Оборонявшая его 46-я армия по идее должна была находиться в непосредственном подчинении командования фронта. Но потом при штабе фронта появился особый орган, именовавшийся 'штабом войск обороны Кавказского хребта'. Возглавлял его генерал Г.Л. Петров из НКВД. Надо прямо сказать, что это была совершенно ненужная, промежуточная Инстанция. Фактически этот штаб подменял управление 46-й армии.
С обороной гор дело явно не клеилось. Командование фронта слишком преувеличивало их недоступность, за что уже 15 августа поплатилось Клухорским перевалом. Вот-вот мог быть взят и Марухский перевал, вследствие чего создалась бы угроза выхода немцев на юг, к Черному морю. Допущенные оплошности исправлялись в самом спешном порядке. Срочно формировались и направлялись на защиту перевалов отряды из альпинистов и жителей высокогорных районов, в частности сванов. Туда же, на перевалы, подтягивались дополнительные силы низ кадровых войск. В районе Красной Поляны и к востоку от нее занял оборону крупный отряд полковника Пияшева, преградив противнику путь к морю. В горы выдвигались также вооруженные рабочие отряды. Против врага поднялась вся многонациональная семья народов Кавказа. На боевых рубежах и в тылу противника шла гибельная для непрошеных гостей борьба'.
Отмечу, что все мероприятия по обороне Закавказья, принятые во время пребывания там Берии, Штеменко, очень квалифицированный генштабист и сорок пять лет спустя считал правильными. Сергею Матвеевичу не понравилось только создание штаба генерала НКВД Г.Л. Петрова (здесь сыграло роль соперничество двух ведомств). И назначение генерала К.Н. Леселидзе Штеменко не считал ошибкой. Может, потому и назвал его фамилию следователям, что Константин Николаевич умер в 44-м, и ничем повредить ему Штеменко не мог. Также и заменить в мемуарах Берию на П.И. Бодина было совершенно безопасно. Павел Иванович, оставленный начальником штаба Закавказского фронта, 1 ноября 1942 года вместе с группой офицеров попал под бомбежку в районе Орджоникидзе и на следующий день умер от полученных ран (во время той бомбежки был тяжело ранен и член Военного Совета фронта Л.М. Каганович). А ведь Штеменко имел возможность свалить все ошибки и неудачи на Берию. Поминал же Лаврентия Павловича в мемуарах маршал Жуков, разумеется, только в черных красках. Сергей Матвеевич, однако, предпочел бывшего шефа НКВД по имени не называть, но зато некоторыми деталями ясно показал посвященным, кто же в действительности летал вмести с ним на Кавказ. Потому что люди осведомленные знали, например, что полковник В.Г. Грачев был личным пилотом Берии.
Выходит, лукавил Штеменко перед следователями в 53-м, когда клеймил 'врага народа' Берию за предательскую роль в обороне Кавказа. Наверняка опасался, что могут обвинить в близости юс Лаврентием Павловичем и притянуть к его делу. Ведь многие военачальники, быть может, не без оснований считали Сергея Матвеевича 'человеком Берии'. Вот и бывший начальник Генштаба маршал А.М. Василевский в 1976 году так характеризовал Штеменко в беседе с Константином Симоновым: 'Это человек в военном отношении образованный, очень работоспособный, и не только работоспособный, но и способный, энергичный, с волевыми качествами… Когда Сталин послал на Кавказ Берию тс поручением спасти там положение после поражения Южного фронта, Берия просил рекомендовать, кого из работников Генерального штаба ему взять с собой, и мы ему порекомендовали Штеменко как молодого и способного штабного работника, он взял его с собой, и несколько месяцев Штеменко был с ним. Это, к сожалению, многое плотом определило и в его судьбе, и в его поведении'. В июне 1952 года Штеменко был снят с поста начальника Генштаба и назначен заместителем командующего Приволжским военным округом во многом из-за близости с Берией. Сталин опасался усиления влияния 'лубянского маршала' среди военных. Вместе с тем столь сильное понижение в военной иерархии не помешало избранию Сергея Матвеевича через несколько месяцев на XIX съезде партии кандидатом в члены ЦК КПСС. Поэтому нельзя расценивать устранение Штеменко, к которому Сталин, очевидно, сохранил доверие, как подготовку к устранению Берии с политической арены. Иосиф Виссарионович не хотел давать Лаврентию Павловичу слишком много власти, однако отнюдь не спешил отправить его в небытие.
Но вернемся к битве за Кавказ и посмотрим, как запомнилась поездка отца на фронт Серго Берии, который сам летел с ним в качестве радиста (возможно, он и был тем шифровальщиком, о котором пишет Штеменко): 'Ярче всего отложилась в моей памяти оборона Кавказа… Мой отец был направлен туда как представитель Ставки, а я попал на Северный Кавказ с группой офицеров Генерального штаба, оказавшись в непосредственном подчинении Сергея Матвеевича Штеменко… как начальник радиостанции…
Из Москвы мы вылетали на самолете отца. Штеменко, он тогда еще был полковником, генерал- лейтенант Бодин, еще несколько офицеров…
Еще в Москве, за несколько часов до отлета отец приказал собрать с разных фронтов военнослужащих грузинской национальности… — средний командный состав. Скажем, командиров полков. Эти люди, считал отец, со своим боевым опытом, прекрасным знанием местных условий при формировании частей, которые должны были оборонять Кавказ, были просто незаменимы… Даже с нами уже летело несколько таких офицеров…
Летели через Баку. И здесь не обошлось без неприятностей. Самолет загорелся, и лишь мастерство полковника Грачева, личного пилота отца, позволило сбить пламя в воздухе. Ночью мы благополучно приземлились в Тбилиси… Не теряя времени, наша группа отправилась в Моздок, на подступах к которому уже шли бои.
Там отца уже ждал генерал-полковник Масленников, начальник погранвойск, заместитель наркома внутренних дел. По приказу отца незадолго до этого его вместе с несколькими пограничными частями перебросили по воздуху в этот район, где пограничники, не имея ни танков, ни противотанковой артиллерии, должны были встать на пути танковой армии Клейста…
Еще в Москве отец договорился со Сталиным, что части, которые в свое время были направлены в Иран… будут возвращены в Союз и использованы для обороны Кавказа. Отдельные противотанковые мобильные соединения из состава 'иранских' частей должны были прибыть на место дней через десять, но это время надо было продержаться. Сил же для настоящей обороны… было явно мало.
Первоочередной задачей отец считал закрытие перевалов. Их сразу же перекрыли пограничные части и горнострелковая дивизия…
Все эти две недели, пока немцы не были остановлены и обстановка не стабилизировалась, отец находился там. И лишь когда убедился, что оборона надежна, уехал в Новороссийск…
Еще более тревожная ситуация сложилась на Южном фронте. Штаб фронта полностью утратил управление войсками и был деморализован. По согласованию со Ставкой и ГКО отец тут же освободил от должности командующего фронтом Семена Буденного…
Я видел Буденного, находящегося, как мне показалось, в состоянии прострации. Когда отец приехал к нему, тот начал убеждать: 'Незачем эти мандариновые рощи защищать, надо уходить!' Отец, хотя и знал, что как военачальник представлял собой маршал Буденный, был поражен. Командующий фронтом не мог внятно объяснить, где какие части находятся, кто ими командует. Когда он докладывал отцу об обстановке, тот сразу понял, что больше говорить не о чем. Прервав разговор, отец начал вызывать к себе командиров всех рангов и выяснять, что же там происходит в действительности.
На моих глазах делали карту боевых действий, а маршал Буденный сидел в сторонке с отсутствующим взглядом. Мне показалось, что он вообще толком не понимает, о чем идет речь…
Командующими армий тогда же отец назначил двух молодых командиров. Оба, насколько я тогда понял, произвели на него хорошее впечатление своей компетентностью и решительностью. Речь — о Константине Николаевиче Леселидзе (командующем 46-й армии.)… и о втором выдвиженце отца, Андрее Антоновиче Гречко (командующем 47-й армии, а в середине октября возглавившем под Новороссийском 18 -ю армию, где начальником политотдела был будущий генеральный секретарь Л.И. Брежнев)…
В районе Новороссийска, а бои шли в самом городе, мы пробыли неделю… Отец использовал это время с максимальной отдачей. Помню один разговор, состоявшийся у него в штабе Южного фронта (вероятно, в действительности — Черноморской группы войск Закавказского фронта.) сразу же по приезде. Отец поинтересовался соотношением сил воюющих сторон. Тут и выяснилось, что бойцов вполне достаточно, но… во втором эшелоне. Просочились, доложили, из первого. Что ж, на войне всякое бывает, но где же командиры? Словом, кое-кому досталось, но порядок навели».
В целом рассказ Серго Лаврентьевича не противоречит свидетельству Штеменко. То, что предшественники Берии, что называется, «проспали» перевалы, признает в своих мемуарах и Иван
