Невесело было в нашем вагоне этот раз на пути в Могилев. Все разговоры вертелись на хвостовском скандале. Все ругали Хвостова. На одной из станций узнали про остановку императорского поезда. Путевой сторож Павел Орлов заметил во время лопнувший рельс и остановил поезд, в котором следовал Государь. Орлову Государь пожаловал часы с Государственным гербом и сто рублей. Не знаю, кто докладывал Его Величеству о той награде, чью оплошность покрыл Орлов своею бдительностью, но награда мне кажется очень недостаточной.

3 марта в Орше императорский поезд встретился с эшелоном Л.-Гв. Литовского полка. Государь пожелал видеть солдат. Те высыпали из вагонов веселые, радостные. Государь дважды обошел их, благодарил за службу, желал успехов. В 2 ч. 45 м. приехали в Могилев.

На вокзале среди встречавших новый губернатор Явленский.

Через час после приезда, Государь уже занимался с ген. Алексеевым. Вскоре на фронт уже передавались депеши о предстоящем наступлении. Приводился в исполнение план, выработанный на предыдущем военном совете, с целью помочь французам. События у Вердена интересовали Государя и всю Ставку. Государь горел желанием помочь союзникам нашим наступлением. Государь относился к Франции особенно сердечно. Мы ведь почти все, русские царского режима, сами не зная за что и почему, а любим Францию. Этому много способствовал тонкий дипломат французский посол Морис Палеолог. Прошедший хорошую школу, Морис Палеолог (его настоящая фамилия была другая) быстро разобрался в русском обществе, в партиях, завел, где надо было, агентуру, т. е. информаторов, отлично использовал некоторых дам русского высшего общества, как осведомительниц, и в результате ловко выбрал правильную линию поведения. И его любили. Любил и Государь. И как это ни парадоксально, но представитель Республики пришелся у нас больше 'ко двору', чем представитель Королевской Англии. И республиканский посол сумел быть более лояльным по отношению Их Величеств, чем королевский посол. И в то время, как Бьюкенена вспоминают теперь с ненавистью, к Палеологу относятся с симпатией, хотя и он частенько дает 'клюкву' про Россию.

27-го февраля Палеолог был приглашен во дворец на сеанс кинематографа. Показывали фильм обороны Вердена, а на другой день Государь на аудиенции обещал ему помочь Франции при первой возможности. И вот наше наступление началось 9-го марта, несмотря на неблагоприятные атмосферные условия. Наши войска имели большой успех, но несли и большие потери. Немцы должны были взять с французского фронта несколько дивизий.

Но наступившая 15-го марта оттепель заставила приостановить наступление. Дороги были испорчены. Окопы залиты водою. Не было возможности сражаться. Стихия побеждала волю человека. Приходилось ждать. В Могилеве стояли туманы. Днепр разлился. Был ледоход. Быстро неслись льдины, сталкивались с треском, наваливались одна на другую, громоздились в кучи и падали с грохотом. Нам петербуржцам вспоминалась Нева...

6-го марта старый губернатор Пильц, назначенный товарищем министра Внутренних Дел, вместо Белецкого, покинул Могилев. Хороший человек, честный службист, тактичный и образованный он сумел понравиться и Государю, и свите. Воейков был с ним в самых добрых отношениях. На последней аудиенции он дерзнул со слезами на глазах, предостеречь Государя относительно Распутина. Это было, конечно, несвоевременно, потому что он лишь ехал принимать должность, по которой и должен был познакомиться с значением 'Старца'. Это было преждевременно, почему и не могло иметь цены в глазах Государя. Делу это, конечно, и не помогло, а службе его в Петербурге помешало. Царица, узнав про то от Государя, очень на Пильца рассердилась. И как только через несколько дней открылась вакансия на пост генерал-губернатора в Иркутск, Пильц и был туда назначен.

Вскоре меня вновь послали в Петроград. Хвостов, получив 3-го марта отставку, будировал. Он имел нахальство рассказывать повсюду, что не знает, за что в сущности его уволили и даже написал в таком смысле письмо Его Величеству, но Государь переслал письмо Штюрмеру, положив резолюцию, что примет Хвостова, если он заслужит это своим дальнейшим поведением. Хвостов продолжал сплетничать, обвиняя по-прежнему во всем Белецкого и распространяя всякие вздорные слухи про Вырубову. Он даже имел нетактичность показывать в кулуарах Государственной Думы письмо, которое он получил от Вырубовой с вопросом правда ли, что он хочет арестовать Распутина.

Анна Александровна была в панике. Она боялась какой-либо новой выходки со стороны Хвостова и против нее и против 'Старца'. Государыня была расстроена. В конечном счете, все нарекания обрушились на нее. Штюрмер воображал, что он, благодаря Гурлянду, закончит все дело тихо и спокойно. Нельзя выставить на показ публике министра, как организатора политического убийства. Но, вдруг, произошел новый скандал. Редактор ,,Биржевых Ведомостей' - Гаккебуш-Горелов, в интимной беседе с Белецким, получил от него полную исповедь о 'деле' со всеми именами и подробностями. Как истый журналист,