Лепски положил мне на плечо руку.
– Колдвэлл уверен, что Поффери уже не здесь, но ты все-таки держи ухо востро.
Я рывком освободил руку.
– Если я с ним встречусь, то тут же сообщу об этом тебе.
Я направился в глубь аллеи. Прежде чем пройти в тупик, ведущий в Крэб-Корт, я остановился и оглянулся – Лепски не было видно, и я продолжал путь. На узенькой лужайке дети гоняли все тот же мяч, и я ощутил уже знакомый мне отвратительный запах. Через десяток шагов я остановился перед обшарпанным указателем: Лобстер-Корт.
Я нашел дом с номером 2 и вскарабкался по обветшалым, скрипящим ступеням потихоньку. Прямо передо мной была дверь. В затхлом, душном коридоре стояла такая жара, что можно было зажарить яичницу.
Постучав в дверь, я подождал. Через минуту она отворилась, и передо мной предстал Джой. Его смуглое маленькое лицо осветилось улыбкой, когда он увидел меня.
– Хэлло, Джой, – сказал я. – Ну и жарища же у вас.
Он отошел в сторону и пропустил меня в комнату.
– Есть какие-нибудь новости для меня? – спросил я, останавливаясь возле раскрытой форточки.
– Джимбо наблюдает, мистер Андерсен. Они еще не выходили.
– Это точно?
Он утвердительно кивнул.
Я вынул бумажник и передал ему еще десять долларов.
– Внимательно наблюдайте, Джой. Если они куда-нибудь пойдут, проследите маршрут и сообщите мне.
– Хорошо, мистер Андерсен. Я сейчас схожу туда и скажу об этом Джимбо. Они убили Тома, но меня с Джимбо они не убьют.
– Все равно будьте осторожны, Джой.
Я вышел из дома и направился к набережной, где оставил свой «мэйзер». Был час ленча, и я медленно ехал по Оушен-Променад, направляясь к ресторану, в котором иногда обедал.
Хозяин-вьетнамец любезно приветствовал меня и провел в угол к столику. В зале было малолюдно, лишь несколько туристов сидели за столом.
Заказав фирменное блюдо и закурив сигарету, я мысленно восстановил проделанную работу. Сто тысяч долларов. Я начал думать о том, что сделаю с этой добычей, когда Нэнси ее принесет. У меня не было сомнений, что она как-то выкрутится. Если Хэмэл получит первый вариант отчета через Палмэра, он, конечно, прекратит наблюдение за женой. После этого я буду свободным и уеду в отпуск. С такими деньгами я могу уехать совсем, и Парадиз-Сити больше меня не увидит. Передо мной откроется весь мир. Я всегда мечтал нанять яхту и совершить круиз вокруг Багам и дальше в Океанию. Для компании неплохо будет захватить Берту. Уплетая фирменное блюдо, я продолжал плавать в заоблачных грезах. Вот будет жизнь!
У меня мелькнула мысль: «А что, если Нэнси денег не принесет и пошлет меня ко всем чертям?» Я отодвинул тарелку и закурил. Мысль была неприятной, но я всегда привык рассматривать монету с обеих сторон. Итак, допустим, Нэнси не достанет денег. Принимая во внимание это печальное обстоятельство, я должен был признать, что не смогу сильно давить на нее. Мое положение было немногим лучше. Она укрывала двух разыскиваемых убийц, а я держал рот на замке! Здорово получалось! Если бы она не смогла достать условленную сумму или решила бы блефовать, я бы не смог угрожать ей разоблачением в полиции. Она бы тогда, в свою очередь, сообщила им, что я ее шантажировал. И что бы я ни говорил, на меня бы наложили лапу. И первый вопрос, который бы мне задали у Террелла, был бы: почему я не сообщил им о Поффери, как только узнал, где он скрывается? На это у меня не было ответа.
Я начал потеть. Да, все могло обернуться огромной опасностью для меня. Затем я постарался себя успокоить.
«Спокойно, малыш, – сказал я себе. – Нельзя же рассчитывать заработать сто тысяч и даже не вспотеть. Будь оптимистом. Семьдесят пять процентов против двадцати пяти, что она не поймет, что мое положение почти так же опасно, как и ее. Она должна раздобыть деньги, а если нет, значит, мне не суждено стать богатым человеком. Тогда я передам полковнику отчет номер два – и дело с концом. Но зачем думать о худшем, когда все может быть отлично: Нэнси придет и принесет деньги».
Потом я вспомнил о словах Нэнси:
«Мой муж сам написал эти письма! Валдо Кармайкл – имя главного героя романа, над которым он сейчас работает».
Странно! Она сказала это так убежденно, что я ей поверил. Но почему известный писатель сам пишет себе анонимки? Может быть, в этом был свой резон. Я не имел представления, как пишется роман и составляется его замысел, но вполне возможно, что это была какая-то авторская методика или это входило в замысел писателя, а может быть, его интересовала реакция на такой поступок. Как крупный писатель, он не хотел вмешивать в это дело полицию, но, написав анонимки, мог заставить своего поверенного обратиться в частное сыскное бюро. Может, это один из авторских способов сбора материала. Это могло быть. Возможно, его интересовали детали по поводу того, как частные агентства занимаются слежкой за неверными женами, и он подставил для этой цели свою жену, хотя и не сомневался в ее безупречности… а может быть, сомневается? Сам того не желая, он расшевелил червей в банке.
Впервые за все время работы у Парнэлла мне нечего было делать. Опять идти в «Кантри- клаб» и наблюдать за Нэнси уже было незачем. Теперь меня не касалось, что она будет делать. Я собирался составить план, чем заняться днем, но вдруг вспомнил, что девятнадцать из двадцати наших детективов где-то шастают по городу, зарабатывая себе на жизнь. Не хватало еще, чтобы кто-нибудь увидел, как я шатаюсь в городе без дела. Так как мы с Чиком считались лучшей парой детективов, нам, естественно, завидовали, и были такие, которые готовы были подложить свинью. Поэтому неохотно я вновь побрел в «Кантри-клаб» и осмотрелся. Никаких признаков Нэнси не было, но оказалось очень кстати, что я появился на своем «объекте», так как на террасе я заметил одного из наших детективов, Лэрри Фрэзера, который любил меня, как кошка собаку. Он по мне прошелся отсутствующим взглядом, как будто впервые видел, и тут же отвернулся. Я понял, что у него не было желания разговаривать со мной, поэтому я направился в бассейн. Возможно, в его задание тоже входило наблюдать за чьей-нибудь женой. Пройдя вдоль бассейна и не обнаружив в нем Нэнси, я вернулся к машине. По крайней мере, теперь Лэрри мог подтвердить, если его спросят, что видел меня на «работе».
Дальнейший мой путь лежал к той набережной, которая была форумом, Меккой Парадиз-Сити. Выйдя из машины, я прошел мимо места швартовки яхты Хэмэла, но на этот раз ее там не было. Как всегда, на кнехте возвышалась мощная фигура Эла Барни, и я направился к нему.
– Ну что, Эл, пиво пить еще рановато?
– Что вы, мистер Андерсен. Пиво можно пить в любое время суток.
Мы побрели к «Нептуну», и Сэм принес нам пару кружек.
– Что, миссис Хэмэл уже умчалась на своей посудине, Эл? – спросил я.
Он выпил кружку и посмотрел на Сэма, который тут же подскочил с новой порцией.
– Она уехала час назад, – ответил Барни.
– С Джонсом?
Он утвердительно кивнул.
– И больше никого с ними не было?
Он покачал головой, отпил половину от новой кружки и мягко поставил ее на стол.
– Теперь насчет Пита, – сказал я. – Лепски приставал к тебе с вопросами?
Барни ухмыльнулся.
– Глупый, самодовольный коп, – проговорил он с презрением. – Даже не подошел и не поинтересовался.
– А что, ты этому удивляешься? И что ты думаешь по этому поводу?
– Только одни предположения, мистер Андерсен. Я любил Пита, вы ведь знаете. Конечно, он слишком много пил. И еще был у него один недостаток: совал свой нос в чужие дела и слишком много болтал.
– В чьи дела, Эл?
