ошейник. Нет, за Володю они явно радуются совершенно искренне, но вот в остальном… Даже как-то неудобно перед ними: у самого — радость, а у них…
— Так, Вовка, давай еще раз, где ты его видел и как выглядит. Короче, полный словесный портрет. Чтоб нам завтра ничего не напутать, когда покупать будем, — Тюкалов явно всерьез озаботился вопросом «воссоединения семьи». — Курсант, а ты давай, дуй к Прохорову, уточни по всем вопросам, связанным с куплей-продажей раба. Что как, что почем. Только без лишней конкретики.
— Миш, а зачем тебе его словесный портрет? — недоуменно интересуется Володя. — Я и так его покажу.
— А вот этого — не нужно. Если теперешний хозяин поймет, что вы знакомы или, не дай боже, сообразит, что вы родня, то цену заломит до небес. «Спрос рождает предложение», слыхал такую фразу? Так что, поедем мы завтра без тебя.
Ходок здорово расстроился, но вынужден был признать, что здравый смысл в словах Тюкалова есть. Действительно, если нечто очень нужное покупателю есть только у тебя, то цену можно задирать вверх до тех пор, пока у покупателя деньги не кончатся. Как Рыжий говорил: «Монополия и отсутствие конкуренции». Они и сами пару раз этим приемом пользовались, досуха, конечно, клиента не выдаивали, но навар имели неплохой. А теперь могут навариться на них самих. И товар-то на самом деле такой, что по базару не пройдешь, у кого-то другого не купишь.
На следующий день с самого утра, стоило двум УАЗам выехать из ворот Нефтянки и взять курс на северо-восток, Стельмашок принялся бесцельно наматывать круги по двору, не в силах занять себя хоть чем-нибудь. Вернее, он честно пытался, но ничего не выходило: все валилось из рук, голова практически ничего не соображала и вообще ничего не получалось. Наемники, зная о причинах такого поведения молодого проводника, старались не делать вид, что ничего особенного не происходит, но после того, как Володя за неполных полчаса сначала чуть не сломал домкрат, а потом уронил Шурупу на ногу ящик с патронами, их терпение лопнуло. Шипя сквозь зубы бессвязные ругательства (а чего вы хотели? Тридцать девять кило все-таки…), обычно спокойный как удав Саня приказным тоном велел Володе сесть на лавку возле КПП и сидеть там, не вставая, не отходя и ничего не трогая руками до самого возвращения командира из Борского, благо, погода внезапно наладилась и сквозь тучи пробилось почти по-летнему жаркое солнце. Впрочем, немного подумав, суровый зампотыл отряда все-таки разрешил ему покидать свой пост в случае большой или малой нужды или для похода на обед. Но только для этого. В общем, как любит в похожих случаях с улыбкой говорить Михаил: «Сегодня точно не день, Бэкхема». Кто такой этот самый Бэкхем, Володя не знал, но смысл фразы и без того был вполне понятен. Сиделось ему плохо, будто на иголках, но Шуруп слов на ветер не бросает, если пообещал за попытки и дальше под ногами мешаться «лещей» навешать, так ведь и навешает. А рука у него ой, какая тяжелая. Значит нужно сидеть, как бы тяжело это не было. Умение ждать для настоящего бойца, и не важно ходок он, военный или наемник, тоже очень важно. Вот и потренируем.
Покупка раба, оказывается, не такое простое дело, как это может показаться. И дело даже не в том, что нужно придумать хоть какое-нибудь объяснение, на кой черт он тебе вообще нужен и почему именно этот. С объяснениями как раз вопросов не возникло, потому как никто их толстому и вальяжному, но явно слегка струхнувшему при моем появлении, хозяину Борского нефтеперегонника давать просто не собирался. Благо, кое-какую известность мы в здешних краях уже приобрели. К тому же, «на отлично» сработало «сарафанное радио», в чем я, если честно, и не сомневался ни на секунду. Тут все очень просто: какие бы небылицы про тебя не плели — ничего не подтверждай и ничего не опровергай. Идеальный рецепт. Когда о тебе ничего не знают, то начинают выдумывать. Придумывают, как правило, всякие страшилки, а потом, сами себя ими напугав чуть не до нервной икоты, выдумывают с перепугу еще большую хрень. А ты при этом хранишь глубокомысленное молчание и не пытаешься ничего отрицать. Вот и получается, что если не опровергают — значит правда. И потом начинаешь из бродящих среди людей слухов и сплетен выяснять леденящие душу подробности о том, что отрезанную голову хвостатого я оказывается сжег на погребальном костре вместе с телом своего человека, да еще и какой-то зловещий ритуал при этом провел. Подробностей, разумеется, никто не знает, ведь делалось все это в глубочайшей тайне (ха-ха три раза, если тайна такая глубокая, то откуда вообще информация о погребальном костре и ритуале). Словом, чушь полная, но и бредуны, и «мирняк» здешний, кажется во всю эту ахинею верят. В черные маги меня пока, слава богу, не записали, но дружно сходятся во мнении, что «это ж-ж-ж — неспроста». С одной стороны теперь даже вполне нормально поначалу к нам относившийся Прохоров посматривает странно, с другой — с лишними расспросами никто не лезет. Вон, как этот толстяк, даже глазом не моргнул. Нужен этому психу раб? Да запросто! Молодой, сильный? Ах, все равно, можно даже старого и больного? Так даже лучше. Хотите сами выбрать? Да всегда пожалуйста, будьте моим гостем! И все! Даже не сильно-то потратились. А уж зачем пришлому старый и ослабший, еле ноги с голодухи волокающий старик с растрепанной бородой и длинной тонкой дурацкой косицей… Да какая разница?! Может он его в жертву своим таинственным богам принесет в ближайшее полнолуние, может чучело из него набьет. Кому какое дело?!
А вот сам Рыжий мне понравился. Спокойный, как танк. Столь резкие и непонятные изменения в своей жизни воспринял как нечто само собой разумеющееся, ни единым мускулом на лице не дрогнул. И в машине сидел с каменным лицом — вылитый пленный вождь индейцев из старого вестерна. Глыба, а не человек, ничем не прошибить. Ну, почти ничем… Наблюдать, как трескается на его лице маска безразличия, когда на нем, едва выбравшемся из УАЗа на нашей базе, повисает Вовка, а потом уже я сообщаю, что гражданин Волженков Александр по прозвищу Рыжий из рабства за примерное поведение, деятельное раскаяние, становление на путь исправления и сотрудничества с администрацией освобождается по УДО[69], было очень забавно. Первым делом отправляем деда в заранее истопленную по моему приказу баню, предварительно отобрав его грязные, засаленные лохмотья. А то вот только «бекарасов»[70] мне в казарме не хватает, для полного-то счастья. Правда, услыхав о дезинсекции[71], Рыжий проявил непоколебимую решительность и бриться наголо отказался наотрез. Пришлось после помывки по старому бабушкиному рецепту поливать его шевелюру и бороду керосином. Не подумайте плохого, поджигать никто никого не собирался, просто почему-то именно от керосина воши уж больно хорошо дохнут. Согласен, способ — жуткое варварство, керосин жидкость агрессивная, кожу на голове обжигает, она потом сильно шелушится. Но единственной альтернативой была бритва. Что ж Александр Александрович, терпи теперь. Красота, как известно, требует жертв.
А вот от обильного праздничного застолья в честь «возвращения блудного дяди» пришлось отказаться. После вынужденной диеты в рабском бараке от простой и сытной, но тяжелой пищи у Рыжего запросто заворот кишок может приключиться. Так что, наварил ему наш отрядный кашевар жиденького куриного супчика. Но Волженков, явно понимающий что к чему, не только обижаться не стал, но и от души спасибо сказал за такую заботу. На ночь я их с Вовкой устроил в старшинской каптерке. Один черт не уснут, болтать будут, а в казарме так еще и другим отдохнуть не дадут.
А вот ранним утром мое образовавшееся было накануне хорошее настроение грубо и основательно разрушили. Еще даже не взошло солнце, когда часовой с КПП на центральных воротах доложил, что меня срочно хочет по очень важному делу видеть Прохоров. Интересно, чего это принесло его ни свет, ни заря? Бессонница что ли мучает, хочет, чтоб я ему колыбельную спел?
М-да, что-то лицо Владимира Сергеевича к шуткам ни разу не располагает. Нервничает начальник охраны, сильно волнуется.
— Вот что, Михаил, — сразу берет он быка за рога. — То, что что-то с тобой не так, я еще в первый день почувствовал. Прямо свербило у меня внутри, что не так в тебе что-то. Но, не думал я, что все настолько серьезно. Однако я тебе задолжал, здорово задолжал, потому и пришел…
— Так, погоди-ка, Сергеич, куда-то тебя не туда несет. В чем хоть дело?
— В чем дело? Да в том, что полчаса назад кто-то красиво подорвал ангар, в котором Черный Полковник свой «Тополь» держал. Капитально накрыл, только стены внутрь рухнули. Восстановлению, как говорится, не подлежит. Во всем винят югороссийских диверсантов. Вы что, действительно надеялись, что Полковник на вас не подумает?
Оп-па! Вот так вот значит! А это, друзья, оборотная медаль зловещей и загадочной популярности,
