приходит, что настоящим поводом для ревности могли бы стать ее чувства к Ивену.

Она не могла бы точно указать момент, когда поняла, что любит Ивена. Чувство ткалось, как гобелен, каждый день добавлял в его рисунок новые теплые нити. Ее сны были заполнены им, и она краснела перед зеркалом ванной комнаты, вспоминая о них. Дэвид приписывал усиление ее сексуального пыла чувству облегчения от того, что они обосновались в Сан-Диего, что он нашел работу, что дети ухожены. В те ночи она постоянно занималась любовью с Дэвидом, но, стоило ей закрыть глаза, как перед ней возникало лицо Ивена; это губы Ивена целовали ее. Но фантазии не удовлетворяли ее. Она сердилась на себя за неумение контролировать их.

Они много работали, стараясь закончить оборудование клеток до прибытия красноухих. Ожидались двенадцать детородных пар и двенадцать подростков, но некоторые уже погибли во время транспортировки. Они проводили все больше времени за кофе, тщательно продумывая все детали обеспечения выживания редких животных.

Они оба волновались все больше, по мере того как день прибытия партии приближался. Кофе не помогал, и временами Шон была не уверена в истинных причинах своего нервного возбуждения. Она не могла сидеть на месте. Она проверяла клетки два или три раза в день, меняла наклон веток, испытывала работу системы обогрева, которая должна быть доведена до совершенства, чтобы облегчить акклиматизацию вновь прибывших обезьян.

При перевозке было потеряно всего пять игрунок. Остальные наконец оказались в клетках.

– Это самые уродливые существа, какие мне только приходилось видеть, – смеялась Шон. Животные выглядели истощенными, длинными и костлявыми, их мех был испещрен серыми пятнами, портившими розовые стрелки по бокам почти безволосых голов.

Ивен кивнул.

– Люди удивятся, отчего поднято столько суматохи вокруг спасения этих уродцев.

Игрунки были к тому же еще и драчливы. За первые несколько дней Шон трижды укусили в руку.

В течение первой недели Ивен оставался ночевать в питомнике, Шон возвращалась в семью. По утрам она находила его на диване. Он едва держался на ногах после возни с игрунками. Племенная книга лежала рядом с ним на подушке вместо любовницы. Он не мог расставаться с этой книгой. Она содержала тщательно разработанную систему спаривания красноухих, в книге было оставлено место и для возможного потомства каждой пары. Книга была преисполнена надежды.

– Знаешь, теперь они не так уродливы, как в момент первого знакомства. – Этими словами он встретил ее однажды утром. Он сидел на диване, босой, с голой грудью. Шон приготовила ему кофе. Тут он улыбнулся. – Ты приснилась мне этой ночью, Шон Мак-Гарри Райдер.

– Правда? – Она сидела на подлокотнике дивана и старалась смотреть ему в глаза, а не на черные волосы на его груди.

– Между двумя костлявыми обезьянками.

– Я польщена.

Он рассказал ей, что во сне встретил ее в лесу. Густой мох рос у них под ногами.

– Тебя опять укусили. Но не в руку, а сюда. – Он показал на ее бок, чуть ниже ребер. – Ты сказала, что это укус игрунки, но когда ты подняла рубашку, я понял, что это совсем не так. Следы укуса были слишком большими и глубокими. Кровь не текла, но виднелись разорванные мышцы в открытой ране, и каким-то образом я знал, что укус смертелен, но ради твоей же пользы делал вид, что ничего страшного не случилось. – Он глотнул кофе. – И тогда мне открылось, что если мы сделаемся любовниками, ты будешь спасена.

Она засмеялась.

– Хорошенькое у тебя внутреннее Я. Он защищался.

– Это был великолепный сон.

Она взяла чашечку в руки, вспоминая свои собственные сны.

– Ну и как, ты меня исцелил?

– Не помню.

– Ты хочешь сказать, что именно это тебе не запомнилось?

Он улыбнулся.

– Знаешь, это очень хорошо, что по вечерам ты должна уходить к своей семье и не можешь проводить здесь ночи.

– Почему?

– Потому что я не думаю, что мог бы выдержать, если бы знал, что ты спишь в соседней комнате.

Она поставила чашку. Все освещение в комнате, казалось, сосредоточилось в голубизне его глаз.

– Я тоже не думаю, что могла бы это выдержать, Ивен.

Он откинул голову на спинку дивана. – Тем более хорошо, не так ли?

Телефон разбудил ее в половине шестого утра накануне Рождества. Это был Ивен.

– Мне только что звонили из питомника. – Его голос звучал напряженно. – В каньоне был лесной пожар. Они говорят, что мы потеряли несколько красноухих.

– Я выезжаю. – Шон уже встала с кровати и натягивала свитер. Она нагнулась, чтобы поцеловать Дэвида перед уходом.

На автостоянку питомника она въехала, когда огромное красное солнце поднималось над черневшими зарослями колючего кустарника. В воздухе стоял запах гари. Стекла зданий, отражая солнце, излучали необычное красное сияние, повсюду летали серые хлопья пепла. Он уже покрыл крышу машины Ивена и