль. Он сказал примерно следующее: «Я считаю, что Сталинград вообще не надо было оборонять. Проще было отвести войска на восточный берег Волги. Волга — слишком серьезная преграда, чтобы немцы смогли быстро форсировать ее. Те войска, которые были перемолоты в борьбе за город, лучше было бы использовать для контрударов по флангам противника. Тогда наши потери были бы гораздо меньше немецких, а так в ходе оборонительного сражения они оказались в несколько раз больше».

Быть может, то, что предлагал Родион Яковлевич, было в действительности оптимальным решением, которое позволило бы гораздо быстрее и с меньшими потерями окружить и уничтожить 6-ю немецкую армию? Ведь советские войска под руководством Гордова, а потом Рокоссовского положили много людей во время плохо подготовленных контрударов к северу от Сталинграда. А фронт Ерёменко потерял не меньше в ходе сражений в самом городе. Немецкие войска обладали превосходством в воздухе. Кроме того, 6-я армия Паулюса тактически грамотнее вела уличные бои. Немцы первыми применили, в частности, действия небольшими штурмовыми группами, которые потом переняли у них бойцы Чуйкова. Бои в большом городе — это гораздо более сложный вид боевых действий, чем борьба в чистом поле или в небольших населенных пунктах. А чем сложнее бой, тем более уверенно ведут его лучше обученные войска, тем в большей мере должно было сказаться превосходство вермахта в уровне боевой подготовки.

Кстати сказать, Родион Яковлевич Малиновский был единственным из советских полководцев Великой Отечественной, кому довелось прежде повоевать в одной из западных армий — во французском Иностранном легионе в конце Первой мировой войны. И воевал Родион Яковлевич неплохо, раз был награжден двумя французскими орденами. Может быть, этот опыт сослужил ему добрую службу в Красной Армии? Во всяком случае, две наиболее эффективных операции по окружению крупных немецких группировок на заключительном этапе войны, в 1944-1945 годах, провел как раз 2-й Украинский фронт под командованием Малиновского. Это — Яссо-Кишиневская операция и окружение германо-венгерского гарнизона Будапешта. В результате было пленено более 300 тысяч солдат и офицеров противника при относительно небольших потерях советских войск. Правда, в первом случае Красной Армии помог переход Румынии на сторону Антигитлеровской коалиции, а во втором — большую часть войск противника составляли венгры, значительно уступавшие в боеспособности как вермахту, так и Красной Армии.

Жуков вместе с Василевским в качестве представителей Ставки готовили контрнаступление под Сталинградом. Правда, по мнению Рокоссовского, они больше мешали, чем помогали командующим фронтами — «Представителям Ставки и начальнику Генерального штаба… следовало находиться именно в Ставке, у руля управления всеми вооруженными силами, где вырабатывались и принимались основные решения на действия войск, а не отрываться от своих прямых обязанностей выездами в войска… Доложив о вступлении в командование войсками фронта, я попросил предоставить мне возможность командовать войсками непосредственно… Крепко поддержал меня в этом Маленков, заявив Жукову, что моя просьба вполне обоснованна, а потому, действительно, им сейчас здесь делать нечего. В тот же день они улетели в Москву». Хоть и был Георгии Константинович заместителем Верховного, но своему тезке Георгию Максимилиановичу перечить не рискнул — как-никак, член Политбюро, пользовавшийся особой благосклонностью Сталина, будущий официальный преемник вождя.

Константин Константинович запечатлел почти гоголевскую сцену в штабе Юго-Западного фронта: «Создавалось впечатление, что в роли командующего фронтом находится Василевский, который решал ряд серьезных вопросов, связанных с предстоящими действиями войск этого фронта, часто не советуясь с командующим. Ватутин же фактически выполнял роль даже не начальника штаба: ходил на телеграф, вел переговоры по телеграфу и телефону, собирал сводки, докладывал о них Василевскому. Все те вопросы, которые я намеревался обсудить с Ватутиным, пришлось обговаривать с Василевским». Нередко командующий фронтом был при представителе Ставки чуть ли не мальчиком на побегушках.

Жуков пробыл под Сталинградом до 16 ноября. В этот день он вернулся в Москву, а уже 19-го числа вылетел на Калининский фронт готовить операцию «Марс» — наступление на ржевско-сычевскую группировку противника. В штабах Западного и Калининского фронтов он, с небольшими перерывами, пробыл до конца декабря. В советской истории Великой Отечественной укоренилось мнение, что наступление войск этих двух фронтов в ноябре — декабре 42-го имело сугубо вспомогательное значение и должно было только отвлечь силы немцев от Сталинграда. Лишь в 90-е годы видный американский военный историк Дэвид М. Глэнц доказал, что операция «Марс» по количеству предназначенных для ее проведения сил и средств превосходила операцию «Уран» — контрнаступление под Сталинградом. Войска Калининского и Западного фронтов вместе с предназначенными для их поддержки войсками Московской зоны обороны насчитывали к 25 ноября 1942 года, дню началу наступления, 1,9 миллиона человек, более 24 тысяч орудий и минометов, 3 300 танков и 1 100 самолетов Под Сталинградом три фронта располагали 1,1 миллиона человек, 15 тысячами орудий и минометов, 1 400 танками и более 900 самолетами. Правда, значительная часть противостоявших им войск составляли союзники Германии — солдаты отнюдь не первоклассные, да и