светлость, чтобы она сделала мне милость отпустить меня сперва отправиться на неделю поблагодарить бога; потому что я хорошо знаю мой непомерный великий труд и понимаю, что моя добрая вера подвигла бога на помощь мне; за это и за всякое иное чудесное вспоможение я хочу отправиться на неделю в паломничество, непрестанно благодаря бессмертного моего бога, каковой всегда помогает тому, кто воистину его призывает”. Тогда герцог спросил меня, куда я хочу отправиться. На что я сказал: “Завтра утром я выеду и поеду в Валлеомброзу, потом в Камальдоли и в Эрмо517 и доеду до Баньи ди Санта Мариа, а может быть и до Сестиле, потому что я слышал, что там есть прекрасные древности; затем возвращусь через Сан Франческо делла Верниа518 и, благодаря бога непрестанно, довольный вернусь служить вам”. Тотчас же герцог весело сказал мне: “Поезжай и возвращайся, потому что поистине ты мне нравишься, но оставь мне две строки для памяти и предоставь дело мне”. Тотчас же я написал четыре строки, в каковых я благодарил его высокую светлость, и дал их мессер Сфорца, каковой дал их в руки герцогу от моего имени; каковой их взял; затем дал их в руки сказанному мессер Сфорца и сказал ему: “Ты их каждый день клади передо мной, потому что если Бенвенуто вернется и увидит, что я его не устроил, то я думаю, что он меня убьет”. И так, смеясь, его светлость сказал, чтобы он ему об этом напомнил. Эти доподлинные слова мне сказал вечером мессер Сфорца, смеясь, и даже удивляясь тому великому благоволению, какое мне оказывает герцог; и шутливо сказал мне: “Поезжай, Бенвенуто, и возвращайся, потому что я тебе завидую”.
Во имя божие я выехал из Флоренции, все время распевая псалмы и молитвы в честь и славу божию, всю дорогу; от каковой я имел превеликое удовольствие, потому что время было прекраснейшее, и дорога, и край, где я никогда еще не бывал, показались мне до того красивыми, что я остался восхищен и доволен. И так как проводником со мной пошел один молодой мой работник, каковой был из Баньо519, которого звали Чезере520, то я был весьма обласкан его отцом и всем его домом; среди каковых был один старик, семидесяти с лишком лет, забавнейший человек; он приходился дядей сказанному Чезере, и был по ремеслу врачом-хирургом, и мороковал чуточку алхимии. Этот добрый человек показал мне, что в этом Баньи имеются золотые и серебряные рудники, и дал мне увидеть много прекраснейших вещей в этом краю; так что я имел такие большие удовольствия, как никогда. Сдружившись со мной по-своему, он как-то раз среди прочих мне сказал: “Я не хочу преминуть сказать вам одну мою мысль, на каковую если его светлость обратит внимание, то я думаю, что это будет дело весьма полезное; и это то, что поблизости от Камальдоли имеется проход, настолько открытый, что Пьеро Строцци521 мог бы не только пройти безопасно, но он мог бы завладеть Поппи522 без всякого сопротивления”. И при этом мало того, что, показав мне это на словах, он еще достал лист из кармана, на каковом этот добрый старик начертил весь этот край таким образом, что отлично виделось и наглядно познавалось, что эта великая опасность есть истинная. Я взял чертеж, и тотчас же выехал из Баньо, и, насколько мог скорее, возвращаясь через Прато Маньо и Сан Франческо делла Верниа, вернулся во Флоренцию; и, не останавливаясь, только сняв сапоги, отправился во дворец. И когда я подошел к Аббатству523, я повстречался с моим герцогом, который шел мимо Дворца Подеста; каковой, как только меня завидел, он мне оказал премилостивый прием, вместе с некоторым удивлением, говоря мне: “О, почему ты вернулся так скоро? Я тебя не ждал еще всю эту неделю”. На что я сказал: “Ради службы вашей высокой светлости я вернулся; потому что я охотно погулял бы несколько дней по этим прекраснейшим краям”. — “Что же это за хорошие дела?” — сказал герцог. На что я сказал: “Государь, необходимо, чтобы я вам сказал и показал нечто весьма важное”. И я пошел с ним во дворец. Когда мы пришли во дворец, он провел меня тайно в комнату, где мы были одни. Тогда я сказал ему все и показал ему этот маленький чертеж; каковой показал, что он очень ему рад. И когда я сказал его светлости, что необходимо исправить это дело быстро, герцог постоял, этак задумавшись немного, и потом сказал мне: “Знай, что мы условились с герцогом урбинским524, каковой должен позаботиться об этом сам; но держи это про себя”. И с весьма великим оказательством его благоволения я вернулся к себе домой.
На другой день я показался, и герцог, после некоторого разговора, весело мне сказал: “Завтра, непременно, я хочу справить твое дело; так что будь покоен”. Я, который был вполне в этом уверен, с великим желанием ожидал следующего дня. Когда настал желанный день, я пошел во дворец; и так как обычно, по-видимому, всегда так случается, что дурные вести доходят скорее, нежели хорошие, то мессер Якопо Гвиди525, секретарь его высокой светлости, подозвал меня своим кривым ртом и надменным голосом и, весь подобравшись, с туловищем, как палка, словно окоченев, начал таким образом говорить: “Герцог говорит, что хочет узнать тебя, что ты спрашиваешь за твоего Персея”. Я бы растерян и удивлен; и тотчас же ответил, что я никогда не стану спрашивать цену за мои труды и что это не то что мне обещал его светлость тому два дня. Тотчас же этот человек, повысив голос, мне сказал, что он мне строго приказывает от имени герцога, чтобы я сказал, что я за него хочу, под страхом полной немилости его высокой светлости. Я, который сулил себе, что не только заслужил кое-что, судя по великим ласкам, учиненным мне его высокой светлостью, а особенно сулил себе, что всю милость герцога, потому что я никогда его не просил ни о чем большем, как только об его благоволении; и вот этот способ, для меня неожиданный, привел меня вот в какую ярость; и особенно когда мне это подносили в таком виде, как это делала эта ядовитая жаба. Я сказал, что когда бы герцог дал мне десять тысяч скудо, то он бы мне не отплатил, и что если бы я когда-либо думал, что дойду до этих торгов, то я бы никогда не связывался. Тотчас же этот злюка наговорил мне множество оскорбительных слов; и я ему также. На другой затем день, когда я учинял приветствие герцогу, его светлость меня подозвал; так что я подошел; и он в гневе сказал мне: “Города и большие дворцы строятся на десять тысяч дукатов”. На что я тотчас же ответил, что его светлость найдет без конца людей, которые ему сумеют построить города и дворцы; а что вот Персеев, он не найдет, пожалуй, никого на свете, кто бы сумел ему сделать такого. И я тотчас же ушел, ничего больше не говоря и не делая. Несколько дней спустя, за мной прислала герцогиня526 и сказала мне, чтобы размолвку, которая у меня вышла с герцогом, я доверил ей, потому что она хвалилась, что сделает нечто такое, чем я буду доволен. На эти благосклонные слова я ответил, что я никогда не просил иной большей награды за мои труды, нежели благоволение герцога, и что его высокая светлость мне его обещал; и что нет надобности, чтобы я еще раз доверял их высоким светлостям то, что, с первых же дней, как я начал им служить, я вполне открыто им доверил; и, кроме того, добавил, что если бы его высокая светлость дал мне всего только одну крацию527, которая стоит пять кватрино, за мои труды, то я бы назвал себя довольным и удовлетворенным, лишь бы его светлость не лишал меня своего благоволения. На эти мои слова герцогиня, слегка улыбаясь, сказала: “Бенвенуто, ты бы лучше сделал, сделав так, как я тебе говорю”. И, повернувшись ко мне спиной, ушла от меня. Я, который думал, что делаю для себя лучше, употребляя такие вот смиренные слова, случилось, что из этого вышло для меня хуже, потому что хоть она и была на меня немного сердита, в ней все ж таки был некий образ действий, каковой был хорош.
В это время я был весьма дружен с Джиролимо дельи Альбици528, каковой был комиссаром войск его светлости и как-то раз среди прочих он мне сказал: “О Бенвенуто, было бы все-таки хорошо привести в какой-нибудь порядок эту маленькую неприятность, которая у тебя вышла с герцогом; и я тебе говорю, что если бы ты мне доверился, то я бы сумел это уладить, потому что я знаю, что говорю; если герцог рассердится по-настоящему, для тебя это будет очень плохо; довольно с тебя этого; я не могу сказать тебе всего”. И так как мне было сказано некоим, быть может проказником, после того как герцогиня со мной поговорила, каковой сказал, что он слышал, будто герцог, по не знаю какому уж случаю,
