Володя. — Бредуны уже южнее Камышина забираться начали. Нарвался на банду рыл в двадцать. Если б не наемники из Большой Ивановки, так бы в Ольховке и остался. Так что, коллеги, берегите себя.
По «Гильзе» словно ледяным ветерком сквозануло. И само словечко «коллеги» и присловье- пожелание «береги себя» любил использовать в разговорах Рыжий. А Волженков был в Иловле самым старым и самым опытным. Он когда-то большинство сидящих в зале ходоков еще зелеными, ничего не умеющими толком юнцами видел. И советами помогал, и объяснял, и подсказывал. И настолько Володя в тот момент и голосом, и интонациями на учителя своего похож был, что многих словно морозом пробрало, передернуло, будто привидение увидели.
И обернувшийся в зал Стельмашок по лицам, и по поведению сидящих за столиками понял — все, он больше для этих людей не сопляк зеленый, на которого можно снисходительно сверху вниз поглядывать. Он теперь в «Гильзе» равный, он теперь полноправный ходок. Как любил порой пошутить подвыпивший Рыжий: «Сталкер, мля, краса и гордость радиоактивных Пустошей».
— Вов, ты уснул что ли?
— А? — встряхивает головой Володя.
— Да я тебя уже раза три спросила: «Кушать будешь?», — участливо смотрит на него Маришка. — А ты сидишь, молчишь, только железяку свою в руках крутишь…
— Прости, маленькая, задумался.
— О чем? К терским что ли податься задумал?
Вот блин, точно говорят — женщины нас, мужиков, насквозь видят. Вон, Маринке десять лет всего, а ничего не утаить, будто сердцем чувствует. Действительно, с самого момента почти невероятного спасения Володя только и думал о том, как бы попробовать в отряд к этому гиганту с веселыми и умными глазами попасть. Быть ходоком, особенно таким бывалым и опытным как его учитель — это очень здорово. И достаток, и уважение, хоть и опасно, конечно. Но Володе сызмальства хотелось чего-то другого. Он даже всерьез подумывал о том, чтобы, как только восемнадцать стукнет, в пограничники податься. Опасностей в службе у тех тоже хватает, но сама такая служба была ему куда более по душе. А тут вдруг в округе появился отряд, по сравнению с которым даже пограничники выглядели несколько бледно. Может, попробовать к ним? Возьмут ли? Да, возраст у него не великий, ну так наводчик в их бронетранспортере тоже далеко не дедушка. Ну, может он не такой сильный, как тот же Саша Шуруп или уж тем более Тюкалов, но зато шустрый и наблюдательный. А боевой опыт — дело наживное. Вот только как бы к ним подкатить с просьбою? Не хочется, чтобы все выглядело так, будто он чего-то выклянчивает. Но других вариантов, похоже, просто нет.
— Все, точно уснул! — Маринка, уперев кулачки в бока, с укоризной смотрит на брата. — Второй раз кулеш греть не буду, так и знай! Сама поем, а тебе придется холодный лопать.
— Прости, Мариш, больше не буду, — улыбается Володя, сгребая со стола закапанную ружейным маслом газету и убирая на подоконник масленку, протирку и собранный ТТ. — Давай, неси свой кулеш, а то что-то я и впрямь замечтался.
Но нормально поесть все равно не получилось, через пару минут кто-то настойчиво постучал в дверь. Жестом остановив было подскочившую сестренку, мол, сиди, сам открою, Володя пошел встречать гостей и просто обомлел, когда открыв увидал на крылечке Тюкалова в компании еще одного незнакомого офицера в черной форме СБ и подполковничьими звездами на погонах.
— Здрав будь, хозяин, — перешагнув порог, протянул ему руку Михаил. — Извини, что побеспокоили, но мы по делу к тебе. Кстати, знакомься, это мой старый друг, начальник контрразведки Терского Фронта подполковник Исмагилов.
Ходок и контрразведчик, почти одновременно кивнув, пожали друг другу руки.
— Дело сильно важное? — с огромным трудом Стельмашку удалось сохранить на лице невозмутимое выражение, хотя душа прямо-таки райской птицей запела. — А то я обедаю. Кстати, проходите на кухню, и на вас хватит. У Маринки сегодня отличный кулеш, вам понравится.
— Спасибо за предложение, — Михаил разводит руками и улыбается, — но не голодные мы. А дело важное, но не сильно срочное. Так что, айда на кухню, ты покушаешь, а я тебе пока все распишу в подробностях.
— Не буду вокруг да около долго ходить, — начинает Михаил, когда все рассаживаются вокруг стола, — есть группа, уходящая на север с важным заданием. Нужен грамотный проводник, хорошо знающий Пустоши.
— А почему именно ко мне пришли? — Володя из последних сил крепился, стараясь говорить спокойным и даже немного равнодушным голосом, хотя отлично понимал — вот он, его шанс и упускать его нельзя ни в коем случае. — Есть ходоки куда старше и уж точно куда опытнее.
— Есть, — согласно кивает Тюкалов. — Но нужен именно ты. Потому как пойдем к Самаре.
— Куда?! — вся напускная невозмутимость с Володи слетела в один миг. — Мужики, вы здоровы вообще? Что вы в Самаре забыли? Там же Черный Полковник.
Наемник и контрразведчик обмениваются быстрыми взглядами.
— Ну, что я тебе говорил Олег? — Тюкалова ответ Володи почему-то явно обрадовал. — Он нам точно подходит!
С парнями в расположении отряда разговор вышел долгий и непростой. Рассевшиеся на первых ярусах застеленных серыми армейскими одеялами коек мужики — это вам не пацан-ходок семнадцатилетний, который как ни пыжился, как ни старался выглядеть невозмутимым и незаинтересованным, блеска в глазах спрятать так и не смог. Среди наемников таких практически не бывает, даже совсем молодые хлопцы, вроде моего первого напарника Курсанта — Толи Коломийцева или наводчика нашего БТР Сережки Горбова, позывного пока не заслужившего, от романтической шелухи избавляются очень быстро. Нету в войне ничего хорошего. Это только в кино все выглядит красиво и пафосно. В жизни — кровь, гарь, грязь и вонь. И подчиненные мои об этом отлично знают. Их тягой к приключениям не привлечешь, они натуры загрубевшие и практичные. А главное — опытные, битые. И непомерно высокая за внешне вполне обычную (прокатились куда-то, взяли что-то и назад вернулись) задачу цена их, так же как и меня чуть раньше, сходу настораживает. Но они мне верят и потому вслух ясно видимый в их глазах вопрос: «Командир, а в чем подвох?» никто не произносит. Я к этому вопросу перехожу сам.
— Значит так, мужики, из соображений секретности ни маршрут наш, ни конечную его точку, ни точную цель я вам назвать прямо сейчас не могу.
Парни снова молчат, но на лицах их читается неудовольствие. А то! Интересно, а как бы я выглядел, если бы мне предложили отправляться неведомо куда и непонятно за каким хреном.
— Все, что я знаю по нашей задаче — расскажу вам обязательно, — продолжаю я. — Но только тем, кто войдет в состав группы, и только после того, как мы покинем Большую Ивановку. Не подумайте, что я вам не доверяю, но информация — штука такая, имеет свойство утекать, словно вода сквозь пальцы. И не уследишь как, а она уже ушла. Причем, по закону всемирного свинства, уйдет она именно туда, где ей будут очень рады.
— Но хотя бы в общих чертах можно узнать что-то кроме «Кое-куда съездим и кое-что привезем, а взамен получим златые горы и молочные реки в кисельных берегах до кучи»? — интересуется Артем Коваль.
— Можно. Едем вглубь Пустоши. Не сказать, чтобы сильно далеко, но километров на двести-двести пятьдесят заберемся. Сведения о тамошних делах у нас весьма скудные, но из того что знаем можно сделать один вывод — легкой прогулки не получится. Там довольно сложный рельеф: слияние двух крупных рек, масса мелких проток, а вокруг — холмы и лес, плюс — много разрушенных населенных пунктов…
— Радиация как? — это уже сидящий рядом с Ковалем Шуруп.
— Вряд ли, — отрицательно качаю головой я. — Бредуны, конечно, ребята с прибабахом и лазят где ни попадя, но базу строить в местах с высоким фоном не станут.
— А база, значит, есть?
— Угу, и это — главная проблема. Район держит крупная и очень серьезная банда. Уровень подготовки у них, примерно как у Непримиримых из Ведено или Итум-Кале. Серьезные противники, и весьма многочисленные. Стволов шестьсот банда выставить сможет.
