уязвимости перед болезнями.

- Возможно вы и правы, Гарри, - ответил Дринкуотер, забавляясь выражением важности, появившемся на лице хирурга.

- Возможно, сэр? Конечно прав! Прав же я был насчет Болтона, разве не так? У меня вызывала сомнение его психическая устойчивость и вот! В один миг он срывается и заканчивает самоубийством.

Эпплби щелкнул пальцами.

- Верно, Гарри, - Дринкуотер кивнул, - но даже вы усомнились в собственном диагнозе, когда он так долго не решался на побег. Он отважился на него в последнюю минуту, даже вам придется это признать.

- Нат, мальчик мой, - в глазах Эпплби блеснул огонек интеллектуального торжества. – Все люди откладывают суицид до последней минуты!

- Да вы просто высказали удачную догадку, проклятый прохиндей, - заявил Дринкуотер, гадая, что сказал бы доктор про его собственные предчувствия и подозрения.

- Эге, да неужели? – Эпплби округлил глаза в притворном гневе и затряс подбородком. – Ладно, бойцовый мой петушок, послушайте старика Гарри, ему есть еще много что сказать…

Внезапно он сделался совершенно серьезным, лицо его приобрело назидательное выражение, которое свидетельствовало у Эпплби о предельной искренности.

- Мой инстинкт подсказывает, что этот флот ждет беда…

Дринкуотер насторожился.

- Продолжайте, - сказал он, намереваясь дать Эпплби выпустить пар.

- Слушайте Нат, этот куттер исключение, как обычно бывает с малыми кораблями, но вы вполне понимаете, на что я намекаю: попрание прав, постыдная невыплата жалования, отказ многих капитанов от закупки свежей провизии даже в порту и свинское поведение львиной доли наших собратьев-офицеров. Все это может иметь только весьма нежелательный эффект.

Возьмите хотя бы жалованье старшего матроса, Натаниэль. Оно составляет двадцать четыре шиллинга – это двенадцать флоринов – за риск подхватить цингу, оспу, тиф, гангрену, не говоря уж о гибели от рук врага… Известно вам, что эта сумма была определена еще в годы Кромвеля?

Негодование Эпплби было справедливым. Сказать по правде, Дринкуотер не знал этого факта, но прежде чем он успел признаться в своем невежестве, хирург продолжил горестный перечень.

- К этому необходимо добавить в высшей степени нечестное распределение призовых денег, уменьшенные мерки, которыми столь многие казначеи урезают и без того легкий «казначейский фунт» из четырнадцати унций до совершенно оскорбительного веса. Не забудьте про приостановку жалованья, если матрос болен или не годен к службе, даже если свое увечье он получил, выполняя долг. Прибавьте сюда еще отчисления на выплату капеллану, содержание Гринвичского госпиталя и в Чатэмский фонд.[21]

Эпплби все расходился все сильнее, загибая палец при каждом пункте, подбородки его тряслись от возмущения.

- И будто этого мало, моряк, поразвлекшийся со шлюхами на берегу – а это единственные женщины, которые ему доступны согласно обычаям и привычкам, - вынужден платить мне за свое лечение, пока сам сидит без жалованья, будучи не годен к службе!

Семьи матросов дохнут с голода в трущобах, пока их главы заключены в стенах своего корабля, годами не получая денег, а когда приходит им время возвращаться домой, половину из них снова вербуют на корабли, выходящие в море.

Вот что я скажу, Натаниэль: эти факты плохо согласуются с представлениями об английской свободе и, попомните мои слова, если война продлится, не избежать нам на этом флоте беды. Нельзя победить врага, воодушевляемого идеями свободы, равенства и братства с экипажами, состоящими из рабов.

Дринкуотер вздохнул. Эпплби был прав. Хуже того: если с возвращающихся домой торговых судов на флот попадали первоклассные моряки, куттеры вербовочной службы доставляли на борт людей лорда-мэра и квоту, то есть отбросы общества, публику никчемную, но далеко неглупую. Из таких получались демагоги, «адвокаты нижней палубы», пример Франции подсказывал им путь к власти, способы добиваться своих целей, прикрываясь гордым именем народа. Зная, что этот кипящий котел готов взорваться, не призвано ли появление капитана Сантона в Ширнессе подкинуть в очаг дровишек? Ему пришло в голову, что Ширнесс расположен очень недалеко от Танбриджа. И его захлестнуло ощущение тревоги, угрызения совести из-за не до конца выполненного долга.

- Да, Гарри. Возможно, вы правы, хотя я надеюсь на обратное. Скверное будет дело, если…

- Еще бы, Нат! И вопрос только «когда», а не «если»! Когда дело начнется, оно будет очень скверным, особенно с властями, осуществляющими столь негибкую и глупую политику. Помните, как они решили ситуацию с «Каллоденом»?

Дринкуотер кивнул, но Эпплби было уже не остановить.

- Половина адмиралов слепа. Как они осмеивали Джона Клерка из Элдина, который указал, в чем заключается путь к победе. А теперь бездумно строят свою тактику на его принципах. А как докторишки в напудренных париках игнорировали теорию Линда о борьбе с цингой? Как сложно было добиться Дугласу, чтобы его заряды приняли всерьез? Помните винтовку Патрика Фергюсона? О, список людей, указывающих на очевидное, можно продолжать до бесконечности… Над чем, черт побери, вы потешаетесь?

- Над нелогичностью вашей логики, - усмехнулся молодой человек.

- Какого черта вы имеете в виду?

- Вы, разумеется правы, Гарри: всегда одно и то же, ибо нет пророка в отечестве своем.

- Да, я прав. И я это знаю. Тогда что же в этом смешного?

- Но вы сами пеняли на сэра Сиднея Смита, совавшего нос в ваш лазарет, а сэр Сидней имеет репутацию пытливого умника. Тогда вы вели себя в разрез с собственной логикой, вполне смирившись с такими удобными принципами простых смертных, то есть нас.

- Ах вы дерзкий, невоспитанный щенок!

Дринкуотер уклонился от пустой кружки, поплывшей в направлении его головы.