Когда тот упал, вспышка пистолетного выстрела на мгновение ослепила Дринкуотера.
— Осторожнее, сэр, там юный джентльмен, — крикнул Трегембо, когда Дринкуотер запнулся о маленькое, неподвижное тело Фицуильяма, наполовину высовывавшееся из-под кормовой банкетки.
Дринкуотер быстро осмотрелся, его зрение восстановилось. На более высоком планшире плоскодонки балансировал французский офицер.
Даже в темноте его поза выражала победный триумф. С холодной яростью Дринкуотер первым нанес удар по клинку француза. Столкновение клинков подсказало ему, что его оппонент был опытным фехтовальщиком — сабля противника не дрогнула под его ударом. Француз сделал выпад, и Дринкуотер почувствовал, что его правое плечо задето. Он быстро уклонился, приседая, в то время как клинок оппонента рвал ткань его мундира, затем рванулся вверх со всей силой, рассчитывая, что тот не успеет восстановить равновесие. Но француз был слишком ловок для Дринкуотера и быстро отскочил назад.
Шлюпки колыхались на волне и бились друг о друга. Баркас представлял собой бурлящую массу сражающихся людей, пространство было заполнено проклятьями, криками, воплями и стонами. Дринкуотер не имел ни малейшего понятия, какая сторона одерживала верх.
Где Килхэмптон? Где Трегембо? Где же, черт побери, остальные его шлюпки? Какое-то мгновенье Дринкуотер колебался, раздираемый между необходимостью собственного выживания и ответственностью морского офицера, командовавшего отрядом мортирных баркасов. В этот момент он расслабился, потеряв инстинкты бойца — взамен он представлял себе оправдание своих ошибок, последствия опрометчивости Нельсона и неустойчивые взаимоотношения с адмиралом. Ему привиделись собственные успехи и неудачи: бледное лицо раненого Фицпатрика, округлые линии живота беременной жены, и снова — полнейшее безумие этой дурацкой ночной атаки.
Тут же внутренний голос вернул его к опасной действительности. Французский офицер, восстановив дыхание и равновесие, оттолкнулся от планширя своей плоскодонки и вновь бросился в атаку с явным намерением убить Дринкуотера и уничтожить вместе с ним боевой дух британской команды. Дринкуотер заметил нападавшего и отпрянул в сторону, но не успел — клинок француза вторично попал в правое плечо, вонзившись полностью до эфеса.
Когда французский офицер упал на него, то всё, что мог сделать Дринкуотер — это продолжать сжимать свою саблю до тех пор, пока рука подчинялась ему. Он падал навзничь, и вместе с ним его оппонент. Их совместное падение завершилось на чьём-то теле, распростертом поперек противоположного планширя. Дринкуотер почувствовал, как падение вышибло воздух из его легких, а жгучая боль в плече заставила его судорожно всхлипнуть. Последнее, что увидел Дринкуотер, прежде чем потерять сознание от болевого шока — кончик своего клинка, выходившего из поясницы противника.
__________________________
[3*]– chasse- maree (фр): быстроходный рыбачий трехмачтовый баркас.
[4*] – quivive? (фр): кто идет?
[5*] - фр. оклик
_____________________________________
— Итак, сэр, вижу, что наконец-то Вы пришли в себя. Смею сказать: вам крупно повезло, что вы попали в мои руки — сказал мистер Леттсом. Затем, не в силах сдержать свою музу, хирург 'Вулфа' продекламировал:
— Леттсом, это вы?
— Разумеется, это я, сэр. Кто бы еще мог быть?
— Где...? Как долго я был...?
— Сегодня восемнадцатый день сентября месяца, первого года нового столетия, хотя находятся типы, которые оспаривают данное утверждение. Вы находитесь на борту бриг-шлюпа «Вулф», которым вы как бы командуете, а сей вышеупомянутый бриг стоит на якоре подле Ширнесса, на рейд которого он был приведен заслуживающим всяческой похвалы лейтенантом Роджерсом. Я запретил свозить вас на берег в госпиталь на том основании, что вы слишком слабы для транспортировки, и вас лучше оставить здесь на моем попечении. К счастью, их светлости не придумали пока срочного задания для «Вулфа» и выдали распоряжение оставаться на якоре. Возможно, это связано с ожиданием результатов мирных переговоров…
— Мирных? — перебил его Дринкуотер. Затем, приподнявшись, переспросил: — Какое, вы сказали, сегодня число?
—Восемнадцатое сентября, сэр.
— Значит, я был…
— В лихорадочном беспамятстве в течение месяца. Хотя мистер Кью был убежден, что вы вот-вот отдадите богу душу, я все же смог помешать ему обременить беспокойством вашу жену. Короче говоря, с точки зрения внешнего мира, вы выздоравливаете от раны, полученной в рукопашной схватке. Так эвфемистически назвали дурацкую шлюпочную экспедицию, в которую вас послали высокопоставленные умы… или их назвать по-другому… хм, не обращайте внимания, сэр. Теперь вы пойдете на поправку, хотя пройдет достаточно времени, прежде чем вы снова будете с воодушевлением размахивать своей саблей.
Улыбаясь, хирург добавил:
— Хотя, если слухи о мире окажутся правдивыми, вам это не понадобится.
Дринкуотер уже не слушал хирурга. Он попытался восстановить в памяти события той ужасной ночи. Ему припомнился случившийся беспорядок, тот сильный, неизбежный снос течением, угрожающая, едва видная в темноте фигура французского офицера. Затем, когда слова Леттсома дошли до его сознания, он вспомнил Килхэмптона:
— Значит, с Джеймсом всё в порядке?
