они переиздают массовым тиражом статью «Хватит!».
Статья в «Правде» говорит, что непонятно, когда антифашист призывает к поголовному уничтожению немецкого народа. Я к этому не призывал. В те годы, когда захватчики топтали нашу землю, я писал, что нужно убивать немецких оккупантов. Но и тогда я подчеркивал, что мы не фашисты и далеки от расправы. А вернувшись из Восточной Пруссии, в нескольких статьях («Рыцари справедливости» и др.) я подчеркивал, что мы подходим к гражданскому населению с другим мерилом, нежели гитлеровцы. Совесть моя в этом чиста.
Накануне победы я увидел в «Правде» оценку моей работы, которая меня глубоко огорчила. Вы понимаете, Иосиф Виссарионович, что я испытываю. Статья, напечатанная в ЦО, естественно, создает вокруг меня атмосферу осуждения и моральной изоляции. Я верю в Вашу справедливость и прошу Вас решить, заслужено ли это мной.
Я прошу Вас также решить, должен ли я довести до победы работу писателя-публициста или в интересах государства должен ее оборвать. Простите меня, что Вас побеспокоил личным делом, и верьте, что я искренно предан Вам.
И. Эренбург».
В верхнем правом углу документа имеется исполненная синим карандашом помета:
АПРФ. Ф. 3. On. 1. Д. 833. Л. 23–23 об. Подлинник. Машинопись. Подпись — автограф.
Письмо частично опубликовано (вероятно, по копии или черновику) в комментариях к мемуарам писателя «Люди, годы, жизнь» (М., 1990. Т. 2. С. 443–444). Автор комментария
утверждает, что Г. Я. Суриц — главный редактор «Известий» — убедил И. Эренбурга «не отправлять Сталину уже написанное письмо». Однако письмо все же было отправлено. Пометка на нем говорит о том, что оно докладывалось адресату.
Статья «Хватит!» опубликована в «Правде» 9 апреля 1945 года. 11 апреля она перепечатана газетами «Красная звезда» и «Вечерняя Москва».
И. Г. Эренбург — И. В. Сталину
«2 января 1950 года
Дорогой Иосиф Виссарионович,
простите, что решаюсь побеспокоить Вас просьбой, связанной с моей работой. Я работаю над продолжением «Бури». На судьбах различных героев этой книги — советских людей, французов, американцев, немцев — я хочу показать историю послевоенных лет, борьбу за мир. Поездка в США в 1946 году позволяет мне дать ряд американских глав. Но мне не хватает материала для существенной части романа, протекающей во Франции (во время Парижского конгресса я провел там всего десять дней). Поэтому я прошу разрешить мне поехать на полтора-два месяца во Францию и на две-три недели в Берлин. Если почему-либо невозможно во Францию, в одну из соседних с ней стран (Бельгию, Италию, Швейцарию), где я мог бы собрать материал.
Я осмелился Вас этим потревожить, потому что без такой поездки мне пришлось бы отказаться от книги, над планом которой я работаю последнее время.
Я не могу закончить это письмо, не высказав Вам того, о чем мы все сейчас думаем: не пожелав Вам, дорогой Иосиф Виссарионович, здоровья и счастья.
С глубоким уважением
И. Эренбург».
В левом верхнем углу имеется резолюция, исполненная синим карандашом: «Удовлетворить. Ст.». Этим же карандашом отчеркнуты на полях конец второго и последний абзац, а также подчеркнута подпись писателя. В нижнем правом углу помета: «Решение П 72/142 от 3.1.1949» (год указан, очевидно, ошибочно).
Там же. Л. 24. Подлинник. Машинопись. Подпись — автограф.
Роман «Буря» опубликован в 1947 году (удостоен Сталинской премии в 1948 году); продолжение романа «Девятый вал» — опубликовано в 1951–1952 годах.
Имеется в виду Конгресс сторонников мира 1949 года.
Разрешение советских властей И. Эренбург получил, однако французское правительство в визе писателю отказало. Материал он собирал в Бельгии и Швейцарии.
«Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович! После долгих колебаний я наконец-то решился написать Вам это письмо. Его тема — советские дети.
Нужно быть слепым, чтобы не видеть, что в огромном своем большинстве они благородны и мужественны. Уже одно движение тимуровцев, подобного которому не существует нигде на земле, является великим триумфом всей нашей воспитательной системы.
Но именно потому, что я всей душой восхищаюсь невиданной в истории сплоченностью и нравственной силой наших детей, я считаю своим долгом советского писателя сказать Вам, что в условиях военного времени образовалась обширная группа детей, моральное разложение которых внушает мне большую тревогу.
Хуже всего то, что эти разложившиеся дети являются опасной заразой для своих товарищей по школе. Между тем школьные коллективы далеко не всегда имеют возможность избавиться от этих социально опасных детей.
Около месяца назад в Машковом переулке у меня на глазах был задержан карманный вор. Его привели в 66-е отделение милиции и там оказалось, что этот вор-профессионал, прошедший уголовную выучку, до сих пор как ни в чем не бывало учится в 613-й школе!
Он учится в школе, хотя милиции отлично известно, что он не только вор, но и насильник: еще недавно он ударил стулом по голове свою мать за то, что она не купила ему какой-то еды. Фамилия этого школьника Шагай. Я беседовал о нем с директором 613-й школы В. Н. Скрипченко и она сообщила мне^ что он уже четвертый год находится во втором классе, попрошайничает, ворует, не хочет учиться, но она бессильна исключить его, так как РайОНО возражает против его исключения.
Я не осмелился бы писать Вам об этом случае, если бы он был единичным. Но, к сожалению, мне известно большое количество школ, где имеются социально опасные дети, которых необходимо оттуда изъять, чтобы не губить остальных.
Вот, например, 135-я школа Советского района. Школа неплохая. Большинство ее учеников — нравственно здоровые дети. Но в классе 3«В» есть четверка — Валя Царицын, Юра Хромов, Миша Шаковцев, Апрелов, — представляющая резкий контраст со всем остальным коллективом. Самый безобидный из них Юра Хромов (с обманчивой наружностью тихони и паиньки) принес недавно в класс украденную им женскую сумочку.
В протоколах 83-го отделения милиции ученики этой школы фигурируют много раз. Сережа Королев, ученик 1-го класса «В», занимался карманными кражами в кинотеатре «Новости дня». Алеша Саликов, ученик 2-го класса «А», украл у кого-то продуктовые карточки. И т. д. и т. д.
Стоит провести один час в детской комнате любого отделения милиции, чтобы убедиться, как малоэффективны те меры, которые находятся в распоряжении милицейских сержантов, — большей частью комсомолок 17-летнего возраста.
Комсомолки работают очень старательно, с большим педагогическим тактом, но вряд ли хоть один вор перестал воровать оттого, что ему в милиции прочитал наставление благородный и красноречивый сержант.
Особенно смущают меня проявления детской жестокости, которые я наблюдаю все чаще.
