Венявский остановился не в доме тестя, а в гостинице. Следуя правилам, он в качестве солиста его императорского величества, явился в русское посольство. Его поздравляли с вступлением в законный брак, но без особого энтузиазма. Во время обеда сэр Томас заявил:

— Говорят, в Варшаве происходят волнения. Поют в храмах, устраивают манифестации.

— Я этого не замечал, хотя приехал прямо из Варшавы, — солгал Генрик, чтобы не начинать разговора, представлявшего для англичан известную сенсацию.

— Откуда наши газеты берут такие известия? — неуверенным тоном спросил отец, но не получил ответа, ибо будущий зять пожирал глазами невесту и не проявлял никакого интереса к политике. Мисс Иза не боялась варшавских беспорядков, ей чрезвычайно надоело ожидание свадьбы.

Сэр Томас не проявил желания присутствовать на обряде венчания. Он поздравил и благословил молодых; в Париж поехала лэди Гемптон.

Несмотря на то, что был август, — а в этом месяце обыкновенно столица Франции пустует, ибо все, кто может, уезжают в отпуск в Бретань или Нормандию, — все здесь кипело. Разносчики газет выкрикивали фантастические известия, шедшие из Италии, России, Германии и Америки.

Дядя Вольф и несколько его друзей встретили молодых на Северном вокзале. Несмотря на то, что молодых приглашали остановиться у знакомых, они сняли комнаты в Польском отеле Это не была респектабельная, модная, роскошная гостиница, но она пользовалась репутацией мещанской солидности. В Париже тоже пришлось явиться в посольство, чтобы получить необходимые визы для поездки в Россию, в Петербург. Чиновники посольства и консульства поздравляли виртуоза. Расспрашивали о настроениях в стране. Он всем отвечал одинаково…

— Ну, что-ж, лучше едят, больше пьют, чем в Париже. А кроме того, музыка у нас стоит выше, — хитро добавил он. — На зимний сезон в Питер и так приедут все парижские тузы.

Если бы не дядя Эдуард, то пришлось бы долго ждать пока удастся преодолеть все церковные проволочки, которые требуются при заключении брака. Метрики как будто в порядке, прочие документы тоже снабжены всеми необходимыми приходскими и административными печатями. И все же, в канцелярии храма Вознесения св. Марии, священник нашел в документах такую массу пробелов, что надо было, казалось, отказаться от немедленного вступления в брак.

— Исправьте все ваши документы в Варшаве, Вильно или Петербурге.

Генрик возмутился.

— Здесь же присутствует мать невесты, и она может подписать заявление от своего и сэра Томаса Гемптона имени, что брак происходит с согласия родителей и с разрешения всех и всяческих английских властей.

— Невеста теряет свое подданство, но неизвестно, получит ли она русско-польское подданство. Отсутствуют соответствующие бумаги и печати посольства. Кроме того, у невесты другое вероисповедание, — священник раздумывал вслух.

— Я получил специальный паспорт в Министерстве иностранных дел в Петербурге только для того, чтобы заключить этот брак. Ведь я работник петербургской оперы.

— Ага, это другое дело, сын мой. Ну хорошо, я вас обвенчаю. Есть ли у жениха справка об исповеди?

— Завтра утром я такую справку дам. Когда можно расчитывать на совершение таинства?

— Хотя бы… завтра, — задумчиво процедил старый аббат. — Только какая должна быть свадьба?

— Обыкновенная, католическая.

— Я не об этом спрашиваю. Перед главным алтарем, в притворе? С музыкой, со свечами? С подушками, с коврами?

Скрипач разразился веселым смехом. Иза вопросительно посмотрела на него, а лэди Гемптон обратилась к священнику по-французски:

— Я вас прошу, аббат, не препятствуйте моим детям.

— Перед большим алтарем? Какое освещение, и будет ли музыка? Будут ли подушки? В котором часу хотят молодые совершит обряд венчания, а быть может, перед этим вы хотите прослушать мессу?

— Мы согласны на все, лишь бы поскорее, — соглашается Генрик.

— Э, в таком случае лучше я возьмусь за эти дела, — вмешался дядя. — Ты, Генрик, простись со священником и иди в ближайшее кафе освежиться мороженым.

Обряд венчания происходил перед главным алтарем. Горело неисчислимое множество свечей. Играл орган, а коллеги из консерватории устроили своему товарищу великолепный концерт. Давно уже в Парижской церкви не слышали такого Veni creator. Никогда во время обряда венчания не играли такого свадебного марша. Его исполнял на органе сам Россини. Выступая в качестве свидетеля, он громко заявил:

— Я говорю и всегда буду с гордостью говорить, что был свидетелем на свадьбе моего друга Венявского.

К свадебному столу пригласили всего лишь двадцать человек: концертных, оперных, консерваторских тузов. Мужчин большинство: музыканты — шутники, обжоры и пьяницы.

Маэстро Россини шепнул молодой супруге на ухо:

— Завтра я угощаю у себя вас с мужем. Dejeuner, — будет омлет и фасоль на прованском масле. Меню специально для укрепления сердца после брачной ночи. Вино подам белое. — Он сердечно посмеивался.

Во время свадебного ужина конечно не обошлось без тостов и поздравлений. Долго и умно держал речь Гектор Берлиоз, причем говорил обо всем, кроме того, о чем надо было говорить молодым супругам. Лэди Гемптон была знакома с большинством гостей. На эстраде, на сцене, они были превосходны. Здесь, на приеме были заметны их слабые стороны.

— Как сойдется с ними Иза? — думала мать. — Это нелегкое дело быть женой музыканта! О, нелегкое! Теперь Генрик добр к Изе, каким он будет через год, через десять лет?

— А может быть потанцуем, — предложил Россини, хотя в зале не было ни рояля, ни другого инструмента.

Толстый маэстро с выпуклым животом и съехавшим на бок париком заметил вопрос в глазах товарищей.

— Что вы ищете?

— Танцы без музыки?

— Я сейчас вам сыграю, но как, — это мое дело, быстро готовьтесь к торжественному балету.

Гости недоверчиво посматривали один на другого.

Стол отодвинули к стене. Размеры комнаты позволяли танцевать одновременно только пяти парам. Во главе их Генрик с Изой. Ждут, что Россини будет делать дальше.

— Хотя у нас только пять пар, начинаем с полонеза. Помните пожалуйста, что это — торжественный, медленный танец, — весело предупреждает маэстро.

Россини достает из кармана роговой гребешок и исполняет на нем легкую, изящную мелодию полонеза. Гости улыбаются, но танцуют. Автор «Севильского цирюльника» — очаровательный человек. Звуки гребешка напоминают флейту — пиколло, а иногда звуки спинета, через несколько мгновений они делаются похожи на звуки гитары, но ритм и мелодия остаются полонезными. Пять пар беззаботно танцуют словно дети.

— Пригласим музыкантов, — предлагает Берлиоз.

— Сохрани бог, Гектор, — перебивает веселый толстяк. — Теперь ты засвищешь менуэт. А я станцую с леди Гемлтон. Никогда еще, пожалуй, вы не танцевали в столь экзотическом обществе и под такие инструменты, — галантно обращается к ней Россини.

Иза танцевала менуэт с дядей Эдуардом. Остальные гости у стола попивали вино и играли в орла и решку. Генрик подошел к ним.

Под художественный свист Берлиоза пары приседают в торжественном танце, кланяются, делают реверансы. Танец в таких необыкновенных обстоятельствах забавляет гостей и они время от времени весело смеются. Россини не был бы собой, если бы не затеял какую нибудь шутку. Танцуя с леди Гемптон, он вынул гребешок и начал аккомпанировать своему другу.

— Орел!