Самураи занялись тщательными поисками; они срывали перегородки и ставни, простукивали деревянные стены.

Через несколько минут они обнаружили тайник и вытащили четверых беглецов наружу. Два сильных воина легко справились с Исао. Они подтащили его к Шигеру. Другой самурай вел Шинобу, она не сопротивлялась и прижимала к своей груди плачущих Мутсу и Акику, стараясь успокоить их. Один из охранников вырвал детей у нее из рук, и родителей поставили на колени перед Шигеру.

– Вынь кляп у бонзы, – приказал он. – По справедливости, ты бы должен был разделить судьбу этих преступников, – сказал он Генкаю. – Но насчет тебя у меня нет приказа. Ты будешь свидетелем справедливого суда князя Чикары, и, может быть, это тебе будет уроком. Монахи тоже не выше закона.

Генкай вновь овладел собой. Он попросил Шигеру позволить ему поговорить с пленниками. Шигеру холодно кивнул. Генкай прочитал вместе с семьей молитву Амиде, которая обещала им место в Западном Раю. Затем они покорно склонились, и Генкай с ужасом увидел, как Шигеру обнажил свой длинный меч и двумя молниеносными ударами разрубил их шейные мускулы. Голова Шинобу упала на деревянный пол раньше, чем остановилась катившаяся голова Исао. Струи крови, казавшейся черной в свете лампы, лились из сосудов жертв. На мгновение Генкай был ошеломлен. Он быстро пришел в себя и грустно покачал головой, зная бесполезность своей просьбы.

– Оставьте детей, – попросил он. – Я позабочусь о них. Тебе нет дела до них. Они маленькие дети, ни в чем не виновные. Оставь их под защитой Будды.

– Надо, чтобы был пример другим, бонза. Давайте их сюда. – Лицо Шигеру было бесстрастно. Его невозможно было тронуть мольбой. Он знал, что он обязан делать.

Крепкие руки держали детей, и меч описал блестящий полукруг в свете лампы. Раз… еще раз. Жалкие маленькие тельца упали рядом с телами родителей.

– Учти урок, бонза, – сказал Шигеру, обтирая свой меч платьем обезглавленной девочки.

– Мне жаль тебя и твоего господина, – загремел Генкай. – Вам предстоят вечные мучения за это осквернение храма и убийство невинных. Вы еще до своей смерти тяжко расплатитесь за то, что вы совершили. – Проклятия Генкая эхом отражались от стен храма. Генкай свирепо смотрел на самураев. Эти люди-звери подорвали самое основание его веры. Храм был священным местом, и монахи Сейкен-джи постоянно имели возможность давать убежище беднякам и бездомным. Ведь Генкай сам обещал спасти крестьянскую семью, и вот – Будда оказался бессилен исполнить его обещание.

Он обратил свой гнев на злополучных самураев, зная, однако, в душе, что это не имело смысла. Самураи были такими же жертвами, как крестьянин; они тоже были бессильны изменить ход событий. Виноват был только их хозяин. Чикара! Гнусный Чикара!

– Оставь его связанным, – сказал Шигеру, удивленный страстностью хлипкого монаха. – Другие монахи освободят его. Заберите головы, пусть будут примером для других. – Он повернулся к Генкаю: – А ты считай, что тебе повезло, раз у тебя голова осталась на плечах.

Головы были завернуты в платье, снятое с тела Шинобу, и самураи ушли, не глядя на Генкая, а он, оставшись один, связанный, извивался в приступе бессильного гнева и горя.

Вскоре после того, как Йоши закончил дневное чаепитие, на веранду поспешно вошел Фумио, явно сильно расстроенный. За ним шел рассерженный Айтака.

– Черт бы его побрал, для чего он ставит нас в затруднительное положение? – Фумио раздраженно, с шумом выдохнул воздух. Айтака хрипло сказал:

– С Чикарой надо поговорить.

Йоши посмотрел на них с любопытством.

– В чем дело? – спросил он, лениво помахивая веером.

– Будущий муж Нами, – воскликнул Фумио. – Его самураи обезглавили семью крестьянина за неуплату налогов.

– Его крестьян? Так, дядя, в чем же вопрос? – темные глаза Йоши широко раскрылись в подчеркнутом удивлении.

– Казни произошли в храме Генкая после того, как его схватили. Хотя я не согласен с убеждениями Генкая, он – мой приемный сын и заслуживает лучшего обхождения. Крестьянин прятался в Сейкен-джи вместе с детьми. Можешь себе представить? Прятался в священном месте! Генкаю не следовало позволять им войти, а люди Чикары не должны были входить туда за ними без разрешения монахов. Они превысили свои права. Храм находится на моей земле, и следовало бы и меня спросить, прежде чем действовать, – Фумио пожал плечами и округлил глаза, как бы обращаясь к богам. – Что же мне теперь делать?

У Йоши радостно забилось сердце. Вот возможность отменить замужество Нами. Несколько хорошо обдуманных слов восстановят Фумио против Чикары. Однако так не пойдет. Интрига для личной выгоды – это он видел при дворе, но Йоши такими средствами не пользовался. Пусть он застенчив, не мужествен, не общителен, но он не станет лгать или действовать ради личной выгоды против своих убеждений, а он считал, что Чикара прав.

– Забудь все это дело, – посоветовал он. – Чикара имел право казнить их, и они сами виноваты, что спрятались в храме. – Йоши встал и расправил свое платье, разгладив воображаемую складку.

– Да, пожалуй, ты прав. – Гнев Фумио несколько утих.

– Нет, Йоши не прав. – Айтака говорил вздрагивающим от волнения голосом. – Самураи не имели права врываться в храм. Это Чикара им приказал. Неудивительно, что крестьяне ненавидят и боятся его. Это был политический ход со стороны одного из самых отъявленных деспотов Тайра. Если даже храмы не защищены от его грабежей, наша страна обречена. – Он повернулся к Йоши: – Ты – двоюродный брат и друг Генкая. Ты можешь себе представить, что он переживал? Я скорблю о нем не менее, чем о жертвах этого ужасного преступления. Бонза имеет право на уважение в божьем доме.

– Айтака, тебя ослепляет ненависть и подозрительность по отношению к роду Тайра. Надо же помнить, что дядя Фумио не может позволить себе ссориться с князем Чикарой. Он – сосед, и скоро будет близко связан с нашей семьей. – С совершенно бесстрастным лицом Йоши защищал человека, вызвавшего его ревность и чувство обиды. – Чикара не совершил большого проступка. Его самураи перестарались. Это не преступление.