деньгами и привез с собой Митча. Тому было годика два. Фрэд сказал мне по секрету, что его мать умерла при родах. Фрэд любил мальчишек, Митчем он просто гордился. Хотя мы с Китти твердили ему, что ему тяжко придется поднимать ребенка, он только посмеивался в ответ и говорил, что Митча не следует слишком баловать, пусть себе растет вольной птицей. Так оно и было. Помнится, Фрэд как-то признался, что, если бы это была девочка, он бы не задумываясь отдал ее в приют, но сын – совсем другое дело!
– Фрэд копил деньги?
Волли удивился:
– Не знаю, я как-то не думал об этом. Ему хорошо платили за его лягушек. Полагаю, он всего не тратил.
– Вот почему я хочу разыскать Джонни. Похоже, что он единственный наследник Фрэда. Идут разговоры, чтобы приобрести его ферму.
Волли кивнул:
– Везерспун?
– Да.
– Вы с ним встречались?
– Да.
– Он приехал в наш город приблизительно десять лет назад и с тех пор занимается скупкой недвижимости. Приобрел лягушачью фабрику, приобрел и мой магазин. Как только преставится бедняга Боб Вьет, а это случится в скором времени, как все считают, Везерспун купит и его отель.
– Деньги ему дает его фабрика?
– Не знаю. Она приносит прибыль, но все же не столько.
– Ходят слухи, мистер Воткинс, что после исчезновения Джонни у Фрэда работала какая-то молодая девушка?
Он кивнул:
– Это вам сказал старый Эйб Леви. Он на всех углах кричит о том, что самолично видел ее. Он слишком много пьет. И вообще в Сирле циркулирует слишком много всяких неправдоподобных историй. Этой, кстати, я не верю.
– Эйб предполагает, что Джонни все еще был на ферме, ну а с девушкой они крутили любовь.
– Только Эйб это может придумать! Такую глупость! Если он действительно там кого-то видел, то только Джонни. Сами подумайте. Ни одна девушка не согласится оставаться с дурно пахнущим безногим стариком, который терпеть не может женский пол, стирать его белье и жить с лягушками. – Волли рассмеялся. – Не слишком заманчиво, верно?
Я подумал, что он, может быть, и прав.
– Ну что же, мистер Воткинс, не стану вас больше задерживать, – заговорил я, поднимаясь с места. – Вы мне рассказали много интересного. Я хочу об этом подумать, затем, с вашего разрешения, я вернусь к вам с новыми вопросами.
– Вы будете присутствовать на похоронах, мистер Уоллес?
– Едва ли. Когда они состоятся?
– Завтра в одиннадцать. Соберется весь город. Сирл любит похороны. – Он потер свое колено. – Я тоже там буду, никакая нога меня не удержит.
– Может быть, мне подвезти вас на машине?
– Вы очень добры. Все в порядке. Боб Вьет обещал захватить меня. – Глубоко вздохнув, он добавил: – Боюсь, что именно он будет следующим…
Пожав ему руку, я поехал назад в Сирл.
Пегги была за столом администратора. Когда я вошел в вестибюль, она мне лучезарно улыбнулась.
– Хотите взять свой ключ, Дирк?
– Спасибо, Пегги, и не можете ли вы организовать мне междугородний разговор из моей комнаты? Мне нужно кое-кому позвонить.
– Папа ушел, – сообщила она, протягивая мне ключ. – Что вы скажете, если я через полчаса поднимусь к вам и докажу, как удобна ваша кровать?
Мне стало ее жалко. Она была пьяна и по неизвестной мне причине расстроена.
– Послушайте, Пегги, вы слишком молоды для меня, – сказал я очень мягко, – и позабудьте про джин.
Она вспыхнула, и глаза ее сверкнули.
– Вы не представляете, мимо чего проходите!
– Так не забудьте о междугороднем разговоре, – напомнил я ей и прошел к лифту.
Через десять минут я разговаривал с Чиком Барни.
– Выяснил что-нибудь для меня, Чик? – спросил я.
– Нет еще. На это требуется время.
Я услышал в трубке легкое дыхание и понял, что Пегги подслушивает.
– Никаких подробностей, Чик, – сказал я вежливо, – нас слушают. Постарайся сделать это поскорее, хорошо? – Я повесил трубку.
Остальную часть вечера я потратил на составление подробного отчета о моем визите вместе с Биллом Андерсоном в домик Джексона, о яме под кроватью, о своем разговоре с Гарри Везерспуном и Волли Воткинсом. Покончив с отчетом, я запер его в стол и спустился в ресторан.
В зале сидели всего четверо одиноких мужчин, очевидно, коммивояжеры, которые ели и работали одновременно.
Ни один из них даже не посмотрел в мою сторону.
Я съел превосходную отбивную с картофелем, затем вернулся в свою комнату, включил телевизор и разрешил ему нагнать на меня тоску, пока не стал клевать носом.
После этого я запер дверь на ключ, юркнул в постель и заснул сном праведника.
Волли Воткинс был прав. Сирл несомненно любил похороны.
В 10.30 ударил церковный колокол. Это послужило сигналом общего сбора жителей на Мэйн-стрит.
Плотно позавтракав, я поднялся к себе в гостиную и устроился возле окна наблюдать за церемонией. Все лавки, учреждения, почта, даже бензоколонка были закрыты. Функционировал только офис шерифа.
Я с любопытством рассматривал толпу людей, облаченных в черные одежды, детишки были одеты в белое. Эти траурные наряды, вне всякого сомнения, лежали в сундуках, куда они снова будут убраны после церемонии до следующих похорон.
Зрелище было впечатляющим.
На катафалке впереди процессии возвышался дубовый гроб с медными ручками, в котором, как я понимал, покоились останки Фрэда Джексона.
Руководил церемонией шериф Мейзон, принявший, по моим расчетам, двойную порцию своего лекарства, судя по тому, как его бросало из стороны в сторону. Он не отнимал носового платка от глаз. В двух шагах за ним находился доктор Стид в сопровождении Гарри Везерспуна, Боба Вьета, который шел, опираясь на палочку, и Сайласа Вуда. В толпе я заметил Эйба Леви. Цветов не было. Я подумал, что жители Сирла посчитали вполне достаточным собрать деньги на добротный гроб. Или же, по их мнению, безногий старый фермер-лягушатник не оценил бы цветов.
Я наблюдал за процессией, пока она не скрылась из вида, потом спустился в вестибюль отеля.
Пегги была на своем обычном месте, но на этот раз, увидев меня, она не улыбнулась.
– Ну что ж, они хоронят его по всем канонам высокого стиля, – заметил я.
– Я с вами не разговариваю! – заявила она.
Я подошел к конторке и уперся в нее локтями.
– Вы солгали мне, Пегги, когда уверяли, что были близки с Джонни, верно?
Она вспыхнула и яростно взглянула на меня:
– Уходите! Вы действуете мне на нервы!
– Вы и остальные девчонки терпеть не могли Джонни, потому что он не обращал на вас никакого внимания. Но вам хотелось казаться особенной, поэтому вы разболтали своим глупеньким подружкам, что
