Сказать наверняка было трудно, но до его ушей доносились стоны и крики, а командиры расчетов «Кестрела» уже докладывали о готовности. Вот раздался голос Джессупа:

- Все готовы, мистер Дринкуотер!

- Привестись!

Следующий залп француза ударил по ним с сотни шагов – грохот, огонь, суматоха и крики; «Кестрел» выпалил в ответ и бросился на врага. Отсчитывая последние ярды до люггера, Дринкуотер отметил про себя яростную перестрелку, шедшую между «Аретузой» и бриг-корветом.

- Абордажная команда! – рявкнул он.

Куттер стремительно сближался с противником. Французский капитан не был дураком и развернул судно так, чтобы встретить англичан бортовым залпом. Вихрь свинца и железа пронесся над палубой «Кестрела». Дринкуотер невольно зажмурил глаза, когда картечь со свистом пролетела над головой. Крики и вопли вокруг заставили его поднять веки. Скоро им предстоит карабкаться на борт люггера… Неужели эти ярды никогда не закончатся?

Он слышал крики тревоги, доносящиеся с француза, потом ощутил легкий толчок – это бушприт «Кестрела» проломил фальшборт люггера; со звоном лопнул ватерштаг. Палуба приподнялась, и громкий треск дал, понять, что штевень куттера врезался в русленя противника. «Кестрел» стал медленно разворачиваться. Как только цель оказалась в зоне поражения, орудия снова выстрелили, и два корпуса сомкнулись.

- На абордаж!

Когда, оставив пушки, кестрельцы стали прыгать через борт, звуки битвы приняли другой характер. Тем временем на корме и носу куттер пришвартовали к люггеру, и оба корабля вместе покачивались на волнах.

Дринкуотер перепрыгнул прогал, наступил на фальшборт люггера и приземлился на палубу. Напротив него оказались две темные фигуры; вспомнив собственный приказ, Натаниэль зарычал сквозь плотно стиснутые зубы. Следом за ним на борт заскочили двое рулевых, их лица, как и его собственное, были вычернены сажей из камбузной трубы.

Разрядив в ближнего из французов пистолет, Дринкуотер рубанул другого тесаком. Они упали, но появившийся прямо перед ним человек бросился на него с пикой. Лейтенант неловко отвел укол, скользя по палубе, и почувствовал, как острие раздирает ему рукав. Он ткнул врага в живот дулом разряженного пистолета и когда тот согнулся, с силой ударил его по затылку навершием рукояти клинка. Что-то хрустнуло, и человек рухнул, словно тряпичная кукла, на залитую кровью палубу.

Натаниэль шагнул вперед, и перед ним возникли три, потом даже четыре фигуры. Он замахнулся клинком на одного, метнул во второго пистолет, а сам вытащил из-за пояса другой. Порох на полке вспыхнул, но выстрела не произошло, и француз с торжествующим кличем прыгнул на Дринкуотера. Тот уже сумел перешагнуть через этап туманящей разум боевой ярости. Он инстинктивно согнулся, прижимая голову к груди, но эта покорность была обманчивой. Уперев рукоять в живот, Натаниэль выставил клинок вперед. Кортик француза рассек воздух рядом с ухом и плечом Дринкуотера, а потом тот с маху насадился на подставленное лезвие. Натаниэль весь напрягся и потянул тесак вверх, и он с хрустом рассек живот врага, диафрагму, дошел до легких. Скрючившись, с умирающим французом на плече, он ощутил как острие собственного клинка касается уха. Перебросив тело через себя, и высвободив тесак, лейтенант ухватил его обеими руками и вдруг заметил слева от себя человека с пистолетом. Он рубанул как раз в тот момент, когда пистолет выстрелил.

Дринкуотер так и не понял, куда подевалась пуля. Быть может, в суматохе тот малый забыл опустить ее в ствол, или так плохо забил пыж, что она выкатилась. Однако все лицо его оказалось в маленьких синих точках от сгоревших крупиц пороха, левый глаз заплыл от ударной волны. Натаниэль, ослепший от вспышки, продолжат неистово кромсать противника, свалив его на палубу.

Голова кружилась после контузии от выстрела. Окружавшие его лица казались смутно знакомыми, да и все равно у него не оставалось сил поднять тесак и сражаться. Стало тихо. Подозрительно тихо. Перед ним возник Джессуп, и тут Дринкуотер стал оседать на палубу. Боцман подхватил его, твердя: «Поздравляю, сэр! Поздравляю…». Но Натаниэль был уже далеко, и видел Элизабет, смотрящую на него каким-то странным, озадаченным взглядом.

Очнувшись, он понял, что находится в каюте на «Кестреле», а через люк внутрь льется дневной свет. Тело болело в нескольких местах, ощущалась тяжесть, голова болела страшно. Какая-то фигура сновала между другими людьми, лежащими, подобно ему. Один лежал на столе, дрожащий и весь в крови, и над ним склонялся кто-то, напоминающий, благодаря ниспадающему белому одеянию, призрака. Дринкуотер увидел, как лежащий выгнулся дугой, раздался резкий крик, перешедший затем в бульканье, и тело бессильно опало. Ему казалось, что сейчас над ним появится лицо Ортанс Монтолон, этой сероглазой медузы, предвещая адские муки, и он застонал от страха. Но фигурой оказался всего лишь Гриффитс, в ночной сорочке с забрызганной кровью подолом. Капитан осматривал раненых. Дринкуотер понял, что может видеть только одним глазом, а правое ухо заполнено засохшей кровью. Он попытался подняться и почувствовал страшное головокружение.

- А, мистер Дринкуотер, вот вы и снова с нами…

Натаниэль сел. Гриффитс кивнул на лежащую на рундучке кучку сухарей.

- Подкрепитесь галетами и коньяком, придется подождать часок-другой.

Дринкуотер подчинился, избегая глядеть на раненых, разложенных по каюте.

- Большой список потерь, мистер Дринкуотер, - в глазах Гриффитса блеснул укор. – Хирург с «Даймонда» вот-вот прибудет. Восемь убитых и пятнадцать тяжело раненых…

- А люггер, сэр? – Натаниэль слышал свой хриплый голос, и вспомнил, что недавно орал, словно демон.

- Не беспокойтесь, взяли вы люггер. – Гриффитс закончил бинтовать раненому ногу и сделал помощнику знак унести со стола неподвижное тело. – Как только поправитесь, примете на себя командование призом. Пока обязанности исполняет Джессуп. У меня есть свои причины не дожидаться, когда пришлют кого-нибудь с фрегата.

Выйдя на палубу, Дринкуотер огляделся. Почти совсем рассвело, ветер становился свежее. Эскадра лежала в дрейфе, на юге виднелся окутанный туманом берег Франции. «Аретуза» и «Даймонд» не имели заметных повреждений, как и оба транспорта. Зато французский корвет, на котором британский флаг развевался над триколором, потерял стеньгу, перебитые снасти свисали с мачт, а многие орудийные порты зияли жуткими провалами. Фальшборт корабля был разворочен, и весь его вид производил впечатление грустной безнадежности.

На палубе «Кестрела» тоже хватало свидетельств вражеского огня. На раскатанных миделе койках лежали тела, общим числом восемь. Фальшборт местами был измочален в щепы, а марса-рей перебит, так что обе его половины свисали на снастях и колотились о мачту в такт волнам. Группа матросов готовилась спустить рей на палубу.

Подскочил Тригембо, улыбаясь во весь рот.

- Мы им всыпали по первое число, сэр, - он радостно кивнул в сторону штирборта, на расстоянии восьмидесяти ярдов от которого покачивался на волнах люггер. Его поручни были снесены почти напрочь. Первый залп с двойным зарядом лег как надо. Из-за разбитых русленей корабль лишился стеньг. По коричневому борту все еще стекали ручейки крови.

- О, Боже! – выдохнул Дринкуотер.

- Ага, думаю, в Сент-Мало сегодня стало несколькими вдовами больше, сэр…

- Тебе известно, сколько там убитых? – спросил Дринкуотер, памятуя про связывающие корнуоллцев и бретонцев родственные узы.

- Слыхал, на борту у них было девяносто четыре души, сэр, а по нашим подсчетам, на ногах осталось дюжины четыре. Мистер Джессуп со своим помощником Шортом сейчас там, наводят порядок. – Тригембо снова ухмыльнулся. Шорт слыл самым жестким из двух помощников боцмана на куттере, а на корабле побольше обещал превратиться в форменного тирана. – До поры, пока вы не будете готовы принять командование, сэр, - с удовлетворением заключил Тригембо.

Мистер Дринкуотер проявил в ночной битве истинную ярость, и таким, как рассказывал Тригембо своим приятелям, был он и в прошлую войну – страшный человек, как дело дойдет до драки.