капитала, как агентом империалистов.
И вот, товарищи, когда нам хотят создать новую организацию… то эти люди либо мечтают о том пути, по которому пошел Тито и его банда, либо вроде этого они могут мечтать что-то создать, потому что до сих пор Тито считается коммунистом. Почему Берия не может считаться коммунистом и делать не так, как делает партия? Любого такого агента золотом засыплет буржуазия, капитализм, только бы он нашелся…
Наша борьба в настоящее время достигает особой остроты… капитализм в тревоге за свою судьбу… ищет, где найти такое гнилое место, такого человека, который может быть провокатором, предателем, кем хотите, продажной шкурой, но только выполнять этот заказ, такую щелку иметь в Советском Союзе. Вот эту работу и выполнял провокатор Берия — создать трещинку и на этой почве подорвать наш Советский Союз'.
Таким образом, Берию обвинили в буржуазном перерождении, в том, что объективно был агентом капиталистических держав. А уж во время следствия и суда его прямо назвали шпионом. Хотели сначала сделать из него сначала 'советского Тито'. Но потом не стали. Отношения с Югославией все же постепенно налаживались, и использовать имя югославского лидера в качестве бранного слова стало уже неудобно.
Обрушив на поверженного врага гневные филиппики, Молотов вынужден был признать за ним и некоторые заслуги: 'Мы часто попадаемся на том, что человек имеет заслуги, работает, выполняет большие задания. К таким лицам относится Берия. Он выполнял большую работу, он талантливо работал в организации ряда хозяйственных мероприятий, но послушайте, мы ведь используем и вредителей, заставляем и их работать, когда это нужно, мы из бывших вредителей делаем людей, которые приносят пользу, когда они видят, что невозможно идти по прежнему пути'.
Лаврентию Павловичу не довелось читать материалы пленума. Если бы прочел, немало порадовался бы перед смертью, что даже такой его лютый враг, как Молотов, который вроде бы даже в показную дружбу с ним не играл, признал все-таки его, Берии, организаторский талант и заслуги в проведении 'хозяйственных мероприятий' (имелось в виду прежде всего создание атомной и водородной бомб). Такое признание дорогого стоило, ибо было совсем не конъюнктурным.
Но это было единственное доброе слово, сказанное Молотовым о Берии. В заключение он обрушил на поверженного врага новые громы: 'Человек, который… хочет быть в числе руководящих государственных деятелей, обязательно должен быть коммунистом. Он обязательно должен чем-то заслужить доверие, подняться. Другого выхода нет. У нас одна партия, она выдвигает, она ставит людей, она популяризирует, она дает работу (вот, пожалуй, наиболее краткое и емкое определение тоталитарного строя, данного одним из убежденнейших его адептов. — /Б. С./). Вот путь, который уяснил Берия, и он упорно шел по этому пути. И теперь, когда мы на него смотрим, как он все в себе таил и двигался вперед упорно и наконец попал на верхушку, мы увидели, что это за человек. Этот человек дышит не нашим духом, он чуждый нашей партии, он от другого корня, он чужой человек. Он чужой и антисоветский человек. Из имеющихся у нас фактов мы должны сделать вывод, что наша партийная работа идет во многих отношениях слабо, не на том уровне, на котором нужно вести ее. И тут не только дело в Берия, не только дело в том, что у Берия оказался идеологом Шария. Я прочитаю постановление ЦК КП Грузии, принятой в 1948 году и одобренное ЦК партии…:
'Бюро ЦК Грузии считает установленным, что Шария в 1943 году в связи со смертью сына написал идеологически вредное произведение в стихах, проникнутое глубоким пессимизмом и религиозными мистическими настроениями. Отступая от основных принципов большевистского материалистического мировоззрения, Шария в этом произведении говорит, что не видит лучшего мира… Жизнь его после смерти сына (он умер от туберкулеза) одна лишь мука. И под конец договаривается до признания бессмертия души и реальности загробной жизни'.
Этот человек по недоразумению нами был восстановлен в партии; по недоразумению мы поддержали неправильное решение ЦК Грузии. Оказывается, вплоть до ареста Берия Шария был его помощником по идеологическим вопросам. Вот чем он дышал'.
Прав, прав был Вячеслав Михайлович. Берия, в сущности, был чужим человеком в среде высшего партийного руководства. Слишком прагматик, слишком умен, подчеркнуто безразличен к идеологическим догмам. И, как ни покажется это кощунственно по отношению к бывшему главе карательного ведомства, слишком добрым. Да, Лаврентий Павлович загубил десятки тысяч человеческих жизней, но без нужды, без приказа он людей не губил. Наоборот, всячески помогал своей команде в НКВД, попавшей в опалу при Абакумове.
Молотов же хладнокровно зачитывал дикое по существу решение, полностью с ним солидаризуясь. Отца привлекали к партийной ответственности за скорбь по безвременно умершему сыну! И у Вячеслава Михайловича несчастный отец не вызывает ни капли сочувствия. Ни слезинки не пролил сталинский нарком, прозванный товарищами за глаза 'железнозадым', за свою необыкновенную усидчивость. Плакать Вячеслав Михайлович, как мы помним, мог только тогда, когда реальная угроза получить пулю в лубянском подвале возникала для него самого. Очень скоро Шарию с товарищами Молотов отправит в тюрьму на 10 лет в тюрьму всего лишь за то, что писал речи для Берии.
Клеймил Берию и Микоян, оправдываясь за мягкотелость, проявленную в начале памятного заседания Президиума ЦК: 'Еще до приезда его в Москву, и в особенности когда он был в Москве, ему удалось ловко, всеми правдами и неправдами пробраться в доверие к товарищу Сталину. Еще при жизни товарища Сталина, в особенности в последние годы, когда он не мог уже заниматься делами, когда он меньше стал встречаться с людьми, получать информацию, в это время он ловко устроился главным информатором товарища Сталина (утверждение абсолютно голословное, тем более в устах Микояна, в последние годы и особенно в последние месяцы прочно отлученного от тела вождя. До сих пор не найдено документов, что Сталин получил от Берии какую-либо информацию, кроме той, что была связана с деятельностью Спецкомитета; хотя нельзя исключить, что после падения Абакумова к каким-то бериевским советам Иосиф Виссарионович прислушивался при проведении кадровых назначений в системе МГБ-МВД. - /Б. С./).
Надо сказать, что товарищ Сталин в последнее время не доверял Берия. Берия вынужден был признать, что Сталин ему не доверяет, что мингрельское дело создано для того, чтобы на этом основании арестовать Берия (наверняка так далеко Сталин заходить не собирался, иначе не послал бы самого Берию разбираться с мингрельцами и сажать Рухадзе; вероятно, Иосиф Виссарионович просто не хотел, чтобы Берия, равно как и другие члены высшего политического руководства, не имели слишком много своих людей в руководстве регионов; по этим же соображениям скорее всего был снят с поста начальника Генштаба и удален из Москвы близкий к Берии С.М. Штеменко. — /Б. С./), что Сталин не успел довести то, что хотел. Во время войны товарищ Сталин разделил МВД и Госбезопасность. Тоже, мне кажется, из некоторого недоверия к нему. Не было смысла делить министерство (тем не менее, после ареста Берии МВД опять разделили надвое. — /Б. С./). Тогда назначили его в Совет Министров. Это тоже было внешним признаком проявления недоверия (хорошо недоверие, если Берии доверили сверхсекретный атомный проект и всю связанную с ним разведку!/ — Б. С./). Но несмотря на это, товарищ Сталин ему очень большое доверие оказывал'.
Бедный Анастас Иванович вконец запутался! Образ мифологического злодея, каким рисовали на пленуме Берию, требовал, чтобы он коварно втерся ив доверие к доброму гению — Сталину. Однако одновременно требовалось, чтобы прозорливый Иосиф Виссарионович догадывался о гнусной сущности Лаврентия Павловича. Вот и получилось, что Сталин Берии одновременно и доверял, и не доверял, что, вообще-то говоря, нонсенс. Скорее можно предположить, что Иосиф Виссарионович не слишком хотел видеть 'лубянского маршала' своим преемником и собирался расстрелять его после того, как будет создана водородная бомба. Но с тем же успехом можно предположить, что Сталин думал сохранить Берию и до самой своей смерти использовать его технократический талант. Ничего невероятного нет и в том, что, разочаровавшись во всех возможных преемниках, включая собственного сына, Иосиф Виссарионович хотел, чтобы после его смерти наследники выяснили между собой отношения, наподобие пауков в банке. И пусть победит сильнейший!
Микоян продолжал: 'Информации Берия обычно носили интриганский характер и служили специальным целям. Ему удавалось очень много трудных решений проводить, причем было известно, что если Берия против того или иного решения, оно будет провалено. Этим он создал себе авторитет. Он
