По улицам ходит очень много ног, и для мышонка даже самый маленький ботиночек вполне подходит, чтобы накрыть его с головой и с хвостом. А кошкам кажется, что каждый третий пешеход ходит по улице с собакой. А может, так оно и есть. В общем, ходи да поглядывай: верти головой вверх, вправо и влево. А если на твоих руках беспомощный и трусливый инвалид, тогда хуже…

Теперь у бедняги Кыцика никого, кроме меня, не осталось: круглый сирота. И, кроме того, он заявил, что жить на свете не сможет, если рядом не будет меня, мышонка. Кто-кто, а я его хорошо понимаю.

Вот так мы и шли по улицам, шли медленно, потому что Кыцику было больно ступать на распухшую лапу. Я его очень жалел и всё время думал, чем бедняге помочь. Наконец придумал.

Я сказал ему:

— Обопрись больной лапой о мою спину, и тебе легче будет ходить.

— С удовольствием! — воскликнул Кыцик и положил на меня тяжёлую лапу.

— Ну, как? — спросил я. — Легче?

— Намного. А главное, очень приятно.

— Что — приятно? — удивился я.

— Когда кошачья лапа лежит на мышиной спине. Очень приятно. Я даже чувствую, как она выздоравливает.

Я тоже почувствовал, что какие-то острые крючочки стали царапать мне спину, и сказал Кыцику:

— Ты на меня не обижайся, но я должен заметить, что на мышиной спине значительно приятнее чувствовать больную, а не здоровую лапу.

— Это у меня коготки из подушечек вылезают, — объяснил Кыцик.

Но тут разговор пришлось прекратить. Мы заметили, что все прохожие смотрят на нас и с уважением уступают дорогу.

— Вот так чудеса! — говорили они. — Кошка с мышкой ходят в обнимку!

— Это хороший признак! — говорили другие. — Очень хороший!..

А мы с Кыциком удивлялись, почему они удивляются. Что странного в том, что мышка дружит с кошкой? Когда в доме на всех хватает еды — никто никого не ест. Возьмём, к примеру, наш дом: сколько мы в нём живём, а до сих пор Петя не съел тётушку Марину, а я — Кыцика. Непонятно другое: куда спешат все эти люди? Если бы мы это знали, мы бы тоже туда направились.

Но город тем и отличается от леса, что в нём всё известно. На всех перекрёстках написано «Переход!», всюду нарисованы стрелки. Если целы ноги — ходи куда хочешь. Кроме того, полно всяких плакатов и вывесок. Мне, например, приятно было прочитать плакат с надписью: «БОРИТЕСЬ С МЫШАМИ!» Я до сих пор и не знал, что мышей считают такими сильными и приглашают с ними бороться. А в витрине магазина, где продавались разные машины, висела табличка «МЫШИННОЕ МАСЛО»… Очень нас уважают!

Короче говоря, мне пришлось взяться за дело и выяснить, куда идут все люди. И я это выяснил.

На стенах домов висели цветные афиши, на которых яркими буквами было написано:

А снизу большая стрелка указывала, куда надо идти.

Тут у меня сразу повеселело на душе, словно я увидал целый килограмм сала. Дело в том, что цирк для меня был не новинкой: я с ним давно познакомился по Петиным книжкам. Когда я обгрызал с корешков лишний клей, то прочитывал их от корки до корки и рассматривал все картинки. Так что цирк я изучил, как свой собственный хвост. Поэтому, хорошо всё обдумав, я решительно заявил Кыцику:

— Мы идём в цирк! Нам непременно нужно там быть. И вообще, Кыцик, я думаю, цирк — самое хорошее и весёлое место на свете. Тебе это скажет даже маленький ребёнок. По моему мышиному разумению, весь мир должен быть устроен, как один большой цирк, потому что в цирке все выступают и никто никого не ест!..

И мы поспешили туда, куда указывала стрелка.

В цирк шли все. Маленькие дети вели туда своих бабушек и дедушек, а взрослые — домашних животных, чтобы они тоже научились делать разные весёлые штучки. Кыцику так захотелось поскорее попасть в цирк, что он забыл про больную лапу, мурлыкал от нетерпения и без конца задавал глупые вопросы.

Возле цирка он спросил:

— А как мы пройдём, если у нас нет билетов?

— И не нужно, — ответил я. — Мы пройдём там, где проходят все дрессированные звери и артисты.

— А если меня не пустят?

— Скажешь, что ты со мной. Главное, молчи про больную лапу, потому что цирковых артистов с больными лапами не бывает… Ну как, болит ещё твоя лапа?

— Нет, нет, уже давно не болит! — заверил меня Кыцик.

— Тогда, пожалуйста, сними её с моей спины.

— У-у, противная, — заворчал Кыцик. — Это она сама всё время тебе на спину лезет…

Тут мы как раз подошли к служебному входу. Дверь широко распахнулась, и какая-то тётенька вымела на улицу мусор.

— Вот видишь, — сказал я Кыцику. — Нас уже встречают: дверь открыли и дорожки подмели!

И сразу из цирка послышался звонок. Мы прошмыгнули в середину и попали в большое помещение. Народу было полным-полно.

— Ни одного свободного места, — печально вздохнул Кыцик.

— А вон видишь балкончик, с бархатными перильцами? — сказал я. — Он пустой, значит, для нас и приготовлен.

Мы быстро вскарабкались на балкончик и уселись на мягкие бархатные перильца. Все сразу стали смотреть в нашу сторону.

Тогда я понял в чём дело.

Это была директорская ложа, и зрители, наверное, приняли меня за директора.

«Ну и пусть, — подумал я, — так хоть не выгонят».

Видно, нас ожидали, ибо, как только мы уселись, грянула музыка и на арену вышли артисты.

Первое отделение программы нам с Кыциком не очень понравилось. Клоуны без конца колотили друг друга бамбуковыми палками и орали на весь цирк. Кыцик то и дело жмурил глаза и дрожал.

— Что с тобой? — спросил я его.

— Смотри, Мыцик, — заикаясь, сказал он. — Эти клоуны уже начали выбивать друг из друга пыль, скоро до нас доберутся.